Месть чести

Уголовный суд города Семюра, сентябрь 2010 года

В своем темном костюме, немного великоватом для него, старик стоял очень прямо и высоко держал голову. Он молчал и ничем не выдавал своих чувств. Журналисты, взволнованные этим довольно необычным делом, которое прошло по страницам газет год назад, тщетно ждали хоть слова, какого-то поступка, что оправдало бы название статьи, появившейся утром в «Прогрессе»: «БУРГУНДСКИЙ МЯСНИК ПРЕДСТАЛ ПЕРЕД СУДЬЯМИ».

Кроме фактов и дикости поступка, ничто не позволяло сегодня представить обвиняемого кровожадным безумцем. Поэтому все надеялись на сенсационное откровение, которое могло бы увлечь людей и, таким образом, поднять тиражи ежедневных газет. И потом, этот процесс был странным: сам прокурор Республики инициировал дело, решив заставить виновного заплатить по счетам. А вот жертва не подала жалобу и не стала гражданским истцом. Все надеялись увидеть этого человека, сфотографировать его...

Это было бы пикантно, это была бы сенсация!

Но жертва не пришла... Исчезла, сменила место жительства, как говорили.

Все с нетерпением ждали доклада врача-психиатра, судебного эксперта. Что это было: паранойя, шизофрения, иррациональный порыв или, что еще вернее, звериное извращение?

Специалист встал, приглашенный судьей для дачи показаний... Среди зрителей Оливье Келлерман, его коллега, внимательно слушал зачитываемый протокол экспертизы. Вероятно, он и сам мог бы быть назначен для этого, если бы соображения этики не навязывали ему строгий нейтралитет.

«В заключение следует сказать, что 79-летний Жан Карно полностью контролирует свои умственные способности, что у него нет расстройства личности типа шизофрении или паранойи. Таким образом, мы утверждаем, что подсудимый отвечал за свои действия в момент совершения преступления. Мы не можем объяснить это актом неслыханной дикости. Этот человек кажется нам очень законопослушным, честным и прямым. Но мы не можем это утверждать, потому что подсудимый так и остался безмолвным относительно мотивов своего поступка, но это вполне может быть местью, местью чести...»

Доселе невозмутимый, обвиняемый вдруг вскочил, резко обернулся и быстро пробежался глазами по залу суда. Его взгляд просветлел. Со своего места наблюдавший за ним Оливье Келлерман знал, кому была адресована эта улыбка... Молодая женщина, сидевшая рядом с ним, вытирала слезы.

Постепенно фрагменты головоломки встали на свои места. Месть, да... Месть чести... Он наклонился к своей соседке, взял ее за руку и прошептал:

– Я считаю, что надо им сказать... Прямо сейчас...

Она подняла на него глаза, молча кивнула, встала и объявила:

– Простите, что прерываю вас, господин судья, но я... Я знаю, почему все так произошло!

Специализированная больница «Шартрёз», Дижон, 21 июня 2009 года

– Два кусочка сахара?

Импровизированное собрание в комнате отдыха было необычным. Говорили только о пациенте, которого должны были принять в это утро. Опасный безумец, который вполне заслужил, чтобы его перевели в тюремный госпиталь в Сарргемине! К тому же он был даже не из их географического региона! При недавно прошедшем сокращении персонала, как обеспечить безопасность других пациентов!

Оливье Келлерман улыбнулся, поблагодарил санитара и стал медленно размешивать сахар в своей чашке. Санитары были обеспокоены: имевшая место агрессия произвела большой шум в прессе... Нужно было время, чтобы поговорить с ними и успокоить. Особенно этих двоих, которые выглядели слишком взвинченными... Они казались еще более озабоченными, чем медсестра и сиделка... «Конечно, – подумал доктор, – если они что-то задумают...»

Префект был оповещен мэром, и немедленно была объявлена госпитализация...

– Этому типу 79 лет. Он не здоровяк, и я не думаю, что он слишком раздражителен. Наш изолятор свободен... Я увижу его, когда он прибудет. Мы не смогли поместить его в заведение, соответствующее его географическому региону: ему бы там выпустили кишки... Местные жители просто потрясены этой историей. В любом случае, нам не оставили выбора... У других нет мест... Вы все – профессионалы. Мы должны быть настороже, но мы не судьи, мы выхаживаем людей... Как бы ни был ужасен его поступок, мы должны ухаживать и за ним и остерегаться проявления наших эмоций. Впрочем, мне самому не нравится все это. Вы прекрасно знаете, что это я обнаружил жертву... Это было ужасно... Ладно, я рассчитываю на вас, и я вернусь чуть позже.

Руководитель службы встал, подошел к раковине, вымыл свою чашку и вышел из помещения. В коридоре, который вел к его кабинету, он вспомнил о жертве: он все увидел снова, а особенно – того человека без сознания, распростертого на земле среди виноградных лоз.

Корбиньи, 18 июня 2009 года

Он натянул старый спортивный костюм и улыбнулся: «Это поудобнее будет, чем вчера!» И на мгновение его взгляд коснулся темного смокинга, аккуратно висевшего на вешалке у двери.

Выдающийся врач-психиатр, всемирно известный своими исследованиями нейролептиков, высоко оценился во Франции, участвуя в исследованиях молекул с более высокой эффективностью и гораздо меньшими побочными эффектами. Но среди своих пациентов он был известен, прежде всего, своей человечностью. Фанфары славы, звучавшие вокруг, не мешали ему каждое утро находиться на службе. И, без сомнения, именно поэтому ученый-гуманист, к тому же бургундец, гордившийся своими корнями, был в 2008 году объявлен академиком. Он собрал 12000 членов в частный клуб «Братство рыцарей Тастевена». Это была большая честь. И огромная гордость... И это не могли запятнать насмешки некоторых психоаналитиков, его знакомых, которые, несомненно, ему завидовали...

Доктор открыл дверь на балкон комнаты для гостей и поставил поднос с завтраком на столик. Зрелище, представшее перед ним этим летним утром, было превосходным: повсюду виноградники, а вдалеке – замок, прочно посаженный на высоком холме.

Оливье Келлерман любил этот замок, его крепкие башни, которые издалека придавали ему средневековый вид. Ученый прекрасно знал, что конструкция датируется XVI веком, но здания, первоначально построенные, были намного старше: например, огромный винный погреб XII века, помещение для брожения вина... Монахи выращивали, ухаживали за виноградом, отбирали саженцы... «Конечно, – сказал сам себе Оливье Келлерман, – замок Кло-де-Корбиньи в настоящее время ничего не производит, но какой это прекрасный символ в истории Бургундии!»

Он обвел взглядом огромное винодельческое поместье. И тут его взгляд на мгновение остановился на расплывчатом белом пятне, на пересечении двух аллей между виноградниками. Он различил какую-то большую поверхность то ли из бумаги, то ли из ткани, несомненно, принесенную ветром. Сначала он не придал этому значения, налил себе большую чашу кофе и набросился на свой первый круассан.

Но его взгляд все время возвращался к этому бледному пятну, нарушавшему гармонию пейзажа. Оно заинтриговало его: это был прямоугольник, слишком хорошо устроенный, чтобы быть естественного происхождения.

Вытирая рот, оставив все еще дымящийся кофе, Оливье Келлерман встал и направился на первый этаж, где хозяин дома, опасавшийся какой-либо критики по поводу своих гостиничных услуг, был очень удивлен, услышав пожелание получить бинокль.

Казалось, это большое белое белье. Врач настроил на свое зрение сложный оптический прибор и вздрогнул: из простыни была видна голова! Он также заметил красное пятно посреди развернутой ткани... Снова спустившись по лестнице, он заторопился к выходу и крикнул хозяину, чтобы вызывали полицию.

Потерявшая сознание жертва еще дышала. Зрелище было удивительное: человек лежал на первой простыне, накрытый второй, замазанной по центру кровью, и все это прижималось к земле четырьмя камнями. Руки и ноги торчали по краям, привязанные веревками крест-накрест к четырем кольям.

Несчастный не выглядел страдающим, не плакал.

Оливье Келлерман приподнял простыню и тяжело вздохнул, обнаружив рану. Он взял сотовый телефон и набрал номер скорой, отметив про себя, что для такой раны крови совсем мало...

Специализированная больница «Шартрёз», Дижон, 21 июня 2009 года

Больной сидел на кровати и выглядел спокойным. Санитар закрыл глазок, открыл дверь и вошел вместе с врачом в изолятор.

– Здравствуйте, месье Карно, я доктор Оливье Келлерман.

Мужчина встал и протянул руку. В пижаме, босиком, не бритый, он, однако, сохранял некоторую даже представительность.

– Зачем я здесь, доктор? Я должен быть в тюрьме... Я не понимаю...

– Вы находитесь на принудительной госпитализации, месье Карно... Это распоряжение префекта. Вы встречались с врачом в жандармерии. Помните?

– Да-да... Они сказали, и жандармы, и этот костоправ, что я сошел с ума...

– А вы что по этому поводу думаете?

– Нет, это не так. Я в порядке... Я не сумасшедший.

– Мы еще поговорим обо всем этом. А пока я объясню вам, что такое принудительная госпитализация, и каковы ваши права. Знайте, что в ближайшие часы мне придется составить медицинскую справку, которая будет передана префекту. И он решит, продолжать ли госпитализацию. Поэтому очень важно, чтобы у нас получился обстоятельный разговор. Я также увижусь с вашей семьей.

– Моей семьей? Но там только моя внучка... Не надо ее слишком беспокоить. Она может расстроиться... Моего сына и невестки не стало два года назад... Грустно... Грузовик... Парень был в стельку пьян. Они умерли сразу.

– Ей двадцать лет, не так ли? Она уже назначила мне встречу. Я увижу ее сегодня днем.

Жандармерия Сен-Жорж, 18 июня 2009 года

За несколько часов до этого пожилой мужчина открыл дверь и улыбнулся жандармам, удивленным подобным приемом.

– Я ждал вас. Моя сумка с вещами готова.

В жандармерии стояла страшная жара, и вентилятор гонял горячий воздух.

– Черт возьми, папаша Карно, что у вас произошло в голове? Вы что, совсем с ума сошли?

Расследование велось вяло. Главная улика, странного вида щипцы, были брошены рядом с жертвой. Сержант не сомневался, что отпечатки пальцев совпадут с отпечатками старика.

– Ладно, поехали: имя, фамилия, возраст, профессия. – Жан Карно, 79 лет, пенсионер.

– Пенсионер? А были вы кем?

– Специалистом по кастрации жеребцов.

– Что?

– Но вы можете написать – кузнецом, я им тоже был...

– Что вы делали семнадцатого июня?

– Я зашел в деревенское бистро. Я знал, что он там. Выпил он неплохо, ничего не подозревал. Хлопал меня по плечу, смеялся... Я еще напоил его, потом сказал, что у меня в погребе кое-что имеется, пригласил его к себе. Он не решался. Мы посидели на виноградниках, я дал ему миндальный ликер, он пил, пока не свалился. Он даже не понял, что там был «Ветранквил».

– Что?

– «Ветранквил». Это успокоительное для лошадей. У меня оставалось немного.

– Во сколько это было?

– Между десятью и одиннадцатью вечера.

– Хорошо, и что было дальше?

– Ну, я немного подождал, пока это сработает. Для лошадей нужно подождать около двадцати минут...

– Но вы все предусмотрели? Успокоительное, ликер, инструменты и даже простыни?

– Ну, да. У меня все было в рюкзаке... Потому что... Надо, чтобы было чисто...

– Чисто?

– Да, чтобы не было заражения, это важно. У меня даже было немного самогона, для дезинфекции – до и после. У меня никогда не было проблем, никогда не было сбоев, когда я так поступал!

– Боже! Не говорите только, что были и другие!

– Нет-нет, я говорю о лошадях. Всегда нужно все хорошо продезинфицировать.

– Хм... А потом.

– Потом... Там было темно... Но у меня имелся фонарик. И еще, нет большой разницы с лошадью, за исключением того, что зверь, нет, этот парень, лежал! Это было не слишком трудно: щипцы для кастрации, они перерезают канал, и если подержать подольше, не сильно кровоточит.

– Но вы сделали это только с одной стороны?

– Да. Этого было достаточно для урока. Совершенно не нужно было калечить его по полной.

– Вы хотели преподать ему урок! Кастрировав его! Это же ваш сосед! Но, наконец, папаша Карно, вы объясните мне, почему вы сделали это!

– Это справедливость, и это случилось. И если придется платить, я заплачу. Вы можете запереть меня в камере или допрашивать часами, клянусь вам, я больше ничего не скажу!

Статья в «Прогрессе», сентябрь 2010 года МОЛЧАЛИВЫЙ МСТИТЕЛЬ!

Вчера Жан Карно предстал перед уголовным судом города Семюра, и ему грозит наказание в виде пяти лет тюрьмы за сексуальное увечье.

Помещенный под стражу, преступник по-прежнему отказывался говорить о причинах своего поступка. Вчера свидетельство его внучки взволновало собравшихся. В начале июня 2009 года молодая женщина была изнасилована потерпевшим. Мужчина, сосед, в момент происшествия был пьян. Она не осмелилась подать жалобу. Тяжело переживая, она призналась только своему деду, заставив его пообещать ничего никому не говорить.

Принимая во внимание смягчающие обстоятельства, суд приговорил обвиняемого к трем годам лишения свободы. Жан Карно находится в заключении уже год, и, поскольку его поведение является образцовым, он должен иметь право на смягчение наказания. А вот «жертва» на заседание не явилась. И мы понимаем – почему!

Потерпевшему предстоит еще одно судебное разбирательство, суд присяжных – на этот раз над ним самим!

* * *

19:30. Перед тем как покинуть службу, Оливье Келлерман устроился в комнате отдыха.

День выдался тяжелый...

Он ослабил узел галстука, открыл газету, лежавшую на столе, прочитал статью, улыбнулся и пошел домой. Сегодня вечером он почтительно откроет бутылку доброго бургундского и выпьет из нее стакан-другой. За здоровье истинных рыцарей, за тех, кто любит вино и других людей, кто может защитить сироту!

С молодой женщиной все было в порядке. Она позвонила ему сегодня, чтобы поблагодарить... Но это была просто его работа... Помогать, сопровождать, поднимать засовы семейных тайн... Лечить душу...

Возможно, он увидит ее еще раз или два в консультации, чтобы поддержать ее, но он был уверен, что она справится. Она была крепкой девчонкой...

А к суду присяжных старик, скорее всего, уже выйдет на свободу...

Перевод с французского Сергея Нечаева