Печатное издание номер 10/25

В романе дом, где временно поселились Воланд и К°, значится под номером 302-бис, а квартира – под номером 50. В реальной жизни пятидесятая квартира в доме №10 по Большой Садовой находилась в шестом подъезде на пятом этаже, вход со двора. В небольшой комнате этой квартиры («гнусной комнате гнусной квартиры») в сентябре 1921 года поселился пока ещё малоизвестный писатель Михаил Булгаков.

Если идти по пути наименьшего сопротивления и принять во внимание, что Булгаков – автор необыкновенно точный, что за каждым его персонажем стоит реальный человек, каждый эпизод – отголосок реально происходивших событий, каждый дом – реальная Москва, то естественно предположить, что он разместил Воланда в своей собственной квартире – «которая пользовалась если не плохой, то, во всяком случае, странной репутацией». Многие исследователи так и сделали.

Но как объяснить, почему писатель номер дома зашифровал (И.Ф. Белза, кстати, предложил достаточно остроумную формулу превращения №302-бис в №10: (3 + 0 + 2) х 2 = 10, а «бис» связан с гоголевским «бісом»!), a номера квартиры нет?

– Вставайте, Уотсон, вставайте! – говорил он. – Игра началась. Ни слова.

Артур Конан Дойл. «Убийство в Эбби-Грейндж»

Когда я был ребёнком, никаких экранизаций произведений Артура Конан Дойла советская публика ещё не видела. Внешне Шерлок Холмс ассоциировался у меня с Евгением Онегиным из одноименной оперы – ведь Онегин «как денди лондонский одет» и тоже стреляет из пистолета. В пионерском лагере в тихий час я читал ровесникам вслух рассказы о великом сыщике, останавливался в самых интригующих местах, и мы начинали наперебой «расследовать» дело. Величайшим наслаждением была тренировка наблюдательности по методу Холмса. Сейчас я думаю, что в этом и заключается неотразимая притягательность детективной литературы – в её интерактивности, в том, что она вовлекает читателя в решение загадки.

Замечательный детский радиосериал Станислава Рассадина и Бенедикта Сарнова «В стране литературных героев» был построен на том же принципе – жажде соучастия. Авторы сводили в одном сюжете наших любимых героев и заставляли их взаимодействовать в интересах истины и справедливости. Наш детский максимализм находил полное удовлетворение. В одном из выпусков этой программы Холмс разоблачал шекспировского короля Клавдия при помощи нехитрого психологического трюка, казавшегося мне верхом проницательности.

105 лет назад родился выдающийся русский писатель и гражданин, автор самой правдивой и страшной книги о сталинских лагерях – «Колымские рассказы». Он никогда не беседовал с журналистами. Тем не менее в публикуемом ниже «интервью» Варлама Шаламова нет ни одного не его слова

Советским журналистам просить у Шаламова интервью не было смысла: всё равно никто не напечатал бы. Зарубежные корреспонденты, если бы обратились к Шаламову, получили бы отказ. Он неохотно впускал в свою жизнь посторонних. Жестокие испытания научили его осторожности.

Сейчас мы можем свободно говорить о прошлом, настоящем и будущем. Благодаря, в том числе и подвигу Шаламова – человека и художника. Сам же он обрёл полную свободу 30 лет назад. Навсегда.

Но голос его только крепнет с годами. «Я сам себя собрал из осколков», – писал Шаламов. Действительно, трудно представить более противоречивую личность, тем более – понять. Разве что предоставить слово писателю, попытавшись «собрать из осколков» его собственных произведений и воспоминаний его прямую речь.

Реформаторов ожидает плохой конец. Только после их смерти люди начинают видеть, что они были правы, и воздвигают им памятники. Эта печальная мысль высказана, как ни странно, в детской книжке «Король Матиуш Первый». Однажды пятилетний Генрик Гольдшмидт, ребёнок из состоятельной польско-еврейской семьи, смотрел в окно на чумазых босоногих ребятишек и вдруг заявил: «Когда я вырасту, я отменю деньги!» Через много лет Генрик стал знаменитым врачом, педагогом и писателем Янушем Корчаком. Корчак старался сделать мир добрее и справедливее, хотя бы по отношению к детям, и воплотил собственные мечты в поступках своего героя – маленького короля Матиуша. Писатель не утаил от читателей цены такого подвига – за высокие цели надо быть готовым отдать жизнь. Знал ли он тогда, что пишет правдивую сказку о себе?

Двадцать шестого апреля 2005 года на 75-м году жизни скончался известный писатель и сценарист Аркадий Вайнер. Вместе с братом Георгием он написал множество детективных романов, сюжеты которых подчас черпал из собственной практики. Сначала работал следователем в 21-м отделении милиции, затем стал начальником следственного отдела в ГУВД Москвы. Среди самых известных произведений – «Часы для мистера Келли» (1967), «Ощупью в полдень» (1968), «Лекарство против страха», «Гонки по вертикали», «Визит к Минотавру» (1972), «Эра милосердия» (1976), «Город принял» (1978), «Петля и камень в зелёной траве», «Евангелие от палача». Но в первую очередь для всех он – один из авторов сценария культового фильма «Место встречи изменить нельзя».

Аркадий Вайнер был большим другом газеты «Совершенно секретно», входил в редакционный совет. О своих встречах с этим талантливым, весёлым, обаятельным, добрым и хлебосольным человеком рассказывает его друг – известный писатель и сценарист Эдуард Хруцкий (1933–2010).

Как ЦК принуждал Шолохова лечиться от алкоголизма

Если верить рассказам зубров советской номенклатуры, единственное, в чём партия, точнее, её аппарат и народ были едины, – так это в пагубной страсти к спиртному. Естественно, что и от последствий любви к огненной воде ответственные товарищи страдали не меньше безответственных. Правда, лечили партийных бонз, министров и генералов от самой русской из болезней – алкоголизма – по-иному. С комфортом, в соответствующих отделениях больниц и санаториев Четвёртого управления Минздрава СССР, в чьём ведении находилась забота о здоровье советской элиты. Аппаратчиков, не желавших расставаться с привычным способом снятия стресса, руководство особо не притесняло и лишь в случаях редких срывов тихо отправляло на заслуженный отдых или менее значимую должность. На этом почти идиллическом фоне резко выделяется история, которая произошла более пятидесяти пяти лет назад. 11 января 1957 года Четвёртое управление, как было принято говорить на партийном сленге, «вошло запиской» в ЦК КПСС.

Шекспир иль не Шекспир автор гениальных пьес, сонетов и поэм – вот в чём вопрос. Вопрос, уже несколько столетий мучающий не только шекспироведов, решён – считает учёный Николай Фёдорович КАСТРИКИН (1930–2001) и предлагает читателям свою убедительную версию

Сочинение пьес во времена Шекспира считалось занятием зазорным и низким. В шекспировском сонете 111 (здесь и далее – подлинник) автор отмечает, что его профессия ставит неизгладимое клеймо на его имя и (сонет 25) преграждает ему путь к славе. Сложившаяся ситуация сохранялась долго и менялась лишь постепенно. Запомним это обстоятельство, без которого нам будет трудно объективно оценить факты. А они таковы.

В 1936 году Алексей Максимович, прежде чем перебраться из Москвы в Горки, решил навестить могилу своего единственного сына, который погребён на Новодевичьем кладбище. Максим ушёл из жизни двумя годами раньше, 11 мая 1934 года. Молодой спортивный мужчина, автомобилист и лыжник, он скончался от нежданной болезни: простуда, воспаление лёгких... Екатерина Павловна с убеждённостью заявляла: «Максима убрали». Подсказывало это, видимо, не только материнское сердце, но и опыт работы в Красном Кресте, её частые обращения в ОГПУ в связи с хлопотами за политзаключённых.

Максим умер в ту пору, когда происходили решающие события по подготовке Первого, учредительного, съезда писателей СССР. После окончательного переезда в родную страну из Италии в 1933 году Горький возглавил Оргкомитет съезда и развернул бурную деятельность. Ещё до революции, руководя издательством «Знание», он зарекомендовал себя как блестящий организатор: привлекал к сотрудничеству лучших писателей, находил толковых работников, точно расставлял их по местам, добивался бесперебойной работы издательского механизма. Вот и в 1934-м он умело использовал все резервы, которые открывала ему должность организатора съезда, для проведения в жизнь своих идей. Суть их: дать дорогу талантливым людям (прежде всего из интеллигенции) и осадить выскочек – людей малоодарённых, но козыряющих своим пролетарским происхождением, вроде Фёдора Панфёрова, коего нежно возлюбил Сталин.

За свою недолгую жизнь он написал всего несколько рассказов и одну повесть. Зато какую! Одним из самых своеобразных и привлекательных произведений советской литературы назвали его «Зелёный фургон»

Доподлинно известно, что писатель вывел себя в образе лихого налётчика по кличке Красавчик, а прототипом сыщика Володи Патрикеева послужил будущий автор «Двенадцати стульев» Евгений Петров. Но мало кому известно, что мы обязаны Козачинскому не только этим литературным произведением, но и тем, что именно он сохранил жизнь одного из самых одарённых советских писателей.

Борис Панкин – известный писатель и дипломат, в трудные дни осени 1991 года министр иностранных дел СССР, позднее – Чрезвычайный и полномочный посол в Великобритании. Он близко знал и писал о жизни и творчестве Ф. Абрамова, В. Тендрякова, Ю. Трифонова, В. Шукшина и других мастеров «строгой литературы», так назвал он свою книгу о них. Б. Панкин написал роман «Второе дыхание» – художественную биографию К.М. Симонова.

Предлагаем читателям отрывки из него

Автор этого материала Юрий КРОТКОВ считался – да и был в 50–60-х годах прошлого столетия – довольно известным в стране драматургом и сценаристом. О второй своей «профессии» он весьма откровенно поведал сам в 1963 году, когда остался на Западе: «кооптированный сотрудник КГБ». Юрий Кротков знал многое из того, что было известно очень узкому кругу и о чём говорить было не принято, по крайней мере долгое время. Редакция предлагает вниманию читателей заметки Юрия Кроткова, опубликованные в американском издании «Новый Журнал», №91 за 1968 год

В 1925 году в Ленинграде повесился Сергей Есенин. Позже в Москве застрелился Владимир Маяковский. В разгар сталинского террора замечательный грузинский поэт Паоло Яшвили, поставленный Лаврентием Берией перед выбором: либо предать самого себя, либо быть арестованным и замученным в НКВД, заложил дуло охотничьего ружья в рот и нажал на спуск. Во время прошлой войны чудесная Марина Цветаева, вернувшаяся из эмиграции в Россию, в Елабуге покончила с собой – повесилась. Но если трагические смерти Есенина, Маяковского, Яшвили и Цветаевой до известной степени «изучены» и это уже в какой-то мере «прошлое», то много ли было сказано, как в СССР, так и на Западе, о самоубийствах таких советских писателей, я подчеркиваю это – советских писателей, как Александр Фадеев, Галактион Табидзе и Валентин Овечкин? Именно потому что об этих трёх самоубийствах почти ничего не написано, потому что мало исследованы обстоятельства, при которых они были совершены, я и попробую, как могу, опираясь на то, что мне, как московскому литератору, было известно, «обжить» эти белые пятна в истории моей страны. Прежде всего я должен оговориться. Валентин Овечкин покушался на самоубийство и стрелял в себя. Но врачи спасли его, и он выжил. Он скончался в Ташкенте. Смерть его была физиологически естественной. Поэтому его лучше назвать полусамоубийцей, хотя для общей темы – о причинах самоубийств советских писателей – это существенной роли не играет.

Для нескольких поколений послевоенных детей Аркадий Гайдар был любимым писателем. Миллионы ребят были благодарны ему за игру в «команды» – в глухую пору, когда всё было нельзя, пионеры, назвав себя тимуровцами, могли заниматься абсолютно легальной благотворительностью: помогать инвалидам, ухаживать за престарелыми. Ребята нередко зарабатывали и отдавали нуждающимся свои деньги. А взрослые то боролись с командами (и тогда команды уходили в подполье), то посмертно награждали Гайдара, то третировали память о нём.

Известны также слова Аркадия Петровича, что у него была «обыкновенная биография». Сегодня остаётся добавить, что она вобрала романтику, сверхчеловеческое напряжение и трагизм «необыкновенного времени».

Тридцать семь лет, прожитые Гайдаром, изобиловали дерзкими порывами, отважными поступками, ошибочными решениями, социальными открытиями и непредсказуемыми поворотами судьбы.

Как писатель Лев Овалов стал живым классиком

...Шпион зашёл в туалет – из унитаза на него смотрели проницательные глаза майора Пронина.

Из антологии народных анекдотов

Вот уже подросло новое поколение людей, никогда не читавших о подвигах отважного чекиста Ивана Пронина, но знающих наизусть десятки анекдотов о легендарном майоре. А память поколений – лучшее подтверждение всенародной славы. Такой чести у нас удостоились только поручик Ржевский, Штирлиц да Василий Иванович Чапаев.

Писатель Лев Овалов (1905-1997), придумавший майора Пронина, повидал немало – и нравы партийной элиты, и изнанку писательской жизни, и даже лагерь, куда был этапирован как враг народа...

Интервью 1997 года