Автор: Алексей МИТРОФАНОВ Совместно с:
30.10.2015
ВЛАДИМИРСКАЯ ССЫЛКА ГЕРЦЕНА СТАЛА ОДНИМ ИЗ САМЫХ СЧАСТЛИВЫХ ПЕРИОДОВ ЕГО ЖИЗНИ
Город Владимир по-провинциальному уютный и по-столичному светский. Речка Клязьма радует изгибами и видами. Романтична долина другой речки – Лыбеди. Многие домики старого города до сих пор утопают в садах – а до революции владимирская вишня славилась на всю Россию. В самом центре – несколько памятников значения ЮНЕСКО: Золотые ворота, Успенский и Дмитриевский соборы. Сама же улица, вполне столичная по своей инфраструктуре, богата музеями, магазинами, ресторанами, книжными лавочками, небольшими гостиницами и прочими манящими заведениями. При этом она двухэтажная, соразмерная, очень уютная.
Исследователь Василий Георгиевский так писал о городе XIX века: «Наружный вид Владимира очень приятен. Холмистое положение, обширные сады, обилие церквей, древние валы, хотя и перерезанные во многих местах, но в значительном количестве сохранившиеся – придают городу картинный вид. Общий вид на город особенно хорош с северной стороны из-за Юрьевской заставы и с северо-западной стороны со Студёной горы: город раскидывается по всей длине, древние соборы и церкви рельефно выступают среди зелени садов и белокаменных построек кремля и имеют очень живописный вид».
В эти интерьеры так и напрашиваются соответствующие горожане – образованные, остроумные, способные к литературному труду и всяческим искусствам, немножечко фрондёры и во многом составляющие оппозицию. Да вот беда – такие люди предпочитают города столичные.
Как же быть? Конечно же, ссылать. И вот в начале 1838 года в город въезжает повозка с политическим ссыльным Александром Ивановичем Герценом и его нехитрыми пожитками.
СОННЫЙ ГОРОД
Во Владимир Герцена перевели по блату – за Герцена ходатайствовал поэт Жуковский, да и должность во Владимире ждала его нешуточная – советник правления и главный редактор второй, неофициальной части газеты «Владимирские губернские ведомости». Можно сказать, что в жизни города наступила пусть едва заметная, но оттепель.
Поначалу наш герой остановился в главной владимирской гостинице под названием «Клязьма». Он писал в «Былом и думах»: «На другой день, часов в восемь вечера, приехал я во Владимир и остановился в гостинице, чрезвычайно верно описанной в «Тарантасе», со своей курицей «с рысью», хлебенным-патише и с уксусом вместо бордо».
Впрочем, тогда ещё Александр Иванович не был знаком с произведением Владимира Соллогуба «Тарантас». Повесть вышла в 1843 году и произвела фурор. Автор весьма критически описывал дорогу из Москвы на восток и, в частности, город Владимир. Происходи всё это полувеком раньше – не избежать бы ему судьбы несчастного Радищева. Но времена стояли более-менее вегетарианские, и если Герцен поплатился ссылкой за свои студенческие шалости, то Соллогуб и вовсе не почувствовал опалы, спокойно продолжал писать.
Меню же той гостиницы – по Соллогубу – выглядело так:
«Обет!
1. Суп – Липотаж.
2. Говядина – Телятина с цидроном.
3. Рыба – раки.
4. Соус – Патиша.
5. Жаркое. Курица с рысью.
6. Хлебенное. Желе сапельсинов».
Гостиница функционировала вплоть до 1960-х годов, после чего её снесли.
Со столичной точки зрения город Владимир вёл довольно-таки сонный, малоэнергичный образ жизни. Но в восприятии владимирского жителя жизнь в городе била ключом. Чего стоили одни только дебаты по поводу сноса (или не сноса) исторического Козлова вала. Он был назван так в честь посадского человека Алексея Козлова, приобретшего у города бывший крепостной вал и без разрешения засадившего его вишнёвыми и прочими садами. Именно тогда возник вопрос, а что же всё-таки с валом, который, кстати, постепенно замусоривался и становился городским позорищем. В конце концов здесь разместили увеселительный бульвар и сад.
Рушились и упомянутые Золотые ворота. Власти же, вместо того чтобы выделить деньги на их реконструкцию, вовсю обсуждали варианты коммерческого использования этого памятника, в частности, всерьёз рассматривался вариант увенчать его громадным резервуаром для городского водоснабжения – то есть использовать его в режиме заурядной водокачки. К счастью, до этого дело не дошло, специальную краснокирпичную башню на 8000 вёдер построили всё на том же Козловом валу.
К удовольствию владимирского обывателя разбит был городской бульвар. Вот, к примеру, описание одного из добропорядочных празднований Первомая, здесь происходившего: «Ещё утром разнёсся слух, что музыка Бородинского егерского полка вечером будет играть на булеваре, на котором незадолго перед сим сделаны были некоторые улучшения. Уже этого достаточно было, чтобы оживить город. В четыре часа народ начал показываться на булеваре, увеличиваясь более и более, толпился около беседки, ротонда коей обставлена была приличной мебелью.
Тихая и тёплая погода способствовала гулянью. В шесть часов гармонические звуки полкового оркестра разлились по бульварному саду, и всё приняло иной вид. Танцующие живописно мелькали в окнах беседки и привлекали к ним весёлый народ. Баталионные песенники, размещённые в углублении сада по разным пунктам, пели при звуках бубнов национальные песни. Танцы продолжались до позднего вечера в освещённой ротонде».
Обычно же развлечение сводилось к рыбной ловле летом и карточной игре зимой, а работа в основном осуществлялась по торговой части.
РОМАН В ПИСЬМАХ
Между тем именно во Владимире в жизни Александра Ивановича произошло судьбоносное событие – он обзавёлся семьёй. Его избранницей была его сестра, правда, двоюродная, Наталья. Не удивительно, что свадьбу политического ссыльного (пусть и при должности) на своей близкой родственнице пришлось обставить тайно. Сначала робкую девицу долго уговаривали и подбадривали герценовские друзья. Сам Герцен засыпал свою избранницу письмами (которые, ясное дело, перлюстрировали, но молодой «якобинец» об этом не думал), в них он склонял девушку принять тот или другой хитроумный план и обмануть родственников и начальство.
В конце концов венчание произошло – естественно, тайное, естественно, за городом, куда ехали ночью и чуть не заблудились. Герцен вспоминал: «Маленькая ямская церковь, верстах в трёх от города, была пуста, не было ни певчих, ни зажжённых паникадил… Дьячок подавал дрожащей рукой серебряный ковш единения… в церкви становилось темно, только несколько местных свеч горело. Всё это было или казалось нам необыкновенно изящно именно своей простотой…
Когда мы ехали домой, весть о таинственном браке разнеслась по городу, дамы ждали на балконах, окна были открыты, я опустил стёкла в карете и несколько досадовал, что сумерки мешали мне показать «молодую».
Можно себе представить, каким значимым событием была для обывателей-владимирцев тайная свадьба молодого политического ссыльного, к тому же, судя по фамилии, иностранца. Впрочем, никакой тайны в этом уже не было, просто властям было абсолютно всё равно, женится Герцен или нет, а если женится, то на ком именно.
На фото: НАТАЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА ЗАХАРЬИНА-ГЕРЦЕН
Фото: ru.wikipedia.org
Губернаторша прислала Наталье Александровне огромнейший букет цветов и в дополнение два куста роз. Архиерей поинтересовался, умеет ли молодая солить огурцы. И не поверил, когда та сказала, что умеет. Отец Герцена урезал ему пенсион. Дядя подарил десять тысяч ассигнациями.
И молодые зажили своим маленьким домом. Александр Иванович писал: «У нас не было ничего, да ведь решительно ничего: ни одежды, ни белья, ни посуды. Мы сидели под арестом в маленькой квартире, потому что не в чем было выйти. Матвей из экономических видов сделал отчаянный шаг превратиться в повара, но кроме бифштекса и котлет он не умел ничего делать и потому держался больше вещей, по натуре готовых: ветчины, солёной рыбы, молока, яиц, сыру и каких-то пряников с мятой. Обед был для нас бесконечным источником смеха: иногда молоко подавалось сначала – это значило суп, иногда после всего вместо десерта… Так бедствовали мы и пробились с год времени. Наконец и отцу моему надоело брать нас, как крепость, голодом; он, не прибавляя ничего к окладу, стал присылать денежные подарки».
Тем не менее квартира, где прошёл медовый месяц Герценов, располагалась в самом центре, в доме 4 по Большой Московской улице, главной улице города Владимира. Пятнадцатью годами позже другой видный оппозиционер, Николай Добролюбов так напишет про неё: «Обедали мы во Владимире. Это очень недурной городок, и если судить по той улице, через которую мы проезжали, то – не хуже Нижнего; но кондуктор говорит, что только одна улица порядочная и есть во всем Владимире».
ЭПИДЕМИЯ ИКОТЫ
Местом службы Александра Ивановича было здание присутственных мест, располагавшееся всё на той же Большой Московской улице. Место было престранное. Вот как оно увиделось героем соллогубовского «Тарантаса»: «На площади толпился народ, расхаживали господа в круглых шляпах, дамы с зонтиками; в гостином дворе, набитом галантерейной дрянью, крикливые сидельцы вцеплялись в проходящих; из огромного здания присутственных мест выглядывали чиновники с перьями за ушами; в каждом окне было по два, по три чиновника, и Ивану Васильевичу показалось, что все они его дразнят».
Среди таких вот колоритных персонажей проходила деятельность Герцена. В подведомственной же ему неофициальной части «Владимирских губернских ведомостей» публиковали большей частью информационные заметки. Вот, например, одна из них:
«В Великодворской волости Холмогорского уезда свила себе гнездо болезнь, которая из года в год распространяется всё сильнее и сильнее. Местное название болезни – икота. Трудно встретить женщину, которая бы не страдала этой болезнью. Случается видеть больных мужчин. Болезнь состоит в том, что человек время от времени начинает икать. Икает не просто, а наподобие собачьего лая или продолжительного плача ребёнка. Приступы чаще всего являются тогда, когда человек, страдающий этой болезнью, увидит какое-либо лакомое кушанье или вино. Врачи полагают, что это одна из многочисленных форм нервных болезней.
Возможно, впрочем, что это следствие алкоголизма и сопряжённого с ним расстройства пищеварительных органов. Такие явления, хотя и очень редко, можно наблюдать среди привычных пьяниц, у которых появляется лай при одном только взгляде на напитки».
Всерьёз обсуждалось «достижение криминалистики» – якобы в глазах убитого отпечатывался портрет убийцы, нужно только правильно их рассмотреть. Суздальская мещанка Марья Иванова Мешкова привлекалась к ответственности за то, что сливала нечистоты прямо в сад. А в городскую лотерею разыгрывались клещи стальные, гвоздодёр, тёрка американская, ведро железное, чугун эмалированный, а также горчичница хрустальная и ситка мельхиоровая чайная.
Тут же находился и городской вал, излюбленное место отдыха семейства Герценов. Александр Иванович писал: «Конечно, немного губернских городов могут представить такие виды, как Владимир, например, с вала, окружающего Рождественский монастырь. Пространство более нежели на двадцать вёрст раскрывается с трёх сторон, смиренные деревеньки стелятся около своих церквей, а эти церкви, самой старинной архитектуры, напоминают историческую святость края. Как голубая лента через плечо, льётся Клязьма через равнину, и превосходный вид оканчивается Дмитриевским собором».
ВЛАДИМИР НА СТАРОЙ ОТКРЫТКЕ. ГЛАВНАЯ УЛИЦА. ЗОЛОТЫЕ ВОРОТА
Фото: ru.wikipedia.org
НО СЧАСТЬЕ НЕ ВЕЧНО…
Вскоре у Герценов родился сын, квартиру пришлось поменять на другую – подальше от центра, но более просторную. Глава семейства вспоминал: «Здесь была большая зала, едва меблированная… Иногда нас брало такое ребячество, что мы бегали по ней, прыгали по стульям, зажигали свечи во всех канделябрах, прибитых к стене, и, осветив залу как днём, читали стихи. Порядок не торжествовал в нашем доме».
Он продолжал купаться в своем безграничном счастье: «Мы много жили тогда во все стороны, думали и читали, отдавались всему и снова сосредоточивались на нашей любви, мы сверяли наши думы и мечты и с удивлением видели, как бесконечно шло наше сочувствие, как во всех тончайших изгибах и разветвлениях чувств и мыслей, вкусов и антипатий всё было родное, созвучное. Только в том и была разница, что Natalie вносила в наш союз элемент тихий, кроткий, грациозный, элемент молодой девушки со всей поэзией любящей женщины, а я – живую деятельность».
Увы, такое состояние не может продолжаться вечно. Особенно, если речь идёт о таком деятельном и, что греха таить, эгоистичном человеке, как Александр Иванович.
И разрешение вернуться в Москву, полученное в 1840 году, пришлось как нельзя кстати. Александр Иванович покинул свой земной рай раньше, чем успел в нём разочароваться, заскучать, «опровинциалиться». Прошли два года – ну а больше и не нужно. Город Владимир и гражданин Герцен расстались, оставив друг о друге самое приятное и выгодное впечатление.
Автор:
Алексей МИТРОФАНОВ
Совместно с:
Комментарии