Наследники Китая

ФОТО: EPA/TASS

29 мая Президент США Дональд Трамп анонсировал ряд санкций против Китая в ответ на одобрение Всекитайским собранием народных представителей (ВСНП) проекта закона об укреплении национальной безопасности на территории Гонконга. Это не начало противодействия Китаю, а, скорее, продолжение «холодной войны» США и Китая. И без проблемы Гонконга, и даже без воинствующей риторики Трампа в отношении КНР, глобальный бизнес после вспышки эпидемии коронавируса в Ухани вдруг увидел, насколько опасно завязывать большую часть своих производственных цепочек на одну, далеко не самую дружественную к Западу, страну. Однако теперь процесс перераспределения части транспортных и производственных мощностей из Китая в другие страны может ускориться. Какие страны получат часть «китайского наследства»? И будет ли среди них Россия? Вместе с экспертами в этом разбирался обозреватель «Совершенно секретно».

Причиной действий США стал проект закона, в соответствии с которым, на территории Гонконга могут создаваться силовые структуры КНР. До сих пор, в соответствии со статьей 23 Основного закона Гонконга, принятого при его передаче КНР от Великобритании, арендовавшей это островное образование на 99 лет, этот округ должен был сам принимать «для пресечения политической активности иностранных государств и угроз целостности КНР». Пекин считает, что этого так и не произошло. Последней каплей стали протесты против закона, принятого в Гонконге при содействии главы его исполнительной власти, настроенной прокитайски Кэрри Лам, об экстрадиции в КНР тех, кого Пекин считает преступниками. Гонконгцы решили, что это открывает для КНР возможности не только преследовать на территории автономии политических оппонентов, но и уничтожить саму основу условий передачи Гонконга Китаю – знаменитой формулы «одна страна – две системы».

CАSUS ВЕLLI

Напомним, что Гонконг, включающий Коулунский полуостров (Цзюлун) и около 260 островов, стал британской колонией в 1841 году, после поражения Китая в Первой опиумной войне. Великобритания вернула КНР суверенитет над Гонконгом в 1997 году при условии, что отношения Пекина и Гонконга будут развиваться в формате «одна страна – две системы» – то есть, за территорией будут закреплены особые права. Они были закреплены в двух документах: «Объединенной китайско-британской декларации между Китаем и Великобританией» (1984 год) и Основном законе (принят в 1990 году, вступил в силу в 1997 году). Согласно положениям Декларации и Основного закона, Гонконг должен сохранять за собой широкую автономию. В частности, «социалистическая система и политика не должны практиковаться в Гонконге, а предшествующая капиталистическая система и образ жизни должны остаться неизменными». Действие автономного статуса Гонконга истекает в 2047 году.

Во многом благодаря своему уникальному положению: близость к «мировой фабрике» – КНР, расположение в центральном узле мировых водных путей из Юго-Восточной Азии в Европу и США, действие на территории округа британского права, сделало Гонконг мировым финансовым центром в Юго-Восточной Азии. Благодаря своему уникальному положению, Гонконг занял 17 строку в мировом рейтинге на душу населения ВВП – $61 тыс. в год (данные ЦРУ).

После 2008 года, когда американские фондовые биржи стали жестче контролироваться государственными органами, Гонконг приобрел еще большую привлекательность в глазах финансистов и инвесторов, благодаря более либеральному финансовому законодательству. Brexit также способствовал перетеканию финансовых потоков в Гонконг. Теперь все может измениться. И не только для Гонконга, но и для КНР.

Закон об укреплении нацбезопасности на территории Гонконга должен вступить в силу в августе. Кэрри Лам призвала отнестись к действиям Китая с пониманием, заявив, что закон призван заполнить пробел в местном законодательстве, создающий уязвимость для всего Китая. Новый закон только укрепит безопасность КНР и Гонконга и не нарушит принцип «одна страна, две системы», убеждена Лам.

Оппозиция в Гонконге и западные страны считают готовящийся в КНР закон нарушением автономии острова. «Прямое применение национального законодательства в сфере безопасности к Гонконгу Пекином, а не органами власти Гонконга <...> ограничит права гонконгцев и таким образом существенно подорвет автономию и систему, которая сделала его процветающим», – говорится в совместном заявлении США, Канады, Австралии и Великобритании. По их мнению, это нарушает Объединенную китайско-британскую декларацию 1984 года. Последний британский губернатор Гонконга Крис Паттен вообще назвал действия Пекина «предательством» Гонконга.

«В том, что касается Гонконга, Китай сменил формулу «одна страна – две системы» на «одна страна – одна система», – заявил Дональд Трамп. – В этой связи, я отдал распоряжение сотрудникам своей администрации приступить к изменению тех положений законодательства, которые обеспечивали особый статус Гонконга».

Среди анонсированных американским президентом мер начало процесса отмены всех льгот, которыми Гонконг пользовался на правах автономии в составе КНР, в частности в сфере получения виз, торговли и использования технологий двойного назначения; санкции против должностных лиц Китая и Гонконга, напрямую или косвенно причастных к подрыву автономии региона; запрет на въезд в США китайских студентов, которые могут представлять угрозу для национальной безопасности страны; укрепление безопасности финансовых рынков США путем выявления и блокировки недобросовестных китайских компаний. «Мое сегодняшнее заявление затрагивает весь спектр соглашений, которые у нас есть с Гонконгом, начиная от нашего договора об экстрадиции и заканчивая контролем за экспортом, использованием технологий двойного назначения и так далее», – резюмировал оглашенные санкции Трамп.

Насколько серьезны объявленные Трампом санкции? На территории Гонконга работает более 1,2 тыс. американских компаний, из них порядка 800 – региональные офисы и штабквартиры, напомнил председатель Национального комитета США по американо-китайским отношениям Стивен Орлинс. По его мнению, потеря Гонконгом привилегий в отношениях с США поставит под сомнение его связи с западным бизнесом, а также его статус международного финансового центра, что обернется катастрофой для многих рядовых гонконгцев. Однако эскалация конфликта зависит не только от США, но и от Евросоюза. А он пока занял довольно сдержанную позицию. После видеоконференции с министрами иностранных дел всех 27 стран ЕС его верховный внешнеполитический представитель Жозеп Боррель лишь поддержал принцип «одна страна – две системы», но даже не обвинил Китай в его нарушении. «Мы продолжим дискутировать, продолжим контакты с Пекином. Наша реакция должна быть соразмерна шагам, которые уже предприняты. Мы будем и дальше пытаться оказывать давление на китайские власти. Они должны знать, что этот вопрос повлияет на то, как мы решаем некоторые из вопросов, представляющих взаимный интерес. Но больше ничего на повестке дня», – заявил он. Сам Китай пока ограничился заявлением о сокращении импорта ряда товаров из США.

В отличие от политиков, бизнес уже сделал ставку на диверсификацию своих производственных цепочек. Причин для этого хватало и до заявления Трампа.

ТОЛЬКО БИЗНЕС – НИЧЕГО ЛИЧНОГО

Первые претензии Трамп озвучил еще во время своей предвыборной кампании и, надо признать, они нашли отклик не только в сердцах американских избирателей. Обвинения в нечестной конкуренции, краже интеллектуальной собственности, заниженном курсе юаня, нарушении санкций в отношении отдельных стран, прежде всего, Ирана, звучали и до Трампа, да и не только из уст представителей американской администрации. Растущая мощь страны, чье благополучие базируется на отличных от Запада ценностях, бесцеремонность ведения бизнеса, активный протекционизм экспансии китайского бизнеса на Запад – все это вызывало беспокойство у многих. Первые признаки серьезной обеспокоенности наблюдатели начали высказывать после объявленного Пекином в 2013 году амбициозного проекта «Один пояс – один путь» («Совершенно секретно» писало об этом в статье «Шелковый путь уходит в туман», № 11 (412), ноябрь 2018 года). Рассчитанный на 30 лет проект, призванный объединить практически все континенты единой транспортной инфраструктурой, всерьез напугал Запад. Прежде всего, тем, что, в соответствии с ним, Китай начал масштабное финансирование не только проектов в Азии и Африке, но и в самом сердце Европы – в том числе, в странах ЕС.

Политики и экономисты начали считать – и пришли к неприятным выводам. Китай, вышедший по объему экономики на второе место после США, оказался основным выгодоприобретателем таких традиционно западных рыночных ценностей, как открытые рынки, свобода движения товаров и рабочей силы, конкурентная борьба. «Китай очень удачно воспользовался плодами глобализации», – говорит Алексей Маслов, доктор исторических наук, профессор Школы востоковедения НИУ ВШЭ.

Последней каплей стала вспышка коронавируса в Ухани. Еще до того, как со стороны Запада стали звучать обвинения в том, что власти КНР скрывали эпидемию, дав ей распространиться по всему миру, западный мир столкнулся с неприятным фактом: неприметный Ухань оказался весьма важным звеном в транспортных и производственных цепочках всего мира. Оказалось, что здесь находятся логистические центры, распределяющие посылки из AliExpress, заводы по изготовлению комплектующих для западной электроники и многое другое. Стало понятно, что завязывание практически всех мировых путей движения товаров и сырья или, как говорят экономисты, глобальных цепочек добавленной стоимости (ГЦДС) на Китай связано с глобальной же экономической безопасностью.

ДЕЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ ИЛИ ДЕГЛОБАЛИЗАЦИЯ?

Еще в разгар эпидемии коронавируса стало известно, что крупнейшая в мире компания по производству полупроводников, тайваньская TSMC, на чью долю приходится 55–58% мирового производства полупроводниковых микросхем, построит большой завод в США, в штате Аризона. Сама компания сообщила, что делает это «при поддержке американского правительства» – а ведь, на тот момент еще не случилось обострения американо-китайских отношений в связи с Гонконгом.

«Думаю, после коронавируса страны пересмотрят целесообразность размещения своих производств в Китае и частично, для диверсификации, перевезут их в другие страны. Вариантов вижу два: либо в ближайшие к Китаю, но почти не затронутые COVID-19 страны, с дешевой рабочей силой в больших объемах: типа Индии, Пакистана, Бангладеш, Вьетнама. Либо в страны с более дешевой рабочей силой, но ближе к себе (типа Мексики или Бразилии для США, Турции для Европы). А с учетом рисков торговой войны США–Китай Америка тем более будет искать альтернативу. И тут Индия, с которой у США нормальные отношения, подходит идеально», – рассуждает независимый финансовый советник Наталья Смирнова.

Процесс уже потихоньку идет, добавляет экономист Сергей Хестанов. «Уже более пяти лет некоторые производители – ААВ, Caterpillar etc. – постепенно переносят производство из Китая в США и ЕС. Причем, переносят, прежде всего, то, что можно эффективно автоматизировать и роботизировать. Это нивелирует более высокую зарплату в США и ЕС», – поясняет он. Впрочем, добавляет эксперт, хотя пока доминирует перемещение производств ближе к потребителю. Вьетнам активно борется за перенос некоторых производств к себе.

100%-ной альтернативы Китаю нет, и вряд ли появится в будущем, уверен Алексей Маслов. «Невозможно найти одну или хотя бы две страны, которые смогут заменить Китай полностью. Можно вывести производства: сейчас США ищут, куда бы они могли “разбросать” свои заказы. Что-то переводят в Индию, что-то – во Вьетнам. Частично переводят производства в сами США в рамках реиндустриализации. Но если совокупную альтернативу производству в Китае найти можно, то найти альтернативу логистическим возможностям Китая нельзя», – говорит он. И дело не только в том, что Китай в 2019 году значительно снизил налоговую нагрузку: обнулил налог на прибыль малого и среднего бизнеса, вполовину, до 12,5%, сократил налоги крупному бизнесу, практически обнулили экспортно-импортные пошлины и значительно ускорил доставку грузов. «Дело в том, что для какого-то одного, уникального груза, можно найти альтернативу – пусть и не такую дешевую и быструю, но большая часть комплектующих и товаров из Китая идут в виде т.н. сборных грузов. И вот эту “сборку” провести вне Китая практически невозможно», – поясняет эксперт.

«Скорее всего, «Нового Китая» не будет. Прежде всего, собственное производство нужно для поддержания нормального рынка труда. И вряд ли развитые страны согласятся отказаться от частичного переноса», – соглашается Сергей Хестанов.

ЭКСПАНСИЯ

Впрочем, диверсификацию начал и сам Китай. Так, недавно стало известно о том, что китайские инвесторы купили в Сербии знаменитый завод бытовой техники Gorenje. В этой балканской стране, как и во многих странах Восточной Европы, в том числе, входящих в ЕС, китайские прямые инвестиции находятся на лидирующих позициях: китайские фирмы строят дороги и мосты, открывают фабрики и покупают местные производства.

«По всему миру Китай создает не столько новые производства, сколько скупает существующие через сделки слияния и поглощения», – говорит Алексей Маслов. Причина в том, поясняет эксперт, что китайский бизнес не всегда понимает, как создать новый бизнес в Европе. «А при покупке существующего он сразу получает готовые инженерно-технические решения, отлаженные производственные процессы, логистику, поставщиков, покупателей, кадры – и может легко просчитать скорость возврата инвестиций», – перечисляет он. Есть и еще одна польза от таких сделок. «Так как сегодня уже практически нет свободных ниш в бизнесе, Китай, таким образом, фактически скупает своих потенциальных конкурентов», – говорит Алексей Маслов.

Экспансия китайского капитала в небогатые страны Европы имеет и другой побудительный мотив. Неквалифицированный рабочий на конвейере зарабатывает в Сербии 300 евро, в Словении – 500 евро. Такой же китайский рабочий – не менее $1000. Разница в зарплатах квалифицированных рабочих еще выше: 500 евро в Сербии, 700–800 в Словении, $1600–1700 в Китае. «Прибавьте сюда 30% социальных взносов в Китае, и вы поймете, что, вынося ряд производств в Восточную Европу, китайский бизнес заметно удешевляет производство», – отмечает Алексей Маслов.

В основном, в Восточную Европу выносятся, или покупаются здесь, те производства, продукция которых поставляется в ЕС. Это ускоряет и удешевляет логистику, отмечает Алексей Маслов. Кроме того, продукция получает клеймо «сделано в Европе», что повышает ее репутацию и снимает настороженность европейских внешнеторговых регуляторов. Возможно, в случае введения санкций или заградительных пошлин в отношении китайской продукции, процесс экспансии в Европу ускорится.

Впрочем, Алексей Маслов считает, что дело не в возможных санкциях. «В Китае быстрыми темпами идет старение населения – выходит на пенсию поколение времен политики “одна семья – один ребенок”. После 2020 года в Китае будет более 300 млн пенсионеров. В стране просто уменьшается количество рабочей силы», – говорит он.

ЕСТЬ ЛИ У РОССИИ ШАНС?

Нынешняя «холодная война» между Китаем и США, по мнению Алексея Маслова, будет не только углубляться, и расширяться, но и переходить в борьбу за построение новой геополитической картины мира. Удачно воспользовавшись плодами глобализации, начатой США, Китай здесь будет выступать с позиций, на которых ранее вели свою мировую экспансию США: открытость рынков, свобода конкуренции и т.п. «От экономических санкций США и Китай постепенно будут переходить к протекционистским мерам и к противодействию им. И поскольку раскол между ними будет только углубляться, постепенно мир разделится на два лагеря. Причем, не столько политически или даже экономически, сколько технологически. Например, будет американский стандарт 5G – и китайский стандарт 5G, и, присоединившись к одному, стране уже трудно будет перейти в другой лагерь», – говорит эксперт.

Что ж, похоже, мир вновь становится двухполярным: на одной стороне по-прежнему США, а вот противник поменялся – вместо СССР теперь Китай. России же, в данном случае, остается только примкнуть к одному из лагерей. К какому она примкнет – можно не сомневаться: экспансия китайского бизнеса в Россию, особенно в ее северо-восточную часть, идет гораздо более быстрыми темпами, чем где-либо в Европе; протяженность общей границы и направление транспортных путей также диктуют логику сотрудничества. Наконец, само российское руководство довольно активно предлагает Китаю «дружить по-соседски». Сможет ли Россия в новых условиях получить и свой гешефт от ссоры Китая и США? Россия в глобальных цепочках добавленной стоимости импортирует сложную продукцию, а экспортирует простую, говорилось в докладе ВШЭ «Россия в глобальном производстве». При этом российская промышленность во многом замкнута внутри страны – вклад межнациональных корпораций в российское производство – всего 5%. России необходимо качественно изменить структуру отраслей, увеличить долю в экспорте продукции высокого передела, перенять опыт «платформенных решений» – наподобие той же китайской Alibaba, говорится в докладе. Может, тренд на вывод производств из Китая в этом поможет? Возможно ли, что часть производств, а еще лучше – транспортных потоков, переместятся из Китая в Россию?

Вряд ли, считает Сергей Хестанов. «Россия – экспортер сырья, для нее важнее конъюнктура рынка, а не география производства», – говорит он.

У России меняются возможности, возражает Алексей Маслов. «С одной стороны, для нас открывается аграрный рынок Китая, до этого ориентированный на США. С другой стороны, нам, конечно, США ближе по своим идеалам и с ними нам было бы удобнее совместно разрабатывать глобальные стандарты. Но раз уж мы оказались в одной связке с Китаем важно не потерять своей независимости: стоит предлагать свои инициативы, а не слепо следовать в фарватере Пекина», – говорит он.