НОВОСТИ
Суд отправил в СИЗО экс-губернатора Рязанской области Любимова
ЭКСКЛЮЗИВЫ
sovsekretnoru
Дело «Курска»: адвокат обвиняет

Дело «Курска»: адвокат обвиняет

Дело «Курска»: адвокат       обвиняет
Автор: Олег ПШЕНИЧНЫЙ
24.12.2013

Известный российский защитник Борис Кузнецов дополнил свою книгу о гибели подлодки «Курск» новыми фактами и документами.

Газета «Совершенно секретно» благодарит автора за предоставленные для публикации новые фрагменты книги «Она утонула» – ее вторая редакция до сих пор на русском языке не вышла.

Предисловие ко второму изданию

…Политэмигрантом я стал шесть лет назад. Дело «Курска» является едва ли не самой главной причиной того, что я оказался в эмиграции не по собственной воле.

…Летом 2009 года на дачном участке под Санкт-Петербургом сгорела баня, и осматривавшие место происшествия сотрудники пожарной инспекции нашли признаки поджога. Ни до ни после этого происшествия таких случаев в дачном кооперативе не было. Баня находилась на территории дачного участка, где жили моя дочь и ее семья, и за неделю до пожара баня была заполнена 3000 томов моего архива, который я собирал с 1962 года.

В возбуждении уголовного дела было отказано, виновные в поджоге лица установлены не были. В пожаре сгорели 15 томов материалов по делу подводной лодки «Курск»…

Из адвоката, занимающегося профессиональной защитой, путинский режим превратил меня в политика с радикальными взглядами.

Один из моих приятелей – известный доктор, которого уважают и к чьему мнению прислушиваются в Кремле, изо всех сил старался помочь мне вернуться в Россию и по поручению одного из стоящих у кормила власти и хорошо понимавшего глупость и бесперспективность обвинения спросил у меня:

– На каких условиях ты можешь вернуться в Россию? Откажешься ли ты от политического убежища?

Я ответил:

– Это возможно в том случае, если будет пересмотрен ряд дел и отменены судебные и процессуальные решения по ним. – И перечислил эти дела. – Я вернусь тогда, когда власти в России будут соблюдать законы, а суды будут свободны от давления власти и спецслужб.

И первым я назвал дело о гибели АПРК (атомный подводный ракетный крейсер. – Ред.) «Курск».

Сразу должен оговориться: я не хочу видеть ни бывшего командующего флотом, ни других высокопоставленных и ответственных начальников и командиров ни в лагере, ни даже на скамье подсудимых. Просто мне и тем семьям членов погибшего экипажа, которые поверили в меня в 2002 году, нужна вся правда, а не взвешенные и дозированные продажными прокурорами, судьями и экспертами ее куски.

Открытый судебный процесс с участием руководителей учений, независимых экспертов и потерпевших мог бы поставить в этом деле точку. Но то, что происходило на заседаниях военных судов, однозначно характеризует российскую судебную систему как встроенную в вертикаль исполнительной власти.

Фигуранты

В этой главе будут названы лица, которые, как я считаю, причастны к трагедии 12 августа 2000 года. Обвинения им не предъявлялись и, вероятно, никогда уже не будут предъявлены, сроки давности преступлений, в которых их можно обвинить, истекли или истекут, но назвать их имена очень важно и даже необходимо.
Все мои обвинения носят виртуальный характер. Я – не прокурор, не следователь. Не проводил расследования преступной деятельности лиц, которых я перечисляю, не располагаю всей полнотой доказательств.

В декабре 2001 года, через 16 месяцев после катастрофы, указом Президента России 12 высших офицеров Северного флота, в том числе адмиралы Вячеслав Попов и Михаил Моцак, были сначала отстранены, а затем уволены с формулировкой «за упущения в организации повседневной и учебно-боевой деятельности флота», а надо было увольнять за гибель АПРК «Курск» и 118 членов экипажа. В июле 2002 года Главная военная прокуратура уголовное дело прекратила. Виновных во взрыве торпеды, которая погубила субмарину, не нашли.

Обращаю ваше внимание на то, что упоминания о гибели 118 моряков в приказе нет: бардак – был, а «Курска» – не было, и этот бардак никак не связан с гибелью корабля и экипажа. Тогда Владимир Устинов заявил:

«Выявленные в ходе следствия нарушения в организации и проведении учений Северного флота и поисково-спасательной операции не состоят в причинно-следственной связи с гибелью АПЛ «Курск»…

На фото: Владимир Путин на ходовом мостике атомной подводной лодки «Карелия» 06.04.2000 г. (Фото РИА «Новости»)

Владимир Владимирович Путин, являясь избранным Президентом Российской Федерации с 07.05.2000 и, согласно части 1 статьи 87 Конституции Российской Федерации, Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами Российской Федерации, знал или должен был знать о проведении ВМФ РФ крупнейших в новейшей истории России военно-морских учений на Северном флоте, однако в существо подготовки учений не вникал, руководство ВМФ и Северного флота по этому вопросу не заслушивал, сам участия в учениях не принимал, а в период учений с 10 по 13 августа 2000 года находился в отпуске и вернулся в Москву только 17 августа 2000 года. Неся личную ответственность за состояние обороноспособности страны, отнесся к своим обязанностям халатно, бесконтрольно передоверил организацию и проведение учений руководству ВМФ и Северного флота

В результате этого по вине Главкома ВМФ РФ адмирала флота Куроедова В.И. и командующего Северным флотом адмирала Попова В.А. в нарушение нормативных документов («Наставления по оперативной подготовке ВС РФ», «Руководства по тактической подготовке ВМФ», «Организационно-методических указаний по подготовке ВМФ в 2000 году») вместо запланированного в августе 2000 года сбор-похода кораблей Северного флота командование спланировало и организовало проведение комплексной боевой подготовки кораблей авианосной многоцелевой группы в Баренцевом море в период с 10 по 13 августа 2000 года, которая не предусмотрена ни одним из указанных нормативных документов.

Это привело в свою очередь к тому, что план учений разрабатывался и утверждался не руководством ВМФ, как это требуется при проведении сбор-похода, а руководством Северного флота, что снижало уровень и качество подготовки учений, а также порядок подготовки и инспектирования боевых кораблей, участвующих в учениях. В результате в море был выпущен неподготовленный к стрельбе торпедой 65-76 подводный крейсер К-141, ранее этой торпедой не стрелявший, с необученным стрельбе перекисно-водородной торпедой экипажем.

Таким образом, бездействие Президента Российской Федерации Путина В.В. повлекло причинение крупного ущерба по халатности и смерть по неосторожности 118 человек.

Имея достоверную информацию о том, что на «Курске» после взрывов в живых остались подводники, Путин отверг предложение иностранных государств предоставить немедленную помощь для спасения людей. Своевременная помощь 23 членам экипажа, которые оставались живыми как минимум до 11 часов утра 14 августа 2000 года, оказана не была, и они погибли в результате локального пожара от попадания воды и масла на пластины В-64 для регенеративного дыхательного устройства РДУ-2.

Таким образом, являясь Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами России, Путин В.В., будучи обязанным заботиться о жизни военнослужащих Российской Федерации, имея возможность оказать помощь 23 подводникам путем привлечения иностранных специалистов и средств спасения, заведомо оставил без помощи лиц, находящихся в опасном для жизни состоянии и лишенных возможности принять меры к самосохранению.

Пытаясь уйти от правовой, морально-этической и политической ответственности, по завершении предварительного расследования Путин злоупотребил должностными полномочиями и принял политическое решение отказаться от уголовного преследования руководителей ВМФ России и Северного флота.
Во исполнение этого решения Генеральный прокурор России Владимир Устинов и главный военный прокурор Александр Савенков дали указания следователю Артуру Егиеву прекратить уголовное дело, исключив обстоятельства, связанные со временем гибели 23 подводников, находившихся в 9-м отсеке. Егиев в свою очередь назначил проведение повторных и дополнительных экспертиз с участием Виктора Колкутина и Сергея Козлова, которые сфабриковали экспертизы о жизни подводников не более 8 часов после взрывов и о том, что источник стуков SOS находился вне места нахождения атомного подводного ракетного крейсера «Курск».

Президент РФ Путин В.В. таким образом, используя свое служебное положение, приняв политическое решение о непривлечении к уголовной ответственности виновных должностных лиц ВМФ и Северного флота, вмешался в деятельность органов предварительного расследования в целях воспрепятствования всестороннему, полному и объективному расследованию дела…

23 августа 2000 года Путин выступил по Центральному телевидению. Прошло 11 дней со дня гибели «Курска». К этому моменту картина в целом была ясна. Привожу отрывки из этого выступления:

«С лодкой была потеряна связь 12-го числа в 23 часа 30 минут, с этого момента был объявлен розыск. На розыск в таких условиях отводится штатно до 7 суток. Лодка была обнаружена в 4:30 утра 13-го числа, а в 7 часов утра меня проинформировал министр обороны. Что знали на тот момент военные? Первое, что с лодкой утрачена связь. Второе, что она лежит на дне. Третье. С ней установлен контакт с помощью тех средств, которые на лодке есть. Вот все, что они знали. […]
Это же военные учения, о чем информировать в данный момент. Можно было, конечно, говорить, что с лодкой утрачена связь, но это же нештатная ситуация. Да? Но это бывает. Можно, конечно, покритиковать, можно поспорить, можно за это покритиковать, но осуждать за это военных я бы не стал».

Связь с лодкой была потеряна в 13:30 12 августа, Путин не мог не знать этого. Он говорит об установлении контакта с лодкой, а затем дает команду прекратить уголовное дело, в том числе на том основании, что стучали не подводники из 9-го отсека, а неизвестно кто. Он знал, что был зафиксирован взрыв, который руководители учений не распорядились классифицировать

«Проект […], сам проект лодки, который разрабатывался в середине восьмидесятых годов, был закончен в конце восьмидесятых. Он предусматривал, что лодка производится, а вместе с ней производятся и средства спасения. Вот эти батискафы, которые и применялись нашими моряками. И они были в распоряжении флота. Они были в исправном состоянии. Понятно […], на них рассчитывали моряки. Когда мне министр обороны докладывал, что у них все есть, он говорил правду».

Средства спасения производились, только за всю короткую жизнь «Курска» спасательные аппараты ни разу не опробовались, да и сами аппараты были с дефектами, а их экипажи – неподготовленными. Впрочем, об этом Владимир Путин мог в тот момент не знать.

«Значит, если же посмотреть, как развивалась ситуация с применением иностранной помощи, то первое официальное обращение с предложением помощи поступило 15-го числа и моряки с ним сразу же согласились».

В фильме, снятом французским режиссером Жан-Мишелем Карре, есть кадры, где командующий ВМС Великобритании адмирал Дэвид Рассел рассказывает о запрете пролета самолета со спасательной лодкой LR-5 на борту в воздушное пространство России. В фильме не указана дата, но ясно, что это было до 15 августа. Командованию ВМФ России, а следовательно, и Путину обстоятельства гибели «Курска» были известны 13 августа, без деталей, разумеется. А поэтому сообщение о катастрофе должно было появиться еще 13 августа. Путин стремился избежать позора – «спасения российских военнослужащих силами НАТО».
Рамси Флинн (Ramsey Flynn) в книге «Крик из глубины: гибель подлодки, приковавшая внимание всего мира и ставшая критическим испытанием для новой России» пишет, что характер трагедии для американцев и англичан был ясен в первые часы после взрывов и обсуждался в ситуационном кабинете Белого дома. Более того, различными средствами, в том числе и средствами разведки, было установлено, что имел место внутренний взрыв.

Конечно же, американцы не знали деталей, им ничего не было известно о перекисно-водородной торпеде. Разведка велась на всем протяжении поисково-спасательной операции. Не сомневаюсь, что американцы прослушивали и радиопереговоры. Не случайно они упоминают о сигналах SOS, хотя сами стуки вряд ли могли фиксироваться средствами разведки.

Белый дом не только информировал правительство Великобритании и других западных руководителей, но и принял решение связаться с секретарем Совета безопасности России Сергеем Ивановым. Уже в обед 12 августа (по московскому времени) советник Президента США по национальной безопасности Сэнди Бергер начал предпринимать многочисленные попытки связаться с Ивановым, но Сергей Борисович был недоступен до 14 августа. Американцы попытались связаться с российскими военными и дипломатами по каналам Государственного департамента и Пентагона, но российские военные и дипломаты были не в курсе разыгравшейся трагедии и ничего не могли ни пояснить, ни предпринять, ни решить.

Рамсеи Флинн задает отнюдь не риторические вопросы: почему они неоднократно отклоняли международные предложения о спасении, в то время как их собственное спасательное оборудование, неоднократно использованное, оказалось неэффективным? Что думали российские чиновники, когда выжидали 48 часов, чтобы признать, что их самая дорогая субмарина была в беде?

[gallery]

Путин дружил с главкомом ВМФ Владимиром Куроедовым. Я не знаю, что могло связывать этих двух совершенно разных людей. Вероятно, Путина, как человека штатского (служба в КГБ не в счет), привлекала романтика военной службы, особенно в авиации и на флоте. Неслучайно он поднимается в небо на истребителе и опускается под воду на ракетоносце, хотя это никак не входит в обязанности президента страны.

В случае с Куроедовым его подвела профессиональная выучка. Путин должен был понимать, что служба Куроедова проходила на сторожевых кораблях, командовал он соединениями кораблей охраны водного района и соединениями разнородных сил, не имел практического опыта руководства крупными соединениями кораблей, решающими стратегические задачи. В подводном флоте, судя по мнению профессиональных подводников, Куроедов вообще ничего не смыслил. И еще дальше он был от проведения поисково-спасательных операций.

Став Верховным главнокомандующим, Путин не создал структуру военно-морских советников, поддавшись несомненному обаянию личности Куроедова. Путин перенес личное отношение к Куроедову на отношения служебные. Вообще, для второго Президента России характерно доминирование принципа личной преданности, совместной службы, университетской или дворовой дружбы над профессионализмом. В этом случае «дружба» с главкомом Куроедовым сыграла трагическую роль

Куроедов, в свою очередь, ориентировался на доклады руководства Северного флота. Попова и Моцака трудно обвинить в непрофессионализме, но ими руководил страх перед ответственностью. Именно они через Куроедова сообщали президенту страны, что у них есть все необходимое для спасения оставшихся в живых подводников, именно их информация легла в основу отказа от иностранной помощи, а в последующем – и попыток возложить ответственность и вину за гибель корабля и экипажа на американские ВМС.

Владимир Иванович Куроедов, занимая должность Главнокомандующего Военно-морским флотом Российской Федерации с 7 ноября 1997 года, являясь ответственным за боеготовность Военно-морского флота, утвердил план проведения боевой учебы, согласно которому в августе 2000 года Северным флотом должен был быть проведен сбор-поход кораблей флота.

Документы по подготовке и обеспечению проведения сбор-похода должны были утверждаться им. В нарушение «Наставления по оперативной подготовке ВС РФ», «Руководства по тактической подготовке ВМФ», «Организационно-методических указаний по подготовке ВМФ в 2000 году» Куроедов В.И., злоупотребляя служебными полномочиями, отменил сбор-поход кораблей Северного флота и по согласованию с командующим флотом адмиралом Поповым В.А. дал указание о проведении комплексной боевой подготовки кораблей авианосной многоцелевой группы в Баренцевом море в период с 10 по 13 августа 2000 года, которая не предусмотрена ни одним из указанных нормативных документов.

Это привело, в свою очередь, к тому, что план учений разрабатывался и утверждался не руководством ВМФ, как это требуется при проведении сбор-похода, а руководством Северного флота, что снижало уровень и качество подготовки учений, а также порядок подготовки и инспектирования боевых кораблей, участвующих в учениях.

Как следствие, в море был выпущен неподготовленный к стрельбе торпедой 65-76 подводный крейсер К-141, ранее этой торпедой не стрелявший, с необученным стрельбе перекисно-водородной торпедой экипажем. В результате чего погиб АПРК «Курск» и 118 членов экипажа.

Эти действия следует квалифицировать как злоупотребление должностными полномочиями, совершенное из личной заинтересованности. Личная заинтересованность заключалась в том, что Куроедов не хотел брать на себя ответственность за предполагаемые последствия неподготовленных учений.
Главком ВМФ Куроедов в крупнейших в истории современной России военно-морских учениях личного участия не принимал, их ход не контролировал, переложив ответственность на командование Северного флота.

В результате даже составленный с существенными недостатками план обеспечения учений силами спасения не был выполнен, выход в море боевых кораблей, включая подводные лодки, не был обеспечен силами спасения, что привело к тяжким последствиям.

Таким образом, Куроедов В.И., будучи должностным лицом, ненадлежащим образом исполнял свои обязанности вследствие недобросовестного отношения к ним, что повлекло гибель 118 подводников.

Имея достоверную информацию о том, что на «Курске» после взрывов в живых остались подводники, Куроедов ввел в заблуждение Президента России Путина о состоянии и готовности Северного флота и ВМФ России к проведению спасательной операции, на основании чего Путин отверг предложение иностранных государств предоставить немедленную помощь для спасения людей.

На фото: Записка погибшего офицера-подводника Дмитрия Колесникова (Александр Дроздов / Photoxpress)

По окончании расследования уголовного дела, пытаясь уйти от моральной, политической и юридической ответственности и являясь членом правительственной комиссии, Куроедов согласился с выводами предварительного следствия, сделанными на основании сфальсифицированных заключений экспертов, о том, что 23 члена экипажа, находившиеся в 9-м отсеке, жили не более 8 часов, а источником стуков SOS, которые продолжались до 14 августа, не был прочный корпус «Курска»…

Вячеслав Алексеевич Попов, занимая с 26 февраля 1999 года должность командующего Северным флотом, утвердил план проведения комплексной боевой подготовки кораблей авианосной многоцелевой группы в Баренцевом море в период с 10 по 13 августа 2000 года, которая не предусмотрена ни одним из нормативных документов Министерства обороны и Военно-морского флота, взамен сбор-похода боевых кораблей, который предусматривают «Наставления по оперативной подготовке ВС РФ», «Руководство по тактической подготовке ВМФ», «Организационно-методические указания по подготовке ВМФ в 2000 году».
Это привело, в свою очередь, к тому, что план учений разрабатывался и утверждался не руководством ВМФ, как это требуется при проведении сбор-похода, а руководством Северного флота, что снижало уровень и качество подготовки учений, а также порядок подготовки и инспектирования боевых кораблей, участвующих в учениях

Как следствие, в море был выпущен неподготовленный к стрельбе торпедой 65-76 подводный крейсер К-141, ранее этой торпедой не стрелявший, с необученным стрельбе перекисно-водородной торпедой экипажем. В результате чего погиб АПРК «Курск» и 118 членов экипажа.

Эти действия следует квалифицировать как злоупотребление должностными полномочиями, совершенное из личной заинтересованности, – создание видимости подготовки Северного флота и его боеготовности, которое повлекло тяжкие последствия.

В феврале – марте 1999 года экипаж АПРК «Курск» прошел межпоходовую подготовку в учебном центре ВМФ (город Обнинск), где отрабатывал действия по применению оружия и вооружения на тренажерах. Указанный срок обучения экипажа в учебном центре не соответствовал требованиям Главнокомандующего ВМФ России и «Организационно-методическим указаниям по подготовке ВМФ в 1999 году». Вместо положенных 45 суток экипаж обучался только 26. Этого времени недостаточно для качественной подготовки по вопросам обеспечения ядерной и радиационной безопасности.

Кроме того, из-за недостатка времени обучения в учебном центре Военно-морского флота не проводились подготовка экипажа по обеспечению безопасности плавания при выполнении боевых упражнений с практическим оружием на полигонах боевой подготовки, а также подготовительные и зачетные корабельные учения по борьбе за живучесть при плавании в море.

В июле 2000 года из-за различных проверок и иных мероприятий по боевой подготовке экипаж АПРК «Курск» не имел возможности в полном объеме провести ежемесячный планово-предупредительный осмотр и планово-предупредительный ремонт материальной части, не приобрел достаточных практических навыков по обслуживанию и применению торпеды калибра 650 мм.

Это значит, что «Курск» не был готов к проведению учений и к стрельбе перекисно-водородной торпедой, но тем не менее по приказу Попова был включен в число кораблей, принимающих участие в учениях.

Командующий Северным флотом адмирал Попов надлежащего контроля за своими подчиненными не осуществлял, выход «Курска» в море не запретил, учебные стрельбы перекисно-водородной торпедой не отменил, то есть проявил халатность. В результате халатности командующего Северным флотом погиб «Курск» и большая часть экипажа.

При выходе в море адмирал Попов не обеспечил боевые корабли, включая подводные лодки, силами спасения, несмотря на прямое указание начальника Главного штаба Военно-морского флота России адмирала Виктора Кравченко.

Находясь на борту флагмана Северного флота ТАРКР (тяжелый атомный ракетный крейсер. – Ред.) «Петр Великий», адмирал Попов, получив в 11:30 12 августа 2000 года доклад командира крейсера капитана I ранга Касатонова об обнаружении гидроакустиками «Петра Великого» по пеленгу 96 градусов вспышки и хлопка, не отдал приказ классифицировать обнаруженные цели и не наложил на карту учений пеленг взрыва. Это не позволило своевременно получить информацию о том, что взрыв произошел по пеленгу вхождения АПРК «Курск» в РБД-1 (район боевых действий. – Ред.), и привело к тому, что подводная лодка «Курск» была объявлена аварийной с задержкой на 11 часов.

Адмирал Попов, являясь руководителем учений, не дождавшись их окончания и планового донесения о торпедной атаке и всплытии подводной лодки «Курск», в 13:59 12 августа 2000 года улетел вертолетом сначала на авианесущий тяжелый крейсер «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов», а затем – на берег, сообщив журналистам, что боевые учения прошли успешно.

Таким образом, Попов переложил обязанность по проведению поисково-спасательной операции на других офицеров. В результате не было принято своевременных мер по поиску затонувшей подводной лодки и спасению оставшихся в живых членов экипажа.

Имея достоверную информацию о том, что на «Курске» после взрывов в живых остались подводники, адмирал Попов через Куроедова ввел в заблуждение Президента России Путина о состоянии и готовности Северного флота и ВМФ России провести спасательную операцию, вследствие чего Путин принял решение отказаться от предложенной иностранными государствами немедленной помощи в спасении людей. В результате этого погибли 23 подводника, находившиеся в 9-м отсеке.

Владимир Васильевич Устинов, являясь Генеральным прокурором Российской Федерации и с 23 августа 2000 года возглавляя предварительное следствие по уголовному делу о гибели АПРК «Курск» и 118 подводников, поручил непосредственное расследование главной военной прокуратуре. По окончании предварительного расследования уголовного дела вместе с бывшим в то время Президентом Российской Федерации Владимиром Путиным, злоупотребляя служебным положением, участвовал в принятии политического решения – не привлекать к уголовной ответственности руководителей Военно-морского флота России и Северного флота – лиц, непосредственно виновных в гибели корабля и экипажа. Дал указание бывшему в то время главным военным прокурором А.Н. Савенкову прекратить уголовное дело. С ведома Устинова главный военный прокурор Савенков ретранслировал это заведомо незаконное указание следователю
А.Л. Егиеву. С ведома Устинова были назначены повторные экспертизы с участием Виктора Колкутина и Сергея Козлова, выводы которых были сфальсифицированы

Александр Николаевич Савенков, являясь первым заместителем Генерального прокурора Российской Федерации, Главным военным прокурором, непосредственно возглавлял предварительное расследование уголовного дела о гибели атомной подводной лодки «Курск» и 118 подводников.

Получив указание генерального прокурора Устинова о принятии политического решения по уголовному делу – о его прекращении и непривлечении к уголовной ответственности руководителей ВМФ России и Северного флота, – в нарушение уголовно-процессуального законодательства, злоупотребляя должностными полномочиями, оказал давление на следователя А.Л. Егиева, дав указание принять заведомо незаконное процессуальное решение.

Во исполнение указаний Савенкова следователь А.Л. Егиев назначил и организовал проведение дополнительных экспертиз, которые позволяли прекратить уголовное дело.

Савенкову, как руководителю расследования по уголовному делу о гибели «Курска», было известно, что комплексная экспертиза с участием эксперта
В. Колкутина по установлению времени, в течение которого жили находившиеся в 9-м отсеке 23 подводника, и экспертиза с участием
С. Козлова в части установления источника стуков, которые продолжались до 14 августа 2000 года, проведены с грубыми процессуальными нарушениями и сфальсифицированы. Несмотря на это, Савенков дал указание следователю Егиеву прекратить уголовное дело, тем самым незаконно освободив от уголовной ответственности руководителей Военно-морского флота Российской Федерации и Северного флота. комментарий:

Как только пресса сообщила, что я буду представлять интересы родственников членов погибшего экипажа, со мной связался начальник Следственного управления ГВП генерал-майор юстиции Виктор Шеин, знакомый по прежним делам. И в его присутствии у меня состоялась первая встреча с главным военным прокурором. Высокий, несколько полноватый генерал-лейтенант А.Н. Савенков рассыпался комплиментами, высоко оценивая мои профессиональные качества, предложил регулярно встречаться и обсуждать все проблемы, касающиеся дела «Курска», прямо с ним, минуя следователя и надзирающих прокуроров. Мне такое предложение заместителя генерального прокурора показалось неожиданным и настораживающим.

Поначалу все шло лучше некуда. Родственников признали потерпевшими, и они получили право знакомиться с материалами уголовного дела. Правда, воспользовались этим правом единицы. В основном потерпевших интересовали обстоятельства гибели их детей или мужей. Вскоре Александр Николаевич объявил мне, что дело полностью рассекречено, читать можно даже те тома, на которых раньше стоял гриф «секретно». Впрочем, какие там тайны? Самой большой из них, наверное, является то, что ситуация на флоте напоминает пожар в публичном доме во время наводнения.

На одной из таких еженедельных встреч Савенков предложил мне посетить главкома ВМФ Владимира Куроедова. В комнате отдыха мы выпили по рюмке коньяка, я с удовольствием осмотрел мини-музей легендарного Главкома ВМФ СССР Николая Герасимовича Кузнецова. Эти встречи продолжались и на моей территории – на борту дома-фрегата «Надежда». Не вызывало сомнения, что меня обхаживают. Я не сопротивлялся, когда речь шла о застольях, но при опасности попасть в зависимость я мягко уходил.

Однажды Савенков и Куроедов завели разговор о том, что было бы неплохо моему адвокатскому бюро взять на обслуживание Военно-морской флот России с его огромной недвижимостью, с правовыми проблемами базирования флота за рубежом, заходила речь и о возможности коммерческого использования вспомогательного флота. Я сказал, что у меня нет принципиальных возражений, но это невозможно, пока я занимаюсь делом «Курска».

Иногда я как бы случайно «проговаривался» по делу «Курска» и внимательно следил за психологической реакцией главкома и главного военного прокурора. Иногда мне удавалось понять, что я вытащил пустышку – тема, которая меня заинтересовала, не стоит внимания, но чаще видел, что попадаю в цвет.
Я не мог не воспользоваться знакомством, чтобы попытаться разрешить некоторые из моих дел прошлых лет. Примерно в октябре 2002 года я передал Савенкову две жалобы.

Одна касалась приговора по делу осужденного на 12 лет солдата срочной службы Данилы Агафонова, который за неделю до демобилизации расстрелял в Чечне двух контрактников, издевавшихся над ним, обворовавших и избивших его до сотрясения мозга. Вторая – в защиту бывшего начальника Главного штаба Военно-морского флота России адмирала Игоря Хмельнова, который в бытность командующим Тихоокеанским флотом, как сочли следствие и суды, незаконно распределял квартиры, превысив должностные полномочия

Если по делу Агафонова в качестве главного довода приводилось заключение специалистов Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского о том, что у солдата-срочника имел место физиологический аффект, а следовательно, ему не могли назначить меру наказания свыше 5 лет, то по Хмельнову я представил документы о том, что квартиры, которые он якобы незаконно распределял, являются муниципальными и никогда не принадлежали Министерству обороны. Следовательно, Хмельнов не мог злоупотребить полномочиями, поскольку не обладал ими.

Вскоре Александр Савенков дал понять, что судьба моих прошений зависит от того, будет ли подана жалоба по делу «Курска». Для ответа у прокуратуры был месяц, но я не получил ответов на свои жалобы ни в ноябре, ни в декабре. Однако, как только я передал Савенкову 30 декабря 2002 года жалобу по делу «Курска», от подачи которой он меня исподволь отговаривал на каждой нашей встрече, отказы на мои жалобы посыпались, как из рога изобилия: по сержанту Агафонову – 31 декабря 2002 года, а по адмиралу Хмельнову – 4 января 2003 года.

После подачи ходатайства по делу о гибели подводной лодки «Курск» 30 декабря 2002 года ни с Александром Савенковым, ни с Владимиром Куроедовым встреч больше не было.

Простите меня, Данила, простите, Игорь Николаевич, за то, что вы стали заложниками моей позиции по делу «Курска».

Любопытное совпадение: ровно пять лет спустя, 29 декабря 2007 года, я подал ходатайство правительству США о предоставлении политического убежища. Были ли у меня колебания по поводу того, подавать или не подавать жалобу? Был ли соблазн согласиться с предложениями Куроедова и Савенкова и отказаться от попыток докопаться до истины?

И колебания были, и соблазн был, но каждый раз я видел лица ребят в 9-м отсеке, мысленно рисовал картины их последних дней и часов… Ну не мог я через это переступить. Осознавал ли я тогда в полной мере, что моя позиция может сказаться на моей собственной судьбе? В общих чертах осознавал, но не представлял, что окажусь на берегу Гудзона по обвинению, да еще такому бредовому.

Впрочем, я не жалею и не жалуюсь: если бы судьба дала мне шанс начать все сначала, я поступил бы так же.

Виктор Викторович Колкутин  был привлечен в качестве эксперта по уголовному делу о гибели АПРК «Курск» и 118 членов экипажа. Им проведены судебно-медицинские экспертизы, включая исследование тел 23 подводников, извлеченных из 9-го отсека. Время наступления их смерти Колкутин и другие эксперты при первоначальной экспертизе установить не смогли. На заключительном этапе предварительного следствия Колкутину было предложено провести повторную комиссионную экспертизу, в которой перед Колкутиным и другими экспертами повторно ставился вопрос о времени смерти моряков. Для создания видимости объективности Колкутин привлек в состав комиссии специалистов в других областях, не имеющих отношения к науке судебной медицины.

Экспертиза № 77/02 от 17 июня 2002 года под руководством Колкутина была проведена с грубыми нарушениями норм УПК РФ и статьи 23 Федерального закона Российской Федерации «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» от 31 мая 2001 года: «При производстве комиссионной судебной экспертизы экспертами разных специальностей (комплексная экспертиза) каждый из них проводит исследования в пределах своих специальных знаний».
В заключении участвующих в производстве комплексной экспертизы экспертов не указывается, какие исследования и в каком объеме провел каждый из них, какие факты он установил и к каким выводам пришел. Каждый эксперт, участвующий в производстве комплексной экспертизы, подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных им исследований, и несет за нее ответственность. Общий вывод делают эксперты, компетентные в оценке полученных результатов и формулировании данного вывода.

Если основанием общего вывода являются факты, установленные одним или несколькими экспертами, это должно быть указано в заключении. В случае возникновения разногласий между экспертами результаты исследований оформляются в соответствии с частью 2 статьи 22 вышеуказанного Федерального закона. Общие выводы подписываются всеми экспертами.

Таким образом, выводы о времени наступления смерти подводников (как и по другим медицинским вопросам) были сделаны лицами, не имеющими отношения к медицинской науке, например, начальником службы ядерной безопасности Главного технического управления ВМФ и старшим офицером службы радиохимической безопасности ВМФ. В нарушение статьи 25 Федерального закона Российской Федерации «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» от 31 мая 2001 года в заключении экспертизы не описаны содержание и результаты исследований с указанием примененных методов, не обоснованы и не сформулированы выводы по поставленным вопросам.

Колкутин, фальсифицируя заключение указанной экспертизы, применил методы определения времени нахождения людей в стрессовом состоянии на основании антинаучных методов. В частности, применил методику, разработанную для определения стрессового состояния живых людей, на трупном материале. Зная, что гликоген в трупах не обнаруживается уже через 12 часов после наступления смерти, Колкутин ссылался на его отсутствие в телах погибших подводников, которые были извлечены из 9-го отсека спустя месяцы и годы.

Не проводя новых исследований и используя данные первоначальной судебно-медицинской экспертизы об отсутствии при биохимическом анализе гликогена в мышцах и печени только у одного из членов экипажа (Д.Р. Колесникова), Колкутин распространил это исследование на остальных 22 моряков, тела которых были извлечены из 9-го отсека. Исходя из этих так называемых исследований, Колкутин В.В. сделал вывод о том, что подводники в 9-м отсеке оставались живыми не более 8 часов. Данный вывод Колкутина включен в акт правительственной комиссии и в постановление о прекращении уголовного дела…

Колкутин, как и другие участники расследования дела о гибели АПРК «Курск», был отмечен орденами и повышениями. В 2003 году он стал профессором, в том же году был награжден орденом Почета, а в 2009 году возглавил ФГУ «Российский центр судебно-медицинской экспертизы Министерства здравоохранения и социального развития РФ», фактически став главным судебно-медицинским экспертом России.

На фото: Последняя фотография экипажа «Курска» (ИТАР-ТАСС)
 


Автор:  Олег ПШЕНИЧНЫЙ

Комментарии



Оставить комментарий

Войдите через социальную сеть

или заполните следующие поля



 

Возврат к списку