НОВОСТИ
Основателю «Русского продукта» Ольге Миримской грозит двадцать лет
ЭКСКЛЮЗИВЫ
sovsekretnoru

ПОЛЬСКИЙ ЯЗЫК

ПОЛЬСКИЙ ЯЗЫК
Автор: Максим АРТЕМЬЕВ
Совместно с:
23.09.2015
 
Как сбежавшего из СССР бывшего премьер-министра Польши нацисты использовали для раскрутки Катынского дела.
 
В морозную ночь с 9 на 10 ноября 1941 года в расположении одной из частей вермахта, рвавшегося к Москве с юга, в обход Тулы, появились два странных человека. Старший был изможденный пожилой человек, хорошо говоривший по-немецки. Его спутник был значительно моложе его, и в нем чувствовалась офицерская выправка. Они представились поляками, бежавшими из советского плена. Перебежчиков доставили в штаб, где старший назвал себя – Леон Козловский, в прошлом премьер-министр Польши…
 
Побег Леона Козловского, да еще через линию фронта, проделавшего путь через всю Россию, стал единственным случаем удачного исхода из СССР в сталинское время иностранца, к тому же такого высокого ранга и совсем не блестящего здоровья. Испанский коммунист и партизан Валентин Гонсалес по прозвищу Кампесино, сбежавший в Иран после войны, как считается, сознательно был выпущен советскими спецслужбами в целях его дальнейшего использования.
 
В 1941 году Козловскому было 49 лет, но выглядел он плохо – сказались два года, проведенных в тюрьмах, где от цинги и побоев он почти ослеп на правый глаз. За плечами у него осталась насыщенная жизнь – активные занятия политикой и наукой, в каждой из которых он многого достиг. Но теперь ему надо было начинать все заново.
 
ИЗ НАУКИ В ПОЛИТИКУ И ОБРАТНО
 
Будущий премьер родился в семье управляющего имением и общественного деятеля Стефана Козловского. Семья гордилась традициями участия в национально-освободительной борьбе – и дед, и прадед героя участвовали в восстаниях против Российской империи. Отец Леона имел неприятности с властями и переезжал с места на место. Сын также отличался свободолюбивым характером и в 13 лет был исключен из гимназии за организацию выступлений учащихся во время революции 1905 года.
 
В 1908 году отец покончил жизнь самоубийством, и над мальчиком приняла опеку его тетка, к которой он переехал в Варшаву. Там он продолжил активные занятия политикой, сойдясь с социалистами, и в 17 лет первый раз попал в тюрьму. Одновременно у него появился интерес к археологии под влиянием другого своего опекуна – профессора Эразма Маевского. В 1911 году Козловский поступает учиться в Ягеллонский университет в Кракове, принадлежавшем тогда Австро-Венгрии, где проживал злейший противник царского режима Юзеф Пилсудский.
 
Знакомство их вскоре состоялось, и опытный подпольщик и террорист, известный организацией «эксов» (например, нападением на почтовые поезда, перевозившие деньги), пригласил активного юношу вступить в Союз активной борьбы и Ассоциацию стрельцов – польские военно-патриотические организации. Там Леон получил первые навыки конспиративной работы. Но Пилсудский заметил, что Козловский лучше подходит для выполнения политических задач, и не нагружал его военными поручениями. Когда началась Первая мировая война и Пилсудский встал по главе Польских легионов, Козловский, к тому времени успевший поучиться в университете в Тюбингене, незамедлительно присоединился к нему.
 
Уже на второй день войны, 2 августа, он участвовал в акции по переходу российско-австрийской границы с целью побудить поляков восставать против власти царя и присоединяться к легионам Пилсудского. Хотя вчерашний студент сражался храбро, его все-таки перевели на штабную работу, где ему пришлось ввязаться в конфликты с австрийцами и угодить в тюрьму уже второй раз – на семь месяцев.
 
После провозглашения независимости Польши Леон Козловский стал профессором археологии во Львовском университете, активно занимаясь историей каменного века на территории Польши. Но Пилсудский не забывал про своего былого соратника, и когда в 1926 году в результате военного переворота он вновь пришел к власти, то вскоре пригласил профессора к активной политической деятельности. Так Козловский стал сперва депутатом сейма, в котором прославился резкими нападками на противников Пилсудского, а затем министром аграрных реформ, вице-министром финансов.
 
В 1934 году престарелый диктатор поручил ему сформировать свой кабинет. Как вспоминал один из его соратников, Пилсудский решил так: раз человек успешен как профессор археологии, значит, он справится и как премьер. Благо поставленным им президентом-марионеткой являлся профессор химии из того же Львова – Игнаций Мосьцицкий, которым Пилсудский был вполне доволен.
 
На посту главы правительства Козловский создавал Центральный промышленный район – аналог советских пятилеток, занимался укреплением отношений со ставшей нацистской Германией (именно тогда проявились его германофильские чувства). Пилсудский дополнительно поручил ему разрабатывать проекты новой конституции и нового избирательного закона. На время премьерства Козловского пришелся громкий террористический акт – убийство украинскими националистами министра внутренних дел Бронислава Перацкого.
 
Ответ Козловского был незамедлителен – по его приказу был организован печально известный концлагерь для политических противников – «Берёза-Картузская», куда отправились вожди и боевики ОУН, а также коммунисты. Среди попавших под репрессии был и Степан Бандера, арестованный в 1934 году.
 
Написав конституцию и избирательный закон, которые служили целям укрепления режима, Козловский подал в отставку, как это и было положено. Он считал ее пустой формальностью, но не учел того обстоятельства, что Пилсудский тяжело болел (как оказалось через два месяца, смертельно), и реальная власть оказалась в руках президента Мосьцицкого; профессор химии провел профессора археологии, поручив формирование правительства другому человеку, причем его состав был полностью идентичен предыдущему, за исключением премьера. Оскорбленный Козловский отошел от политики, оставив за собой лишь пост сенатора, и вернулся во Львов преподавать любимую археологию.
 
Как месть отвергнувшему его политическому классу он опубликовал статью в популярном журнале, в которой перечислил масонов в правительстве и правящей элите. Тему он знал достаточно хорошо, поскольку сам был еще в молодости посвящен в масоны. Этим шагом он нажил себе множество могущественных врагов и был окончательно выдавлен из большой политики.
 
ПОБЕГ
 
Жизнь Козловского драматическим образом перевернулась в сентябре 1939 года. После советской оккупации Львова 26 сентября он был арестован в основанном им Музее этнографии по доносу соседа, который заявил на него в НКВД как на бывшего буржуазного премьера. Началась тюремная эпопея Козловского длиной почти в два года. После львовской тюрьмы, где его зверски избивали, последовали Лубянка, Лефортово, Бутырка, в которой в июле 1941 года ему объявили приговор – смертная казнь за «антисоветскую деятельность».
 
Стоит заметить, что арест спас ему жизнь, как бы это парадоксально ни звучало, ибо в июле 1941-го во Львове ворвавшимися немцами и оуновцами были организованы расстрелы польской интеллигенции, и профессор и бывший премьер стал бы гарантированной жертвой зачистки. Кроме того, останься он в львовской тюрьме – его могли бы расстрелять отступавшие энкавэдэшники.
 
Смертный приговор исполнен не был. Нападение Германии на Советский Союз кардинальным образом переменило ситуацию. По соглашению Майского–Сикорского все арестованные поляки должны были быть выпущены на свободу. Однако Козловского продержали в заключении дольше всех – целый месяц, до 6 сентября 1941 года. В НКВД он написал по требованию следователей подробный отчет о своей жизни и деятельности во главе польского правительства.
 
Выпущенный на свободу, он отправился в польское посольство, где ему предложили работу, но отношения с послом Станиславом Котом и с командующим польской армией генералом Владиславом Андерсом не сложились. К бывшему «пилсудчику» относились подозрительно, к военной службе он не годился по возрасту и состоянию здоровья. И тогда Леон Козловский принимает фантастическое по дерзости решение – бежать к себе на родину и переждать лихие военные годы в своем имении. Он выехал в Ташкент с эшелоном, вывозящим в глубокий тыл поляков, неспособных к службе в армии. По дороге экс-премьер сошел в оренбургских степях на станции в Бузулуке, где находилась одна из баз армии Андерса, и на какое-то время задержался там, подготавливая побег. 27 октября 1941 года он вместе с капитаном Анджеем Литвинчуком наконец отправился в путь.
 
Беглецам предстояло преодолеть ровно 1000 километров, причем по чужой стране с невиданным государственным контролем, с тотальной подозрительностью к иностранцам, умноженной на обстоятельства военного времени с его шпиономанией. Путь лежал через Куйбышев, Сызрань, Пензу и Тулу.
 
По дороге их несколько раз задерживала милиция, но Козловскому со спутником удавалось всякий раз придумывать что-то в объяснение того, кто они такие и куда двигаются? Их спасала неразбериха осени 1941 года, когда по СССР перемещались среди прочих беженцев сотни тысяч вчерашних иностранцев из числа жителей Польши и стран Прибалтики. Милиционеры слышали, что поляков в массовом порядке выпускают из тюрем и лагерей, а ориентировки на беглецов выпущено не было – все из-за того же хаоса.
 
Распространенная польская фамилия Козловский им ни о чем не говорила – в Советском Союзе никто не следил за часто менявшимися премьерами в «панской» Польше. Сами же поляки из армии Андерса мало заботились о судьбе Козловского, поскольку для них он был малозначимой и потерявшей актуальность фигурой. О его побеге они НКВД не информировали, да и считали, что он, скорее всего, где-то затерялся в долгом пути.
 
Когда же бежавшие поляки достигли в ноябре 1941-го юга Тульской области, там не существовало сплошной линии фронта. И наступавшие немцы, и отступавшие советские войска имели широкие прорехи в своих порядках. Поэтому Козловский с напарником, достигнув переднего края советской обороны, могли просто дожидаться отступления Красной Армии и подхода немцев.
 
На фото: В. АНДЕРС ИНСПЕКТИРУЕТ ЧАСТИ 2-ГО ПОЛЬСКОГО КОРПУСА, ИТАЛИЯ, 1945 ГОД
Фото: ru.wikipedia.org
 
ЗАОЧНЫЙ ПРИГОВОР
 
О побеге бывшего польского премьера было немедленно оповещено высшее руководство нацистской Германии. В информационном управлении Министерства иностранных дел сразу оценили весь пропагандистский потенциал попавшей им в руки фигуры. По приказу Риббентропа Козловского перевезли в Орёл, затем в Оршу, а оттуда через Вильнюс доставили в Берлин специально высланным самолетом. Там его поселили в отель «Алемания», где он находился под круглосуточным надзором гестапо, которое проводило с ним многочасовые допросы, стараясь получить по максимуму информацию как о планах армии Андерса и вообще польского эмигрантского правительства, с представителями которого он общался в Москве, так и о работе НКВД, с которым тот познакомился за два года достаточно близко.
 
К Козловскому приставили видного нацистского журналиста Ганса Хуффского, корреспондента журнала «Берлинер иллюстрирте цайтунг», чтобы тот написал серию статей о пребывании премьера в советских тюрьмах. Однако Риббентроп с подачи своих советников по пропаганде переиграл первоначальные планы.
 
17 декабря1941 года МИД Германии созвал иностранных корреспондентов, находившихся в Берлине, на экстренную пресс-конференцию. На ней было объявлено о переходе на сторону немцев Леона Козловского. Вторая пресс-конференция состоялась 14 января 1942 года, и на ней уже сам бывший премьер отвечал на вопросы журналистов. Прибывшие корреспонденты ожидали сенсации, ибо ходили слухи, что Леон Козловский возглавит марионеточное польское правительство. Но он только говорил о своем пребывании в советских тюрьмах и обстоятельствах побега. Нацисты были не заинтересованы в какой-либо форме восстанавливать польскую государственность.
 
Однако шведский корреспондент в Берлине Йохан Аксельсон передал в мировые СМИ известия о том, что Козловский станет польским Квислингом, как достоверный факт. Информация об этом дошла и до поляков в СССР, которые незамедлительно в том же самом Бузулуке провели заочный суд над Козловским, на котором приговорили его к смертной казни и конфискации всей собственности. Генерал Андерс отклонил апелляцию защиты Козловского, утверждавшей, что он не состоял на воинской службе и потому не может рассматриваться как дезертир (все формальности соблюдались, несмотря на отсутствие обвиняемого), и утвердил смертный приговор.
 
Нацисты не позволили Леону Козловскому переехать в Польшу и удерживали его в Берлине, предоставив работу в этнографическом музее. Но там на связь с ним вышли представители подпольной организации польского сопротивления «Мушкетеры» – одной из самых загадочных и малоизвестных групп. «Мушкетеры» были созданы вскоре после разгрома Польши военным инженером Стефаном Витковским. Под его руководством они занимались разведывательной деятельностью, передавая полученную информацию англичанам. При этом «Мушкетеры» не входили в состав Армии Крайовой (АК) и не подчинялись эмигрантскому правительству в Лондоне. Витковский, переодеваясь в высокопоставленного эсэсовца, проникал даже на секретные объекты немцев.
 
С какого-то времени он установил контакты с абвером – в целях проведения работы на восточных территориях, которые поляки считали незаконно оккупированными Советами. Витковский полагал, что для недопущения возврата этих земель СССР допустимо сотрудничать с немцами. Одновременно Витковский обеспечил убежище в Варшаве бывшему польскому диктатору, преемнику Пилсудского – Эдварду Рыдз-Смиглы, который сбежал из лагеря для интернированных лиц в Румынии и через Будапешт вернулся в Польшу, но вскоре скончался от разрыва сердца. «Самодеятельность» главы «Мушкетеров» насторожила АК, поскольку она была категорически против людей из прошлого, таких как Рыдз-Смиглы и Козловский.
 
Но Витковский, вдохновленный удачным побегом Козловского, решил предпринять не менее дерзкую акцию, только в обратном направлении – отправить своих посыльных в армию генерала Андерса через советско-германский фронт. Курьер должен был передать предложение Витковского – отказаться от сотрудничества с Советами и перейти со всей армией на сторону немцев с целью дальнейшей борьбы против СССР. Для этой миссии был избран поручик Чеслав Шадковский, который с тремя товарищами был переброшен через линию фронта с помощью абвера. Появившись в расположении советских частей, они объявили себя членами польского сопротивления, посланными к генералу Андерсу.
 
Шадковский добрался до польской армии, но Андерс не стал даже слушать его и потребовал расстрелять лазутчика как явного агента немцев. Миссия успехом не увенчалась, ибо само предложение Витковского было абсурдным и авантюрным. Летом 1942 года руководитель «Мушкетеров» был ликвидирован боевиками Армии Крайовой по приказу ее руководства за сомнительные связи с нацистскими спецслужбами и неподчинение эмигрантскому правительству и его резидентуре в Польше.
 
КАТЫНСКИЙ СВИДЕТЕЛЬ
 
Усталый и больной Козловский хотел бы отойти от всех политических дел и сосредоточиться на научных занятиях, но ему это не удалось. После обнаружения в апреле 1943 года останков поляков, расстрелянных под Катынью, он был избран нацистами как один из тех, кто должен был свидетельствовать, что преступление совершено Советами. Рано утром в один из майских дней у дверей его берлинской квартиры появились агенты гестапо, которые дали ему пять минут на сборы и отправили самолетом в Смоленск, где он в числе других отобранных ведомством Геббельса лиц должен был присутствовать при эксгумации трупов.
 
Хотя Козловский старался избегать публичности, ему все-таки пришлось заявить в частном письме, что расстреливали польских офицеров сотрудники НКВД. Геббельс решил в итоге не использовать широко его показания, поскольку в глазах и самих поляков, и зарубежной общественности бывший премьер был скомпрометированной фигурой из-за тесного сотрудничества с немцами.
 
Через год, 11 мая 1944 года, Козловский попал под бомбежку союзников, которые к тому времени начали совершать регулярные налеты на Берлин. Когда рядом с его домом взорвалась бомба, сердце его не выдержало, и у него случился приступ, ставший роковым.
 
Леон Козловский оказался забытой фигурой польской истории. История его фантастического побега была заслонена его последующим коллаборационизмом и осуждением военным трибуналом за измену. Спустя 60 лет его племянник Мацей Козловский, видный польский диссидент, а после падения коммунистического режима – дипломат, посол Польши в Израиле, попытался реабилитировать своего дядю, для чего работал в архивах ФСБ в России, но особенных успехов не добился, так как имевшиеся документы относились только к пребыванию Козловского в советских тюрьмах, а после 1941 года он советскую разведку уже не интересовал.
 
Парадоксальным образом сам племянник вскоре оказался героем скандала, так как выяснилось, что он активно сотрудничал в 1960-е годы с польскими спецслужбами под псевдонимом Витольд, за что был осужден на поражение в правах за нарушение правил люстрации.
 

Автор:  Максим АРТЕМЬЕВ
Совместно с: 

Комментарии



Оставить комментарий

Войдите через социальную сеть

или заполните следующие поля



 

Возврат к списку