НОВОСТИ
В Ахматовском районе Грозного прогремел сильный взрыв. Есть погибшие
ЭКСКЛЮЗИВЫ
sovsekretnoru
Как это было в сентябре 1918- го

Как это было в сентябре 1918- го

Как это было в сентябре 1918- го
Автор: Владимир ВОРОНОВ
Совместно с:
15.11.2018

 

Из речи Льва Троцкого на заседаниании ВЦИК 2 сентября 1918 года:
«Нет надобности рассказывать, как отозвались сознательные борцы на фронте, когда узнали, что Ленин лежит с двумя пулями в теле. О Ленине никто не мог сказать, что в его характере не хватает металла; сейчас у него не только в духе, но и в теле металл, и таким он будет еще дороже рабочему классу России. …Никогда собственная жизнь каждого из нас не казалась нам такой второстепенной и третьестепенной вещью, как в тот момент, когда жизнь самого большого человека нашего времени подвергается смертельной опасности. Каждый дурак может прострелить череп Ленина, но воссоздать этот череп – это трудная задача даже для самой природы».
(Пятый созыв Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета: Стенографический отчет. Мос­ква, 1918 г. / РСФСР. – М.: Изд-во ВЦИК Советов Р., С., К. и К. Депутатов, 1919.)
(Пятый созыв ВЦИК. Стенографический отчет. – М., 1919.)
 
Из переписки Ленина:
7 сентября. «Свияжск,Троцкому. Копия Каюрову и Чугурину в штаб 5-й армии. 
Благодарю. Выздоровление идет превосходно. Уверен, что подавление казанских чехов и белогвардейцев, а равно поддерживавших их кулаков-кровопийцев будет образцово-беспощадное. Лучшие приветы. Ленин».
 
10 сентября. «Секретно. Шифром (оригинал мне вернуть). (Прислать мне копию шифра). Свияжск, Троцкому.
Удивлен и встревожен замедлением операции против Казани, особенно если верно сообщенное мне, что вы имеете полную возможность артиллерией уничтожить противника. По-моему, нельзя жалеть города и откладывать дольше, ибо необходимо беспощадное истребление, раз только верно, что Казань в железном кольце. Ленин».
 
12 сентября. «Весьма секретно. Казань или Свияжск. Троцкому.
Приветствую с взятием Симбирска. По-моему, надо напрячь максимальные силы для ускорения очистки Сибири. Не жалейте денег на премии. Телеграфируйте, спасено ли и сколько ценностей Казани. Я уже завтра начинаю заниматься делами. Ленин».
18 сентября. «Петроград. Наркому Луначарскому. Копия: Москва, Остоженка, 53, Покровскому.
Сегодня выслушал доклад Вино­градова о бюстах и памятниках, возмущен до глубины души; месяцами ничего не делается; до сих пор ни единого бюста, исчезновение бюста Радищева есть комедия. Бюста Марк­са для улицы нет, для пропаганды надписями на улицах ничего не сделано. Объявляю выговор за преступное и халатное отношение, требую присылки мне имен всех ответственных лиц для предания их суду. Позор саботажникам и ротозеям. Предсовнаркома Ленин».
(Ленин В.И. Полное собрание сочинений. – 5-е изд. – Т. 50. – М., 1970.)
 
Из воспоминаний Нестора Махно:
«22 сентября 1918 года мы, приготовив нужные нам ручные пулеметы и пулеметы системы «максим», захватили с собой нескольких товарищей из Терновое и Васильевки и выехали в направлении Гуляйполя…
По дороге нам встретился конный гетманский отряд под командой двух офицеров. Сам я тоже был в форме капитана. Блеск моих погон, видимо, внушал руководителям этого отряда доверие, и они подпустили нас к себе на 70–80 шагов. Это дало мне возможность стать во весь рост на тачанке с пулеметом, с которым я ехал впереди, и скомандовать конному гетманскому отряду остановиться и сдать оружие.
…Наш «максимка» затрещал, и пули его пролетели над головами всадников. Они все соскочили с лошадей и дали сигнал о сложении оружия.
Повстанцы быстро их окружили и разоружили.
Опрашивая офицеров, мы выяснили, что все они – помещики…
Мы в свою очередь назвались карательным отрядом по борьбе с революционерами. Я и мои товарищи отрекомендовались. Я сказал, что прислан из Киева по распоряжению самого гетмана в этот бунтарский Александровский уезд, чтобы навести в нем расшатанные революцией порядки.
Далее начальник разоруженного отряда объяснил мне, где он со своим отрядом был и куда направляется. …И вообще начальник этот настолько разболтался передо мной о доб­лести своей и карательных отрядов в борьбе с бунтующим революционным крестьянством Запорожья, что не заметил нервно вздрагивающих при выслушивании его моих глаз, губ и вообще мускулов лица… Я зло рассмеялся и ответил ему:
– Вы, господин поручик, меня не понимаете. Я задался целью борьбы с негодяем гетманом и его опорой – всей контрреволюционной сволочью, с немецко-австрийским юнкерством во главе. Вы, видимо, не узнали меня? Я – революционер Махно. Фамилия вам, кажется, достаточно известная, не правда ли? Я со своим отрядом несу смерть всем палачам и убийцам свободы и жизни трудового народа Украины и революции, через которую трудовой народ завоевывает себе свободу, а палачи ее казнят…
Начальник бросился на колени, делая попытку схватить меня за ноги, чтобы поцеловать. …Но разоруженные наемные слуги гетманщины в это время кинулись убегать во все стороны. Мы бросили лошадей и подводы и все как один бросились за ними вдогонку. Кого легко настигали, тех хватали и сводили к подводам, а кого трудно было поймать, тех пристреливали.
Офицеров и несколько рядовых вартовых мы поймали…
Я даже не успел сформулировать свое конкретное решение, как поступить  с этой частью отряда. Мне пришлось лишь смотреть, как она выстраивалась бойцами на расстрел, и добавить ко всему сказанному: 
– Не возитесь же долго!
И остаток этого отряда был расстрелян.
…Мы отъехали пять – семь верст от места уничтожения отряда и проезжали мимо старинных барских усадеб,
…когда из одной из этих усадеб выскочил нам навстречу голова Лукашевской дорожной варты, тоже поручик…
– Так вот, возиться нам с вами некогда, – сказал я ему и, обратясь к товарищам, добавил: – Обезоружьте его и повесьте, как собаку, на самом высоком кресте на кладбище. Оставьте на нем все как есть, но пришпильте на груди ему записочку с девизом: «Нужно бороться за освобождение трудящихся, а не за палачей и угнетателей…» 
(Махно Н.И. Воспоминания. – М., 1992.)
 
 «В ПОСЛЕДНЕМ ПОХОДЕ ПОДРУЖИЛСЯ С ГРАНАТОЙ «ЛИМОНКОЙ». РВЕТСЯ ЗДОРОВО!» 
 
Из дневников бойца 1-го Крестьянского коммунистического стрел­кового полка Филиппа Голикова (впоследствии Маршала Советского Союза):
«9 сентября. Ирбитский завод. Наш пулеметный взвод только что вышел из боев. С горечью и яростью мы воевали эти дни, узнав о покушении врагов на Владимира Ильича Ленина и об убийстве товарища Урицкого. Негодованию не было границ. Нас временно послали в 7-ю роту товарища Басова, которая вместе с 1-м Горным полком вела наступление на деревню Костромину. Без передышки, прямо с марша вступили в бой. Место открытое. Белые стреляют из пулеметов, установленных на крышах. Мы подвигаемся медленно, осторожно. …Когда до деревни оставалось шагов триста, мы взяли пулемет на руки и вместе со стрелками, крича «ура!», пошли в атаку. Беляки убежали, побросав убитых, повозки с патронами и разным добром…
Всего в походе находились недели две. Зачем ходили, ни я, ни мои товарищи не знаем. Нам это почему-то не растолковали. Думаю, что не хотели раскрывать военные секреты. Я начинаю понимать, что на войне не всегда и не все можно сказать бойцам.
В последнем походе подружился с гранатой «лимонкой». Дали мне попробовать одну – рвется здорово! Теперь ношу в бомбометной сумке две «лимонки» и одну «бутылку», а запалы держу в кармане гимнастерки. Пригодятся еще и «лимонки», и «бутылки».
 
12 сентября. Село Покровское. Из Ирбитского завода наш батальон срочно вернулся на станцию Егоршино и, чуть передохнув, двинулся к Режевскому заводу. Марш проводился в глубокой тайне, в обход белогвардейских частей.
Мы спешили на помощь Волынскому полку. Оказывается, в этом полку мобилизованные крестьяне поддались кулацкой агитации, восстали против власти Советов и перебили многих коммунистов…
Мы вовремя подоспели к Режевскому заводу. Весь город был в руках мятежников. Верные советской власти остатки Волынского полка с трудом удерживались на его окраине. Наше появление помешало белогвардейцам, наступавшим от Екатеринбурга, соединиться с восставшими. Батальон вместе с волынцами вернул завод. Большая, хорошая победа!
 
21 сентября. Станция Егоршино. Наше положение что-то сильно ухудшается. На прошлой неделе белые все-таки отбили село Покровское, а также некоторые деревни около Режевского завода и продолжают лезть дальше. …Сегодня вдруг сказали, что части нашего полка начнут отходить к станции Самоцвет и даже дальше – к Алапаевску. А мы-то все время надеялись двинуться на Камышлов и со дня на день ждали освобождения Екатеринбурга!
Настроение стало невеселым. Как же так? Ведь не белые нас здесь побеждали, а мы их! Сколько разбили одних офицерских отрядов? Чуть не дошли до станции Богдановичи, приближались к городу Ирбиту, тогда как другие наши войска были в 30 верстах от Екатеринбурга!
23 сентября. Лес неподалеку от Алапаевска… Пришлось прервать запись. Только что произошел такой случай. Вдруг слышим: «Держи, держи!» На лужайку выбегает какой-то человек, а за ним несколько наших кавалеристов. Я тоже бросился за беглецом. Но тут его нагнал один из конников и с ходу рубанул шашкой. Оказывается, это был местный контрреволюционер. Когда его вели через лес, попытался удрать. Однако не удалось.
 
30 сентября. Станция Ясашная. Позавчера пришлось все-таки оставить Алапаевск. Утешение одно: белые за него дорого заплатили. Да и не только за него. Каждую деревню на пути от Егоршина до Алапаевска им пришлось брать с боями. …Товарищ Акулов отозвал в сторонку командиров, и по долетавшим до меня словам я понял: предстоит разрушить железнодорожное полотно и стрелки, поджечь порожние вагоны и вокзал.
Когда красноармейцы узнали, в чем дело, приумолкли. Мы ведь хотим строить, а тут приходится уничтожать. Но что попишешь, надо мешать врагу двигаться вперед, затруднять его наступление. Чем скорее разгромим белую сволочь, тем быстрее нач­нем строить. И построим такое, что и не снилось людям!..»
(Голиков Ф.И. Красные орлы (Из дневников 1918–1920 гг.). – М.: Воениздат, 1959.)
 
Из дневника москвича Никиты Окунева:
«3 сентября. Советские газеты сообщают, что представитель английского правительства Локкарт затрачивал миллионы на организацию восстания в Москве, на устройство взрывов и покушений. Сообщение заканчивается так: «Союзники хотели учредить военную диктатуру и восстановить смертную казнь».
А ежедневные и повсеместные расстрелы – это разве не смертная казнь?.. 
Под заголовком «Пусть трепещет буржуазия» в «Правде» сообщается, что петроградская ЧК в связи с убийством Урицкого расстреляла свыше 500 человек.
 
9 сентября. В последних «сводках» все только и говорится о поражении чехословаков.
«Красный террор» не одни слова: в ответ на покушение на Ленина Петроградская коммуна расстреляла бывших министров А.Н. Хвостова, А.Д. Протопопова, И.Г. Щегловитова и Н.А. Маклакова, а также протоиерея И. Восторгова и С.П. Белецкого. «Чего, говорят, ждать судебного приговора, когда их деяния безусловно заслуживают смертной казни».
 
11 сентября. Сегодня «совдепия» ликует: с утра мчатся по улицам военные автомобили, с которых разбрасываются телеграммы от Троцкого такого содержания: «Казань наша. Бурно-стремительным натиском крас­ных войск враг сломлен. Он дрогнул и бежит», и т.д.
…Но самые громкие победы у нас в «совдепии» в войне пролетариата с буржуазией. Теперь в редком доме нет «вселения и выселения», то было бессистемно, теперь жилищные комиссии производят это по всем правилам искусства: разбили квартирующих на 6 категорий, подразделенных на параграфы, причем 6-я категория, ли­тер В имеет в виду «буржуа, ликвидировавших свои дела и живущих спрятанными капиталами или имеющих собственность: фабрики, заводы, дома, торговли и пр. У них отбирается все и выдается только «походный паек»: пара белья, подушка, одеяло, т.е. то, что полагается красноармейцу, уезжающему на фронт».
 
18 сентября. По «изящному» сообщению «Правды»: «В Уфе происходит государственное совещание, где гороховый шут правого эсерства Г. Авксентьев, один из царедворцев проклятой памяти Керенского, – держит торжественные речи об общерусской власти учредиловцев из Уфы»…
Расстрелы по постановлениям «чрезвычалок» все усиливаются: в одном ничтожном Курмыше расстреляны 658 человек.
 
19 сентября. Некто Лацис-Судрабс… телеграфирует 18-го числа из Казани: «Казань пуста. Ни одного попа, ни монаха, ни буржуя. Некого и расстреливать».
(Окунев Н. Дневник москвича. 1917–1920. – Кн. 1. – М., 1997.)
 
 «ЧЕМ ВЛАСТЬ ДИЧЕ, ЧЕМ ОНА БОЛЬШЕ СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕТ, – ТЕМ ЕЙ БОЛЬШЕ ПОЗВОЛЯЮТ» 
 
Из дневников русского мыслителя, литератора, публициста и журналиста Михаила Меньшикова:
«1 сентября. Новости: говорят, Урицкий убит, на Зиновьева было покушение, Ленин ранен. В Москве разо­блачен новый заговор. Расстрелы. Вот и поезжай в Москву при таких обстоятельствах.
 
2 сентября. Убийство Урицкого и покушение на Ленина подтверждается. Причем, по одним версиям, рана Ленина довольно тяжелая. Красные газеты взывают к массовому террору буржуазии, к истреблению всех «заложников» и пр. Похоже на то, что вихрь безумия завивается все круче. У нас в Валдае сегодня гражданские похороны Николаева, убитого при реквизиции хлеба где-то в деревне. Крестьяне оказывают сопротивление. Приходится посылать бронированные автомобили и отряды, т.е. действительно гражданская война расползается по всем щелям и захолустьям. 
…Меня убивает революция, прекращение возможности привычного мне труда. Убивает голод, тяжкая тревога и надвигающаяся гибель семьи. Надо бы бежать от этой гибели, но как бросить улитке свою раковину? Как мне бросить скалу, на к[ото]-рой вместе с семьей прицепился во время корабле­крушения? На очень далеких скалах, может быть, есть еще хлеб, но как туда добраться и как обеспечить себе этот хлеб, т.е. право на него?
 
3 сентября. Прекращены занятия по случаю похорон «товарища Николаева» (комиссара д. Овинчище, убит при отобрании хлеба у крестьян). …В Ленина, судя по газетам, стреляла женщина в шляпке в упор сзади, две пули в верх­нюю часть спины, и он упал. На почве голода для революции большой удар, и нанесенный из их же рядов. Прав был Дантон, говоривший, что революция подобна Сатурну – пожирает сама своих детей. Почему-то ответственность сваливают на буржуазию, – душегубы призывают к поголовной резне.
 
10 сентября. Вчера опять ошеломляющий удар: валдайская дача наша «всецело переходит в народное достояние», – «вы же, – говорится дальше, – являетесь лишь квартиронанимателем».
 
13 сентября. Проснулся в глубоком унынии. Вчера отдел городского хозяйства прислал ответ на прошение: никакие мои резоны не принимаются, – дача должна отойти в народное достояние. Сами указывают статью декрета, к[ото]-рая говорит совершенно другое, – грамматически другое, и все-таки настаивают на своем. Остатки правовых понятий обтрепались, как гнилая ветошь. Новая власть не слушает даже своей центральной власти, толкует декреты СНД [Совет народных депутатов] вкривь и вкось. …Отнимают последний угол и последний клочок земли, заставляют платить за право жить в моем же доме, а чем платить? Чем кормить детей? Об этом ни малейшей заботы. До чего одеревенело сердце людей, до чего иссякла совесть! …Я понимаю: вводите социализм, – вводите коммунизм, но оставайтесь верными своей же основной идее – справедливости. Отбирайте мою собственность, т.е. сумму моих молодых рабочих сил, в нее вложенных, но оставьте же хотя бы прожиточный минимум для семьи. Я в инвалидном возрасте, но готов тратить остатки сил, – обеспечьте же мне труд и хлеб, хотя бы чернорабочий хлеб!»
Примечание: 14 сентября 1918 года Михаил Осипович Меньшиков был арестован местной ЧК, 20 сентября 1918 года он был публично расстрелян чекистами на берегу Валдайского озера – среди бела дня, на глазах у своих шестерых малолетних детей и местных жителей. После винтовочного залпа умирающего М.О. Меньшикова добивали выстрелами из револьвера в висок. 
(Меньшиков М.О. Дневник 1918 года // Меньшиков М.О. Материалы к биографии. – М., 1993.)
 
Из дневников поэтессы Зинаиды Гиппиус:
«1 сентября. Весь август выпал у меня отсюда. Недобросовестно писать о происходящем, не зная происходящего до такой ужасной степени, до какой не знаем мы. А что знаем – о том скажу сухо, отчетно, в двух словах.
Мы только теперь вступили в полосу настоящего ТЕРРОРА.
После убийства Володарского, затем, в другом плане, убийств Мирбаха и Эйхгорна (из одного страха, как бы не пришлось поссориться с большевиками, немцы увезли свое посольство) – произошло, наконец, убийство Урицкого (студ<ент> Канегиссер) и одновременно ранение – в шею и в грудь – Ленина. Урицкий умер на месте, Ленин выжил и сейчас поправляется.
Большевики на это ответили тем, что арестовали 10 000 человек. Наполнили 38 тюрем и Шлиссельбург (в Петропавловке и в Кронштадте – верхом). Арестовывали под рядовку, не разбирая. С первого разу расстреляли 512, с официальным объявлением и списком имен. Затем расстреляли еще 500 без объявления. Не претендуют брать и расстреливать виноватых, нет, они так и говорят, что берут «заложников», с тем, чтобы, убивая их косяками, устрашать количеством убиваемых. Объявили уже имена очередных пятисот, кого убьют вскоре.
Дошло до того, что консулы нейтральных держав, плюс германский консул, явились к большевикам с протестом «культурных стран» против этих гиперболических убийств. Большевики, конечно, не повели и ухом. Только, благодаря уже совсем нечеловеческому приказу Петровского, террор перекинулся в провинцию, где сейчас и бушует.
Нет ни одной, буквально, семьи, где бы не было схваченных, увезенных, совсем пропавших. (Кр<асный> Крест наш давно разогнан, к арестованным никто не допускается, но и пищи им не дается.)
…На Западе, очевидно, какие-то успехи союзников. Какие – большевики от нас скрывают. А мы, на нашем востоке, находимся в фактической и даже какой-то полуобъявленной войне с союзниками. Какими силами там Германия поддерживает Красную Армию – уловить нельзя, но должно быть порядочными, так как большевики, испуская дикие клики, объявляют о победах «доблестной Кр<асной> Армии» над «чехословаками», о взятии обратно целого ряда городов: Казани, Сызрани, Симбир­ска и других.
Никаких выводов из вышеприведенных скудных фактов я не делаю. Констатирую лишь одно: большевики физически сидят на физическом насилии, и сидят крепко. Этим держалось самодержавие. Но, не имея за себя традиций и привычки, большевики, чтобы достигнуть крепости самодержавия, должны увеличивать насилие до гомерических размеров. Так они и действуют. Это в соответствии с национальными «особенностями» русского народа, непонятными для европейца. Чем власть диче, чем она больше себе позволяет, – тем ей больше позволяют».
(Гиппиус З. Дневники. – М., 2017.)
 
Авторские орфография и пунктуация сохранены.
 
Подготовил Владимир ВОРОНОВ

Автор:  Владимир ВОРОНОВ
Совместно с: 

Комментарии



Оставить комментарий

Войдите через социальную сеть

или заполните следующие поля



 

Возврат к списку