НОВОСТИ
06.10.2024 11:00
ЭКСКЛЮЗИВЫ
Некошерный репортаж
Совместно с:
25.06.2014
ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ В БИРОБИДЖАНЕ?
В 2014 году Еврейская автономная область (ЕАО) отмечает 80-летие со дня своего образования. По сути, ЕАО стала для евреев первым в мире национальным территориальным образованием – о чем они мечтали тысячелетия существования еврейского народа. Между тем в обществе укоренилось мнение, что Дальний Восток так и не смог стать для евреев «землей обетованной» и в регионе сегодня практически не осталось представителей этой народности. Корреспонденты «Совершенно секретно» в поисках следов еврейской культуры отправились в Биробиджан и сделали для себя немало интересных открытий.
– Извините за бестактность, вы случайно не еврей?
– Ничего, пожалуйста. Я не еврей, просто у меня внешность такая. Меня все время за кого-то не того принимают – то за еврея, то за армянина. А вот вы-то, должно быть, сами еврей.
– К сожалению, нет. Я не еврей, но ищу евреев.
– А зачем они вам?
– Ну, так…
– Понятно… Нет, у нас здесь с евреями, как бы сказать… Их совсем мало осталось.
– А где здесь ближайшая синагога? – неожиданно громко спросил Илья. Да так громко, что мой собеседник даже вздрогнул. А потом, улыбнувшись, сказал:
– На такси – рублей пятьдесят выйдет. Или пешком – до улицы Маяковского. Там найдете.
… Час назад мы с Илюхой прибыли в столицу Еврейской автономной области, но все никак не могли продвинуться к центру города. То и дело на нашем пути возникали препятствия, сбивающие с намеченного маршрута. Первой преградой стал фонтан на вокзальной площади.
– Нет воды, – хором резюмировали мы, увидев мраморные чаши, обмотанные целлофаном… Между тем сам фонтан был хорош и требовал внимательного изучения. Он был раза в два больше того, что возле Большого театра. В центре овального бассейна из красного полированного гранита возвышалась полированная колонна метров десять высотой, увенчанная семисвечником из чего-то вроде бронзы и хрусталя. Этот светильник – надо понимать, иудейский символ «древа жизни» – был украшен гербом города и часами. Время на часах было московское.
– Он еще и светится по ночам, – внезапно услышали мы голос. Это был пожилой таксист, поджидавший пассажиров с утреннего экспресса из Хабаровска.
– Я имею в виду фонтан. А вам куда?
Ясных целей у нашего путешествия не было, поэтому от транспортных услуг мы отказались. Но таксист не отставал:
– Да ладно. Я ведь вижу, что вы туристы. Спросите меня о чем-нибудь – я в Еврейке уже сорок лет живу.
– А где евреи-то?
– Ой, хватает.
– Вы серьезно?.. А то все говорят, что никого уже здесь не осталось.
– Какой там! У них тут даже кирха есть, где они собираются.
– Синагога.
– Ну да, гога…
– И как еврейская жизнь? Кипит?
– Да ну…
– Смотрите, какие потрясающие земли вокруг!
– Только на них никто ничего не делает. Раньше я жил недалеко в колхозе, в Ленинском районе. Это был колхоз-миллионер…
– Еврейский?
– Зачем еврейский? Был Хабаровский край.
– До войны…
– До перестройки. И до перестройки евреями командовал Хабаровский край. А сейчас стала Еврейка самостоятельной. Все разворовали. Тут десять тысяч зарплата средняя. Цены больше, чем в Москве.
– Это ясно… Скажите, а, вообще-то, трудолюбие еврейского народа проявляется?
– Нет, здесь уже ничего не проявляется.
– Такие же, как русские?
– Нет, хитрее, конечно.
– Пьют, как русские?
– Если честно, я с ними не общаюсь.
– Почему?
– Да некогда мне! Я на кусок хлеба зарабатываю.
– А почему?
– Говорю же: некогда. Нет времени на общение с евреями. Так что уж извините, если что.
– Ясно. А что с фонтаном?
– Вот этого я вам точно не скажу. Что-то с электричеством. Проводка повреждена – сунешь руку в воду, может током шарахнуть… Да бог с ним, с этим фонтаном, вы лучше посмотрите сюда – на памятник мне, неизвестному таксисту.
КИТАЙЦЫ ПОДАРИЛИ ГОРОДУ СКУЛЬПТУРУ «ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ»
В пятидесяти метрах левее, прямо на площади стояла скульптурная группа – лошадь с телегой, на которой сидел извозчик, а за ним – женщина с самоваром и вещмешком. Мемориальное чудо называлось «Переселенцы» и по задумке автора должно было олицетворять безысходность, которая привела евреев на советский Дальний Восток. В 2004 году этот арт-объект подарила биробиджанцам администрация китайского города Хэган. Найти что-то общее между переселенцами, извозчиком и пассажиркой при всем желании было практически невозможно.
Не желая тратить время на общение с разговорчивым таксистом, мы решительно отправились вглубь города.
Когда древнегреческий философ-материалист Гераклит Эфесский выводил формулу «Противоречия – отец всему и палач всему» – он, конечно же, имел в виду будущую Еврейскую АО в составе СССР. В этом году автономия справляет свое восьмидесятилетие. Однако событий и парадоксов в ее истории хоть отбавляй.
Началось все с Постановления Президиума ЦИК Союза СССР от 28 марта 1928 года, подписанного Авелем Енукидзе «О закреплении за Комитетом по Земельному устройству трудящихся евреев при Президиуме Совета Национальностей Союза ССР для нужд переселения трудящихся евреев Бирско-Биджанского района Дальне-Восточного Края РСФСР». Позже, 20 августа 1930 года, ЦИК РСФСР принял постановление «Об образовании в составе Дальневосточного края Биро-Биджанского национального района». 7 мая 1934 года этот район получил статус Еврейской автономной области как национально-территориального образования. От прочих национальных автономий в составе СССР Еврейская АО отличалась уже только тем, что создавалась специально для переселенцев на территории, никогда ранее не бывшей местом компактного проживания этого народа. В определенном смысле можно сказать, что впервые за весь двухтысячелетний послебиблейский период истории у еврейского народа появилось свое государственное образование. Главный еврейский вопрос – где и как жить – был решен советской властью. Получилось все так, как написали Ильф и Петров: «Евреи есть, а вопроса нет».
Первые переселенцы приехали сюда в 1928 году – в первую очередь из густонаселенных районов Украины и Белоруссии (это не считая тех, кто ехал за еврейским счастьем из Европы, США и Канады). Для них эта в каком-то смысле «внутренняя эмиграция» оказалась спасением – дальневосточные края не познали того неурожая и голода, который в начале 1930-х выкосил западные и южные районы страны… С другой стороны, среди биробиджанского партактива было много реальных соратников Троцкого – последующая внутрипартийная борьба и чистки здесь были нешуточными.
Биробиджан – город контрастов и символов уходящей еврейской истории. Идешь по улице Октябрьской – кинотеатр «Родина», отстроенный в 1937 году. Выходишь на Шолом-Алейхема (в миру – Соломона Наумовича Рабиновича) – сувенирная лавка с вывеской: «Всегда в продаже: посуда «Гжель», сувениры с символикой г. Биробиджана». Рядом – памятник самому Соломону Наумовичу, умершему в эмиграции задолго до образования Еврейки. Свернул – и ты на улице Ленина. А отсюда – по улице Чапаева или по Комсомольской – до синагоги на улице Маяковского рукой подать. Но улицу Дзержинского все равно не миновать.
… По улице идут два немолодых интеллигентного вида горожанина и ведут нехит-рую беседу:
– Абрам Семенович, я вам имею что сказать.
– И…
– Абрам Семенович, я имею Вам сказать, что вчера на Карла Маркса завезли тяпки.
– И…
– Абрам Семенович, тяпки были по семьдесят рублей.
…Тема войны и евреев в комментариях не нуждается. В случае Еврейской АО можно добавить: вечный огонь у подножья мемориала в сквере Победы горит круглые сутки. И на роликах тут не катаются. «Никто не забыт, ничто не забыто»… Однако странным образом имени автора никто не запомнил.
Наша прогулка по проспекту 60-летия СССР, пестрящему вывесками на идише, заканчивается на площади Ленина. Ее главное украшение – шестиметровая статуя Ильича.
– Ого, а ведь скульптор, между прочим, не кто иной, как Лев Кербель, – замечает мой друг.
– Тот же, который слепил голову композитора Оскара Фельцмана. Помнишь: «Ландыши, ландыши…».
– Ландыши – это цветочки. Больше всего Кербель любил Ленина и Пушкина. А также Карла Маркса и Бондарчука-старшего. Лениных он наваял около двух десятков. Работал над его образом, можно сказать, неустанно.
– А еврейская тема в творчестве Кербеля была раскрыта?
– Опосредованно, – отвечает мой друг, на ходу роясь в Интернете. – В образе генерала Давида Другунского, который вместе с Элиной Быстрицкой возглавлял Антисионистский комитет советской общественности.
Ильич Кербеля стоял на пьедестале, положив в руку карман. Вспомнилась классика: «На позицию девушка провожала бойца, вдруг в кармане бойца захрустела маца». Под ногами хрустел и дребезжал биробиджанский тротуар, халтурно выложенный московской плиткой, равно как и вся набережная…
Здание, находившееся по правую руку от Ленина, принадлежало правосудию. Вывеска гласила «Мировые судьи ЕАО»… Здесь решались мировые дела, вершился мировой еврейский суд.
– Мировое правительство, судя по количеству машин с мигалками, должно быть где-то рядом, – предположил Илья.
Я оглянулся – железобетонное строение слева, на которое строго взирал большевистский вождь, выглядело убедительно. Жесткая надпись над подъездом гласила: «Правительство Еврейской автономной области». Там под знаменами РФ и ЕАО заседали губернатор и законодательное собрание. Ну и, надо полагать, все остальные – государственные мужи, честные бюрократы, патриоты, либералы, еврейские коррупционеры, безродные жулики и, конечно же, воры-космополиты.
ПОЛТОРА ИЗРАИЛЯ
… С набережной тянуло свежим весенним болотом. Хотелось туда, где в воздухе мерещились запахи Красного моря и Иордана. Еврейское счастье в образе двух символических журавлей, отлитых в чугуне, кружило над тихими водами Биры. Казалось, ну какая земля может быть еще обетованнее! Все очень колоритно.
Тепло. Живи – не хочу… Мобильная связь присутствует. Телевизионная антенна на холме обещает культурный досуг. Рядом филармония, музыкальный театр и театр кукол. Плюс к этому семь больниц и Музей истории пенсий (единственный в мире, между прочим!)… И самое главное – практически нет людей: по четыре с половиной человека на километр. Общая площадь автономии – 36 тысяч квадратных километров. (Израиль – всего каких-то двадцать…). Никто не мешает, никаких тебе арабов. Один минус: средняя зимняя температура здесь – двадцать шесть ниже нуля. А иногда дело опускается до сорока. Но разве кто-то обещал легкий путь? Когда евреи сюда ехали, что их здесь ждало? Станция Тихонькая. Но и это уже кое-что по сравнению с египетской пустыней!.. Тем не менее, как писал Сулейман Стальский, «в пустыне был посажен сад». Сегодня следы этого города-сада – налицо.
В переводе с эвенкийского слово «бира» переводится как «река». Город еврейский, название эвенкийское… Но, по словам Гегеля, «граница – одна и та же определенность, которая соединяет и разделяет два нечто». Река Бира – определенность. Нечто – это евреи и эвенки. Река их соединяет и разделяет. Диалектика. Интернационально и весьма исторично. Хотя и смешно. Поскольку в переводе с итальянского birra означает «пиво». Если бы эвенки и евреи знали об этом с самого начала, возможно, их судьба сложилась веселее. И если признаки еврейской оседлости сегодня еще как-то просвечивают через некошерное биробиджанское бытие, то при слове «эвенк» у туриста возникает единственный вопрос: как они хоть выглядят-то?.. А ведь ответ прост: как все тунгусы. (Эвенки – они же тунгусы).
«И ныне дикий…»
Набережная Биры была абсолютно безлюдной. Вдали на скамейке сидел некто. Казалось, что он за нами наблюдает. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что «некто» был эфиопских кровей… Одним словом, типичный араб. Только чугунный. И без бакендард.
Подписи, что это Пушкин, а не кто-то другой, слава Богу, не было. Тем не менее эта гармония уравновешивалась установленной в нескольких метрах от Пушкина мраморной плитой надгробного типа с надписью «Аллея в честь 90-летия Санэпидслужбы России. 15.09.1922 – 15.09.2012».
… Невозможно представить берега великой Биры без Пушкина. И наоборот. Было бы странно, если благодарные жители Биробиджана не выразили бы своего почтения к великому поэту. Каждому понятно, что легендарные строки – «и ныне дикий тунгус» – Александр Сергеевич писал о чем-то, связанном с будущей Еврейской автономией. Причем именно в 1836 году, то есть ровно за сто лет до приезда в город Лазаря Кагановича, открывшего здесь Государственный еврейский театр имени себя. Неслучайно выдающийся сионист Владимир Жаботинский придавал теме «Пушкин и евреи» настолько большое значение, что взял несколько строк из стихотворения «Черная шаль» («Ко мне постучался презренный еврей») к памфлету «Русская ласка».
К концу третьего часа прогулок по Биробиджану мы вышли к ресторану «Симха». Публика выпивала и закусывала по полной. Выяснять национальный состав посетителей мы не решились.
– Ты уж давай сам. Я со своим диабетом рисковать не буду. Потом расскажешь, что это было, – невесело пошутил Илья. В итоге он все же не отказал себе в сибирских пельменях, а я заинтересованно прошелся по меню, выбрав в итоге «Бульон с креплах» (по-нашему – с пельменями) и «Цимес морковный с мясом» (говядина тушеная с морковью). Увы, вспомнить нечего…
На одном из домов по улице Дзержинского развевался красный флаг. Как оказалось, здесь находился еврейский обком КПРФ. «Заявления сегодня не принимаются», – сказал нам строго вида пожилой мужчина. Это был первый секретарь Владимир Ефимович Фишман. Узнав, что мы приехали из столицы и ко вступлению в партию не готовы, он смягчился. «Ребята, изучайте марксизм. Будущее – за коммунизмом». После этих слов он подарил нам по одному номеру партийного еженедельника «Голос Биробиджана».
– А как сейчас голосует средний еврей? – поинтересовался Илюха.
– Средний еврей сейчас голосует за партию «Ликуд». В крайнем случае – за «Авода», – уклончиво заметил Фишман. – Но в нашей автономии – все русские: евреи, китайцы, эвенки, нанайцы…
– Вы тоже? – усмехнулся мой друг.
– Я великоросс, – сдержанно ответил Владимир Ефимович.
Диалога не получилось…
АЗОХЕН ВЭЙ
… Ответственного секретаря газеты «Биробиджанер Штерн», члена ВКБ(б) Гесселя Рабинкова арестовали в 1949 году, обвинив одновременно в великодержавном шовинизме и мелкобуржуазном национализме. Отсидев более года в хабаровской политической тюрьме, он попытался объяснить следователю, что в деле есть избыток диалектического противоречия. Но оказался непонятым и был отправлен на перевоспитание в камеру с блатными, которые, между тем, быстро зауважали интеллигентного еврея и в обиду уголовникам не дали. Позже, пройдя по этапу, Рабинков вместе с Львом Гумилевым строил Омский нефтеперегонный завод. После освобождения в редакцию он уже не вернулся и преподавал эстетику и историю искусств в Биробиджанском пединституте. Публиковался в журнале «Советиш геймланд», писал прозу. Умер в 1981 году.
Гессель Рабинков приходился дальним родственником Илье, с которым мы вот уже пятый час к ряду бороздили пространства столицы Еврейской области. Истины ради надо сказать, что попутчик мой был виртуальным и все это время сидел в далекой Москве перед монитором. Как и большинство сынов Израилевых, он скептически относился к Еврейской автономии, однако когда, оказавшись в Биробиджане, я вышел с ним на связь по «Скайпу», моего друга как подменили: «А по какой улице мы сейчас идем?»; «Что это за здание виднеется там за углом. Не синагога?»; «А с пейсами кто-нибудь ходит?»; «Молодых евреек много?»; «Покажи вывески на идише!» – периодически прорывался его голос из планшета, который я все это время носил перед собой на вытянутых руках – и на вокзале, и на площади Ленина, и на набережной, и в ресторане, и в обкоме КПРФ – везде…
Когда до отправления вечернего поезда в Хабаровск оставалось каких-то два часа, мы решили, что непременно надо попасть в «Биробиджанер Штерн» и попытаться выяснить, что они там знают про Гесселя Рабинкова. Однако по закону подлости как раз на улице Ленина батарейка в моем планшете села, «Скайп» булькнул, и я остался в одиночестве.
О том, что редакция находится именно в доме № 32, свидетельствовала мемориальная доска с профилем Эммануила Казакевича, работавшего здесь в 1930-х годах. Я зашел в подъезд, а вышел через час – в кепе и с целым ворохом еврейской полиграфии. Еврейское счастье все перепутало и улыбнулось именно мне. Главред «Биробиджанер Штерн» Елена Сарашевская, узнав, что я здесь по поводу Рабинкова, не пожалела времени и устроила мне настоящую экскурсию по редакционному архиву, показав десятки пожелтевших книг и документов, касающихся судьбы бывшего ответственного секретаря газеты, а также о многих других журналистах, репрессированных в конце 1940-х.
На прощание я с надеждой ее спросил:
– Но вы-то, конечно, еврейка?
– Что вы! – расхохоталась Елена. – Все мои предки из казаков. Они здесь с XIX века. А еврейкой я могу считать себя лишь по мужу. И то, знаете, когда его спрашивают про национальность, он отвечает: русский.
– А на самом деле? – не унимался я.
– На самом деле, по данным «Сохнут», евреев здесь не более восьми тысяч. В процентном соотношении – это больше, чем в Москве. Но даже большинство из них во время переписи 2010 года назывались русскими…
– Что передать московским евреям?
– Скажите им просто: «Азохен вэй».
– А это на каком – на идише или иврите?
– Не парьтесь. Они все поймут, – явно не с казачьей усмешкой ответила Елена.
P. S.
В августе 2013 года российское правительство запустило программу по привлечению евреев в ЕАО. После обещания выдавать каждому переселенцу 135 тысяч рублей в Еврейскую автономную область уже переехал один еврей. Еврей по жене.
Автор: Юрий ПАНКОВ
Совместно с:
Комментарии