НОВОСТИ
Администрация президента дала отмашку губернаторам формировать «образ победы»
ЭКСКЛЮЗИВЫ
sovsekretnoru
Криминальная драма России

Криминальная драма России

Криминальная драма России
Автор: Лука НЕСТЕРОВ
Совместно с:
12.11.2018

 

Между Байкалом и Амуром на Дальнем Востоке такое же расстояние, как между Лондоном и Москвой. Эта огромная территория не просто в депрессии – здесь умирает жизнь. Со всеми вытекающими последствиями: крайне тяжелыми жизненными условиями и очень высокой криминогенной обстановкой. Страна пока не способна вытянуть из депрессии этот, без сомнения, чрезвычайно перспективный регион и вдохнуть в него новую жизнь.
 
В октябре прошлого года в далеком Калганском районе Забайкальского края двое отморозков, уже хронические алкоголики, несмотря на почти юношеский возраст (22 и 24 года), приехали грабить склад зерна. Сторож, бывший «афганец», слегка поругиваясь, поздняя ночь ведь, открыл двери. Его убили почти сразу, забрали примерно тонну зерна, остальное подожгли вместе с телом этого несчастного человека. Спустя неделю правоохранительные органы заявили о раскрытии преступления, но родные погибшего сомневаются в справедливости расследования. Один из убийц повесился, когда узнал, что есть неопровержимые улики его причастности к преступлению. А второй убедил суд в своей невиновности, дело повесили на самоубийцу.
Вопиющая по своей жестокости история не произвела никакого резонанса. Шумихи в федеральных средствах массовой информации удостаивается, может быть, каждое десятое из числа таких кровавых, невероятных по своей жестокости и бессмысленности преступлений, ежедневно совершающихся чаще в депрессивных восточных регионах страны. В обществе находят отклик истории, случившиеся в крупных городах либо в регионах со сравнительно благоприятной социальной обстановкой, где тяжкие преступления редки. В Забайкальском крае, как и в соседних с ним дальневосточных регионах, почти ежедневно происходят убийства, криминальные разборки, смерти из-за передозировки наркотиков. Здесь же, в Петровске-Забайкальском, погиб в августе этого года Жданчик, молодой авторитет Антон Жданов, застреленный военным караулом при преследовании солдат-срочников, которые ему не понравились в привокзальном кафе города. Военные ехали на масштабные учения «Восток-2018», и это стало еще одной причиной того, что о нравах дальневосточной глубинки на несколько дней заговорили по всей стране. Между тем здесь продолжаются самые настоящие лихие 90-е. Лишь за полтора года до гибели Жданчика, в феврале 2017 года, в Петровске-Забайкальском был убит прежний «смотрящий» Михаил Лицай. Его зарезали у дверей собственной квартиры подельники, недовольные тем, что он заставлял их делиться деньгами, добытыми преступным путем. Но обычно местная преступность промышляет мелко. Обкладывают данью школьников, рэкетируют ларьки, контролируют мелких бандюганов и отмороженных подростков.
Вся эта, так сказать, жизнь остается за пределами общественного внимания. Потому что в стране не работает механизм честного информирования о происшествиях криминального характера. Резонанс начинается с того, что люди, живущие рядом с местом события, активно его обсуждают, выносят на региональный, а затем и федеральный уровень. Но если люди привыкли к преступлению, если людей убивают постоянно, для них это норма, а для остальной страны – тайна.
 
 ЖИТЬ СТАЛО ЛУЧШЕ, НО ВСЕ РАВНО ПЛОХО
 
В 2005 году по количеству убийств Республика Тыва вышла на уровень столичных городов стран Латинской Америки – здесь убивали примерно 90 человек на 100 тыс. населения. Это самый высокий в мире уровень убийств. Запредельный показатель, абсолютно не типичный для сельских, малонаселенных регионов, где существуют тесные человеческие связи. Нулевые годы на востоке Сибири были временем, когда, если ты оказался проездом на этой территории, лучше было не выходить из поезда на больших станциях. Впрочем, как мы видим по инциденту в Петровске-Забайкальском, из поезда и сегодня не всегда безопасно выходить в этих местах.
С тех пор ситуация значительно улучшилась. В Туве, по данным статистики за 2015 год, уровень убийств был более 30 человек на 100 тыс. населения. Позитивная динамика наблюдается по всей России. В прошлом году, впервые за всю историю измерения этого показателя, минимальное количество убийств – социальное оздоровление налицо. На востоке Сибири и Дальнем Востоке прогресс особенно значителен. Однако на самом деле статистика криминальной обстановки показывает нам следующую тенденцию: снижение уровня преступности от запредельного, от показателей бедных стран Африки и Латинской Америки, к очень высокому – риски и угрозы для жизни здесь по-прежнему высоки.
Сейчас на востоке России ситуация такая же, какая была в западных районах нашей страны в первой половине прошлого десятилетия. Скажем, в Туве, если мы продолжим анализировать именно этот показатель, сейчас такая же ситуация, какая была в Ленинградской области лет пятнадцать назад. Даже в те годы социальная атмосфера в большинстве областей Центральной России и в больших городах была лучше, чем в Забайкалье или Амурской области сегодня.
Помимо Тувы, самая сложная криминогенная обстановка на востоке страны сейчас в Бурятии, Амурской области, Алтайской Республике, Забайкальском крае. Существенно более благополучная ситуация в Новосибирской, Омской и Томской областях. В последних двух регионах она как в центре страны.
 
 «ВЫЙДИ НИОТКУДА, ИДИ В НИКУДА…» 
 
«Причиной высокого уровня преступности в Туве является ужасающее социально-экономическое положение республики. По качеству жизни населения мы традиционно на последнем месте. Безработица, отчаяние ставят людей в безысходное положение. Особенно молодых. Они же не готовились быть преступниками, их жизнь заставила. Они бунтуют и мстят не только власти, но и всему обществу. А это ведь страшно – молодежь, отчаявшаяся от беспросветной бедности.
В Туве распространено понятие «кара шериг» (черное войско). Никто толком не знает, кто они, но все знают, что их много, они присутствуют везде – от органов власти до учебных заведений. Студенты жалуются, что среди них постоянно ведется сбор средств на нужды этого сообщества. Конечно, все происходит подпольно. Эта проблема появилась не сегодня или вчера. К примеру, я знаю уважаемого пожилого человека, он говорил мне, что, не дождавшись помощи от местных органов, обратился к сыну знакомого, который работал высокопоставленным полицейским в Красноярске. А он, полицейский другого региона, в свою очередь, посоветовал обратиться к криминальному авторитету в Туве.
Вы не поверите, мне часто хотят сделать комплимент: мол, вы такая смелая – и сравнивают… с одним погибшим криминальным авторитетом 1990-х годов», – рассказала «Совершенно секретно» Оюмаа Донгак, известный в стране политик и общественный деятель из Тувы.
 
 БИЗНЕС МЕЖДУ ОТСИДКАМИ 
 
Готовя этот материал, мы решили разыскать старого знакомого из среды молодежных группировок Забайкалья с тем, чтобы он рассказал, как там теперь обстоят дела.
«А он сидит с той осени, – объясняет его друг Володя. – Ромка не из беспредельщиков, хотя уже „ходил” (сидел в тюрьме до этого), но сейчас попал неудачно. Телефон забрал, выходя из кафе, и не вернул, хотя предупредили через социальные сети, типа верни, что взял, по-хорошему, тогда забудем. Не вернул. Пятерик получил. Он, что сядет, знал. Не одно, так другое. Планировал успеть, что можно, взять, чтобы домашним своим оставить на то время, пока его не будет. Так все делают. Говорят, собирался на скот идти (кража скота на пастбищах), тогда бы что и выручил. Но тоже сложно стало, недавно пацанов „приняли” прямо там, с тушей, только и успели, что шкуру снять».
Сам Володя пока не сидит и не собирается, говорит, отошел от дел. А так начинал с того, что с семиклассников собирал по полтиннику в неделю. Потом попался на мошенничестве в Чите: снимал квартиру на сутки и пересдавал ее на длительный срок. Поймали на втором заходе, отсидел. Сейчас дома.
 
 ДЕЛАЙ КАК Я! 
 
Забайкалье и соседние регионы – край лагерей. Даже в советское время молодежь из одного района города или поселка в другие без подкрепления из местных не ходила. Сейчас почти все мальчики, это особенно актуально для Забайкальского края, с ранней школы занимают то или иное место в локальной блатной иерархии. По большей части ничего плохого дети не делают, но своим поведением либо «взгревами» (помощью в той или иной форме) поддерживают репутацию в криминальных кругах. «Нам недавно как раз про Петровск, где „смотрящего” убили, коллеги рассказывали. Там в школах с детей деньги стригут блатные. Девятиклассники с шестиклассников, постарше со старшеклассников. Но заявлений от потерпевших нет. Дети сами воспринимают это как своего рода социальную игру, так они приспосабливаются к социальной среде. Родители понимают, что если они будут бороться, ребенок станет изгоем», – говорит сотрудник УМВД по Забайкальскому краю, попросивший не называть своего имени.
«Нередко, бывает и каждую неделю, нас командируют в районы для оказания сотрудникам на местах помощи в расследовании тяжких уголовных дел. Чаще всего эти преступления совершают молодые люди в возрасте до 27–30 лет», – продолжает сотрудник краевого управления полиции.
 
 СВОИ ЛЮДИ – СОЧТЕМСЯ 
 
Особая проблема заключается в том, что отделы полиции в небольших городах и сельской местности не могут эффективно бороться с преступностью в силу особенностей здешней специфики. Местный криминал и полицейские – выходцы из узкой среды: живут на одной лестничной площадке, учились в одной школе, часто являются родственниками.
Бездействие и безнаказанность нередко становятся причиной того, что в короткие сроки из трудных подростков вырастают отпетые уголовники. В январе 2017 года, по итогам расследования уголовного дела о грабеже и убийстве юношей 79-летней женщины в Хилокском районе Забайкалья, были внесены представления руководству районных отделов полиции и управления ФСИН, которые, по мнению следователей, не контролировали должным образом поведение подростка, состоящего на профилактических учетах. Подросток ранее уже грабил эту же старушку, за что был привлечен к уголовной ответственности и осужден на два года лишения свободы условно. Кроме того, он неоднократно доставлялся в полицию и привлекался к административной ответственности за нарушение общественного порядка. Мальчик имел плохую успеваемость в школе и дважды оставался на второй год обучения. Состоял на учете у психиатра ввиду отставания в развитии. Однако правоохранительные органы не работали с трудным подростком, и он лишил жизни человека.
 
 «В ДУШЕ ПОМОЙКА, В ГОЛОВЕ ПУСТОТА…» 
 
В Забайкалье сложилась ситуация, которая подтверждает наблюдения социальных психологов о том, что школа и семья бессильны перед давлением на ребенка окружающей среды. Криминализованная молодежь в юношеском возрасте нередко становится проблемой для своих семей. «Как установлено в ходе расследования уголовного дела, обвиняемый в марте 2017 года пришел домой в состоянии алкогольного опьянения. В связи с этим у него с отчимом произошел конфликт. В ответ на замечания о недостойном поведении подросток схватил в руки нож и ударил им отчима в спину. После того как потерпевшего увезли в больницу, туда же явился пасынок. Там уже находились сотрудники полиции, выяснявшие обстоятельства полученного ножевого ранения. Когда они решили поговорить о случившемся с подростком, тот повел себя агрессивно, отказался от освидетельствования, а затем в присутствии матери и медицинского персонала нанес сотрудникам полиции множественные удары по голове и ногам. В ходе следствия выяснилось, что подросток уже привлекался к ответственности за совершение аналогичного преступления, по которому было вынесено решение: с учетом несовершеннолетнего возраста передать его под надзор родителей», – сообщала прокуратура Забайкальского края об одном из многих подобных преступлений.
Вместе с тем в начале этого года правоохранительные органы рапортовали о некотором снижении детской преступности. Позитивная тенденция наблюдается с 2016 года, когда число преступлений с участием несовершеннолетних уменьшилось по сравнению с предыдущим годом более чем на 10%. Почти 70% преступлений, совершаемых подростками из неблагополучных районов Дальнего Востока, – это кражи.
Внешние наблюдатели, а их сейчас много (к региону приковано внимание Министерства образования России именно в связи с чрезвычайно высокой детской преступностью), стремятся найти простые ответы на сложные вопросы. Как один, повторяют аббревиатуру АУЕ («Арестантский уклад един»), будто подростковая преступность имеет идеологию и организованную форму. Это не так. Кстати, даже относительно расшифровки этой аббревиатуры имеются разночтения, не говоря уже о том, что в реальности за ней ничего не стоит. Это некая криминальная субкультура, продукт распада воровских кодексов советских времен, отдельные обрывки понятийного аппарата старых воров для молодых преступников. Нет неписаного кодекса, есть желание молодежи во что-то верить и сорганизоваться. Настоящие причины всплеска подростковой преступности, начиная с 90-х годов прошлого века, в другом. Это катастрофический распад среды обитания периферии регионов Восточной Сибири и Дальнего Востока.
«Криминогенная обстановка влияет и на повседневную жизнь обычных граждан. Даже чиновники не застрахованы. Например, в центре Кызыла, столицы Тувы, ограбили дочку-школьницу самого главы республики Шолбана Кара-оола. Рано утром убили пришедшего на работу молодого человека. Он был мужем моей знакомой. Просто так. Таких примеров много. Во всем этом виновата, еще раз отмечу, власть, ее бездействие, ее сращивание с преступным миром, ее заинтересованность в их услугах. И, конечно же, бессилие полиции», – подчеркивает Оюмаа Донгак.
 
 ЖИЗНЬ СРЕДИ РУИН 
 
Осенью прошлого года предприниматель Инна Пощелобова из маленького городка Балей за свои средства восстановила в детской поликлинике и районной больнице 42 стеклопакета. Летом их разбили трое подростков – мальчик и две девочки из местного интерната. В течение всей ночи они планомерно били стекла в поликлинике и во флюорографическом и инфекционном отделениях районной больницы. Накануне вечером буянили в приемном покое поликлиники, перевернули урну. А ночью, разбив окна, унесли с собой детские весы для определения массы тела. В одном из кабинетов они открыли холодильник и нарушили температурное хранение дорогостоящих препаратов, некоторые из медикаментов оказались испорчены и непригодны для использования. Наутро полиция задержала двоих, одна из девочек пустилась в бега, но потом тоже была поймана.
Эти дети растут в городе, где их окружают руины. Везде – в центре, на окраинах. Есть дети, живущие в микрорайоне Отмахово. Это уже город-призрак, но в окнах некоторых квартир по вечерам горит свет. Балей – в недавнем прошлом центр забайкальской горнодобывающей промышленности, здесь и сегодня добывают золото. Уже не первое десятилетие город фактически доживает в условиях гуманитарной катастрофы. Численность населения сократилась наполовину по сравнению с позднесоветскими временами, разрушена социальная инфраструктура. Сейчас тут живут около 10 тыс. человек. Здесь абсолютно нечего делать. Статистика качества жизни показывает очень нехорошие тенденции. Например, продолжительность жизни мужчин в этих краях в среднем на 8 лет меньше, чем в западных районах России – около 55 лет. В центре страны такие показатели были на пике гуманитарных последствий распада Советского Союза, в конце 1990-х годов.
«Когда у нас хорошо жил город и район? Город образовался благодаря золоторудным месторождениям. Мы не Нерчинск, не Борзя (другие районные центры Забайкальского края), которые живут благодаря своему месторасположению. Логистика вокруг этих городов позволяет развиваться малому бизнесу, плюс железная дорога, на которой работает большое количество людей. Если у нас будут добывать золото на уровне советских времен, а это больше 5 т в год, то будет развиваться и малый бизнес, и сельское хозяйство. Сейчас добыча растет, но составляет всего чуть больше 850 кг. Через два года будет примерно чуть больше 2 т», – молодой глава Балейского района Сергей Гальченко активно дискутирует в соцсетях с жителями района относительно имеющихся проблем.
Но в сфере бюджетного дотирования отдаленного района ситуация, прямо скажем, почти катастрофична. По словам Гальченко, с 2013 года бюджет края финансирует район всего на 10 месяцев, тогда как общеизвестно, что в году их 12. Сейчас край задолжал муниципалитету около 100 млн рублей.
Но и в самом Забайкальском крае финансовое положение так же катастрофично, как и в его отдельных районах. По словам депутата Госдумы от региона Юрия Волкова, из-за проблем в бюджетной сфере край может оказаться под внешним управлением. Министр финансов России Антон Силуанов говорил, что регионы, в которых госдолг достигает 80% собственных доходов, могут переводиться на «казначейское сопровождение». Долговая нагрузка Забайкальского края сегодня составляет 91,4%. Прецеденты уже есть. Костромская область и Хакасия перестали самостоятельно распоряжаться своими бюджетами. Каждый рубль в этом случае тратится по согласованию с Федеральным казначейством. Дефицит бюджета в этом году составляет порядка 3,5 млрд рублей. Финансовые проблемы власти края и районов решают своеобразно. В бюджетных учреждениях технический персонал в массовом порядке переводится на аутсорсинг, то есть людей выводят за штат, они работают по договору. Часто бастуют учителя, водители автобусов и т. д. Вероятно, можно говорить о том, что ныне существующие экономические возможности страны не позволяют содержать дальневосточные регионы, инфраструктура которых в силу расстояний и климата требует высоких расходов.
Край стремительно пустеет, сравнительно стабильная демографическая ситуация только в региональных центрах – Чита, столица Забайкальского края даже растет, в город стекается население огромной территории. Второй по значению город края – Краснокаменск, за последние 30 лет потерял примерно четверть населения, но благодаря миграции из полумертвых окрестных районов жизнь здесь есть. Отсюда до Читы более полутысячи километров, и не всем доступен переезд в краевой центр. Жить здесь трудно хотя бы потому, что среднегодовая температура от берегов Байкала и до Амура, почти везде ниже нуля. Чтобы жить в таких условиях, нужна хорошая мотивация, но люди ощущают себя полностью брошенными государством. На этот счет есть качественные академические работы социологов, которые подтверждают наблюдения журналистов, общественных деятелей, экспертов.
 
 МИФ О ЗОЛОТОМ ВЕКЕ 
 
«Есть несколько дальневосточных мифов, которые управляют политическим и социальным поведением людей. Например, „миф о дальневосточной жертве” – служение и плата за него. Дальневосточники – патерналисты особенного склада. Они осознают свою миссию – удерживать эту территорию для России. Причем „держать” самим фактом жизни на этой земле. И это своего рода „государева служба” (пусть ты даже контрабандой занимаешься, ты все равно „государственный человек”), которая должна быть государством вознаграждена. К государству здесь предъявляются очень высокие требования – любить, заботиться, холить и лелеять, а не „создавать условия”, никому не нужные. В одном из интервью прозвучала прекрасная формула: Москва должна понять, что Дальний Восток – больной ребенок, его надо любить еще больше. „Государство не обращает внимания” – здесь не просто стандартный речевой оборот, это серьезное и глубокое драматическое переживание», – сообщил «Совершенно секретно» Глеб Кузнецов, председатель экспертного совета Экспертного института социальных исследований (ЭИСИ).
«Есть еще миф о „золотом веке” Дальнего Востока, он основан на том, что без особых условий эта земля не привлекательна. Предметом гордости для местных жителей было богатство, особый статус. Какая бы волна переселения ни сделала тебя дальневосточником, твои родители, предки шли сюда за лучшей жизнью. Шли за дешевой землей, за золотой удачей, за длинным рублем северных строек. (Это, впрочем, не касается потомков жертв ГУЛАГа, но у них тоже: «моего деда сюда сослали, но как Сталин помер, он раз в неделю из нашего Токура в область пиво попить летал, а раз в месяц – в Москву, в ГУМ».). Вся история заселения Дальнего Востока была связана с тем, что людям обещали, людям давали какие-то преимущества по сравнению с центральными территориями. „Откуда ты?” – „С Дальнего Востока” – и уже понятно, чем ты гордишься: что строишь, работаешь в тяжелых условиях, но хорошо зарабатываешь. Это вспоминают все», – продолжает социолог.
Ныне все эти преимущества обнулены, жизнь за рамками самых крупных и богатых городов региона – Владивостока, Хабаровска, или богатых якутских сырьевых районов – только тяжелое испытание. Нет ничего, кроме зимы, которая продолжается 9 месяцев в году. Сотни тысяч человек в сельских районах отапливаются дровами, углем – это дорого, поэтому каждый, кто посещал эти места даже не в самое холодное время, замечал, насколько холодно здесь почти везде и даже в частных домах – люди экономят на отоплении.
А раз все так, то нет никаких перспектив сломать хребет преступности: она состоит из «социальных маугли», людей, выросших в условиях деградации среды обитания, окончания нормальной, человеческой жизни. Это делает огромный регион между Иркутском и Благовещенском не просто неудобным или трудным, а критически опасным для жизни людей.
 
Фотоматериалы предоставлены автором

Автор:  Лука НЕСТЕРОВ
Совместно с: 

Комментарии



Оставить комментарий

Войдите через социальную сеть

или заполните следующие поля



 

Возврат к списку