«Незнаменитая война» без мифов и пропаганды

КАРЛ ГУСТАВ ЭМИЛЬ МАННЕРГЕЙМ. ФОТО: WIKIPEDIA.ORG

Ровно 80 лет назад – 12 марта 1940 года – был подписан московский Мирный договор между СССР и Финской Республикой, который остановил длившую с декабря 1939 года войну между двумя странами. Эту войну поэт Александр Твардовский назвал «незнаменитой». И действительно в официальной советской историографии и народной памяти она как бы прошла незамеченной. О ней не любили вспоминать.

О Советско-финляндской войне вспомнили в эпоху перестройки. Тогда в эпоху разоблачения и самоуничижения стало модным говорить, что СССР немотивированно напал на мирную Финляндию и отнял у нее значительную часть территории. Якобы если бы не это нападение, то финны не вступили бы в войну против СССР в 1941 году. Но что было на самом деле?

«У СВОЛОЧИ КРЕМЛЕВСКОЙ СНОВА ДЕЛО ДО ТЕБЯ...»

Именно так описывала популярная финская песня советско-финляндские отношения конца 1939 года. Заметим, что данная песня под патетическим названием «Нет, Молотофф!» до сих пор весьма популярна в Финляндии и не только. Этот хит имеет успех у петербургских либералов и левых, которые несколько лет подряд выходят под него на первомайскую демонстрацию с антивоенными и проукраинскими лозунгами.

Так почему же у тогдашних советских руководителей появились мысли в стиле «стоит нам на танки сесть – будем через сутки в Хельсинки мороженое есть!»? Анализ объективной ситуации показывает, что к 1939 году обе стороны – и Москва, и Хельсинки – имели все основания для недовольства друг другом.

В Москве хорошо понимали, что заключенный в 1920 году под давлением обстоятельств Тартуский мирный договор создавал угрозу для безопасности СССР. Ведь граница между двумя странами проходила в 30–35 км от Ленинграда. А Финляндия не была такой уж мирной нейтральной страной. В политических и военных кругах этой страны существовали не просто антисоветские, а антироссийские настроения. Значительная часть финской элиты и общества выступали за создание «Великой Финляндии» и озвучивали территориальные претензии к СССР.

С приходом к власти в Германии Адольфа Гитлера и ремилитаризации этой страны появилась реальная опасность превращения Финляндии в германскую военную базу. Это означало, что вторая столица – Ленинград – находится под угрозой. В этой ситуации вопрос о пересмотре Тартуского договора стал вопросом времени, а форма его пересмотра – вопросом договоренности или ее невозможности между Москвой и Хельсинки. Справедливости ради стоит отметить, что наиболее дальновидные финские политики (государственный советник Юхо Паасикиви, будущий маршал Карл Густав Маннергейм) понимали, что рано или поздно Тартуский договор придется пересматривать.

Такое «рано или поздно» наступило весной 1938 года, когда военная опасность стала все явственней ощущаться в Европе. В марте 1938 года начались переговоры между вторым секретарем посольства СССР в Финляндии Борисом Ярцевым (на самом деле – сотрудником советской внешней разведки) и финскими должностными лицами. Ярцев объясняет, что СССР ожидает войны с Германией и считает, что одно из направлений удара будет со стороны Финляндии. Предметом переговоров становятся гарантии вступления Финляндии в войну на стороне СССР, строительство военных укреплений на Аландских островах, а также аренда военных баз на острове Гогланд. Весной 1939 года на переговорах обсуждался вопрос о советской аренде островов Гогланд, Лаавансаари, Тютярсаари, Сейскари. В обмен финской стороне предлагались земли в Восточной Карелии. То есть первоначально территориальных претензий к Финляндии практически не предъявлялось. Более того, ей даже предлагались компенсации. Однако в апреле 1939 года переговоры были сорваны.

23 августа 1939 года был подписан пакт Молотова-Риббентропа, по которому Финляндия была отнесена к советской зоне интересов.

17 сентября советские войска перешли советско-польскую границу и начали занимать Западную Украину и Западную Белоруссию.

28 сентября СССР и Германия подписывают Договор о дружбе и границе.

С 28 сентября по 5 октября СССР заключает договоры о взаимопомощи с тремя Прибалтийскими странами. Условия договора – предоставления территории под советские военные базы. При этом Литва получила от СССР территорию Виленской области, которую она оспаривала у Польши с 1920-х годов.

Таким образом, советско-финляндские отношения находились в общем контексте советской внешней политики конца 1930-х годов. СССР имел все основания опасаться за свою военную безопасность со стороны Финляндии. И не только со стороны ее. Именно для ликвидации такой опасности заключался советско-германский пакт, вводились войска в украинские и белорусские земли Польши, принуждались к переговорам Прибалтийские страны. При этом и польский поход Красной Армии, и договоры с Прибалтикой прошли мирно, без кровопролития.

5 октября 1939 года – после урегулирования вопросов с балтийскими соседями – Москва пригласила финскую делегацию на переговоры «по конкретным политическим вопросам». И в Москве были все основания считать, что переговоры с Финляндией будут успешны. Однако, как принято говорить в молодежной среде, «что-то пошло не так».

«ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ»

Советско-финляндские переговоры прошли в три серии в Москве: 12–14 октября, 3–4 и 9 ноября. С финской стороны переговоры вели государственный советник Паасикиви, к которому во втором и третьем раунде переговоров присоединился министр финансов Таннер. Основной предмет переговоров: перенос границы от Ленинграда на 90 км, создание советских военных баз за счет аренды финских островов. В качестве ответной меры советская сторона предлагала передать часть своей территории.

Однако все предложения блокировались финским правительством. И блокировались вопреки позиции основных переговорщиков и маршала Маннергейма, которые требовали принять условия советского компромисса. Маннергейм четко объяснил финским парламентариям, что в случае военного столкновения с СССР армия его страны долго не продержится.

МАРШАЛ КАРЛ ГУСТАВ МАННЕРГЕЙМ С ГЕНЕРАЛАМИ СВОЕГО ШТАБА

СМОТРЯТ В БИНОКЛИ В СТОРОНУ ЛЕНИНГРАДА И КРОНШТАДТА.

ФОТО: WARALBUM.RU

Однако парламент и глава МИД Финляндии Юхо Эркко стояли на своем: никаких компромиссов с Советской Россией. При этом, как указывали источники, для такого развития событий было две причины. Во-первых, Паасикиви и Маннергейм хорошо знали Россию и в отличие от своих оппонентов представляли себе, с кем и с чем они будут иметь дело. Кстати, конфликт Маннергейма с Эркко и другими можно дополнить и этническими деталями. Маннергейм был представителем той группы в финской элите, которую составляли выходцы из шведской аристократии. И эта группа всегда свысока относилась к собственно финнам типа Эркко, большая часть которых была выходцами из низов. Во-вторых, Эркко и его сторонники считали, что Финляндия находится в очень хорошей международной ситуации. С одной стороны, Финляндия – союзница нацистской Германии. А с другой, союзниками Финляндии были другие Скандинавские страны и западные противники Германии. И в этой ситуации у значительной части финской элиты была уверенность, что Москва не посмеет решиться на военные акции.

Однако в Москве не понимали всех этих нюансов и начали играть на повышение ставок. 3 ноября в ходе переговоров с финнами глава советской внешней политики Вячеслав Молотов сказал: «Мы, гражданские люди, не достигли никакого прогресса. Теперь слово будет предоставлено солдатам». Если бы финские эмиссары имели бы интерес и следили бы за советской прессой, то утром того же дня они могли прочитать в «Правде» пассаж следующего содержания: «Мы отбросим к черту всякую игру политических картежников и пойдем своей дорогой, несмотря ни на что, мы обеспечим безопасность СССР, не глядя ни на что, ломая все и всяческие препятствия на пути к цели»

Но в Хельсинки не хотели слышать никаких сигналов из Москвы. И это была главная ошибка финского политического руководства. Однако и в Москве сделали роковую ошибку. Дело не в том, что в Москве решили развязать военно-политический узел силовым путем, а в том, что это решили сделать самым неправильным образом.

ЗЛОЙ ГЕНИЙ СТАЛИНА, УЧИТЕЛЬ АНДРОПОВА

Официально Советско-финляндская война началась после майнильского инцидента 26 ноября 1939 года, когда с финской территории была обстреляна территория советская.

30 ноября Cоветская армия вошла на территорию Финляндии. Совершенно очевидно, что ее и так не стали бы встречать там цветами. Однако сразу же после этого советское руководство сделало шаг, который ухудшил обстановку.

1 декабря советская пресса сообщила о создании Финляндской демократической республики (ФДР), а 2 декабря Правительство СССР признало ее и заключило с ней договор. ФДР также признали Монголия и Тува. И вот этот шаг стал роковым для СССР. До декабря 1939 года в своих территориальных конфликтах с соседями Правительство СССР не апеллировало к теме экспорту революции. Идеология «освободительного похода» была применена к занятию белорусских и украинских земель Польши. И она была мотивирована не «пролетарской солидарностью», а необходимостью «защиты соотечественников, оказавшихся на территории распавшейся Польши». Осенью 1939 года СССР не предъявлял никаких ультиматумов по части смены политического строя в государствах Балтики. Более того, советская сторона поставила в трех Прибалтийских странах свои базы, но никак не вмешивалась в их внутренние дела.

Ультиматумы с подобными требованиями появились лишь летом 1940 года – с 14 по 16 июня. Причем связано это было явно не с идеологическими, а сугубо военно-политическими причинами: 14 июня пал Париж. С этого момента стало понятно, что Германия либо нанесет удар по Британии (что маловероятно), либо начнет готовиться к кампании на Востоке.

Создание марионеточного финского социалистического государства обозлило не только самих финнов, но и вызвало негативную реакцию на Западе. СССР был исключен в декабре 1939 года из Лиги Наций, а Франция и Британия всерьез рассматривали возможность военной помощи Финляндии. Ни занятие Восточной Белоруссии и Восточной Украины, ни вхождение в Прибалтику такой реакции не вызвало.

Зачем же в финской истории понадобился «призрак советизации»? Судя по всему, Сталин не хотел ввязываться в длительный военный конфликт и хотел бы иметь аргумент для шантажа финского руководства. Таким аргументом вполне могла быть угроза построения социалистической Финляндии. А с другой стороны, в окружении Сталина был человек, который хотел получить от всей этой истории дивиденды. Им был самозваный глава ФДР и функционер Коминтерна Отто Куусинен.

Куусинен видел себя политиком европейского масштаба. И ему было скучно находиться на вторых ролях в Москве. Кроме того, над Куусиненом постоянно висела опасность уничтожения. Среди его друзей было полно людей «неблагонадежных» типа Радека и Бухарина, а часть его родственников сидела в тюрьме. Куусинена спасала только его особая миссия: как функционер Коминтерна он отвечал за связи с европейской социал-демократией и либеральным масонством. Для отличавшейся прагматичностью тайной сталинской дипломатии и такие связи были нужны. Однако сегодня ты нужен, а завтра нет. И Куусинен понимал, что крупный проект типа советизации Финляндии мог стать для него своего рода «охранной грамотой». В такой ситуации Куусинен не просто подталкивал Сталина к войне, но и лоббировал советизацию этой страны. Война и советизация становились личным проектом Куусинена.

Отметим, что почти такой же политический маневр совершил и ученик Куусинена – Юрий Андропов. В 1979 году шеф КГБ настоял на вводе советских войск в Афганистан и свержении диктатора Хафизуллы Амина. И целью Андропова была советизация Афганистана как личный политический проект, повышавший роль как возглавляемого им КГБ, так и его личную роль в советской политике. Правда, в случае с Андроповым конечные цели были более масштабные: на кону стоял вопрос о преемнике Брежнева.

И также как и в 1939 году в случае с Куусиненом последствия андроповской авантюры были катастрофическими. СССР вошел в конфликт с исламским миром, находясь одновременно в конфликте с Израилем. Более того, этой ситуацией воспользовались США, устроив самый жесткий акт холодной войны. Даже даты роковых решений Куусинена и Андропова похожи: 1939 и 1979.

ПЕЙЗАЖ ПОСЛЕ БИТВЫ

Заставив военным путем пойти на уступки Финляндии, СССР получил в марте 1940 года обширные территории: северную часть Карельского перешейка с городами Выборг и Сортавала, ряд островов в Финском заливе, часть финской территории с городом Куолаярви, часть полуостровов Рыбачий и Средний. Ладожское озеро стало внутренним озером СССР. Также в аренду был получен остров Ханко. Советизатор Финляндии Куусинен получил утешительный приз в виде отдельной Карело-Финской ССР.

Цена, которую СССР заплатил за это, действительно оказалась намного более высокой, чем та, которую наша страна заплатила за вхождение Западной Украины и Западной Белоруссии и за военные базы в Прибалтике. И вопрос не только в военных потерях. Вопрос еще и в том, что в результате авантюрных идей Куусинена о советизации Финляндии СССР чуть было не оказался перед опасностью военного столкновения с Англией и Францией. Более того, именно страх перед «советской опасностью» заставил финские элиты пойти на такой шаг, как разрешение германского военного транзита в Норвегию осенью 1940 года. А такой транзит предполагал ввод германских войск на территорию Финляндии. И именно вопрос о выводе этих войск стал одним из «камней преткновения» в ходе переговоров Вячеслава Молотова с германской верхушкой в ноябре 1940 года.

Одним словом, ошибок при начале и во время зимней войны 1939–1940 годов было очень много. Возможно, что их даже было слишком много, а кое-какие из них вообще можно назвать фатальными. Огромной ошибкой стало задействование фактора советизации Финляндии. Но не меньшей ошибкой стала и недооценка противника. Советское руководство считало, что финское руководство состоит из разумных и рациональных людей типа Паасикиви и Маннергейма, которые хорошо понимают разницу в потенциалах сторон. Однако оказалось, что мейнстрим финской политики определяют вовсе не они, а совсем другие люди. Люди, далекие от военной прагматики и очень зацикленные на весьма призрачных дипломатических расчетах.

Однако не стоит описывать действия СССР как действия страны-агрессора. Финляндия действительно вела себя по отношению к СССР крайне двусмысленно. И советское руководство имело все основания полагать, что в лучшем случае Финляндия даст согласие на прохождение через свою территорию враждебных войск, а в худшем – сама станет частью антисоветской коалиции.

В этом смысле военное решение финской проблемы осенью 1939 – весной 1940 годов – несмотря на все ошибки – не имело альтернативы.