НОВОСТИ
Рынок отмывания денег в России  оценили в 2 трлн рублей
ЭКСКЛЮЗИВЫ
sovsekretnoru
КРАСНЫЙ ТЕРРОР НА ЭКСПОРТ

КРАСНЫЙ ТЕРРОР НА ЭКСПОРТ

КРАСНЫЙ ТЕРРОР НА ЭКСПОРТ
Автор: Владимир ВОРОНОВ
Совместно с:
03.10.2014
 
О РАБОТЕ СПЕЦИАЛЬНЫХ ДИВЕРСИОННЫХ ОТРЯДОВ ПОЛИТБЮРО ЗА РУБЕЖОМ НЕ ЗНАЛ ДАЖЕ ФЕЛИКС ДЗЕРЖИНСКИЙ
 
5 января 1925 года председатель ОГПУ СССР и кандидат в члены Политбюро ЦК РКП(б) Феликс Дзержинский получил экстренное сообщение из Харькова – тогдашней столицы советской Украины. Всеволод Балицкий, полпред ОГПУ по УССР и по совместительству председатель ГПУ УССР и нарком внутренних дел Украины, доложил Дзержинскому: на советско-польской границе в районе местечка Ямполь (ныне городок в Хмельницкой области) части польской регулярной армии, разгромив управление 2-й комендатуры Ямпольского погранотряда, прорвались на территорию СССР.
 
Хотя тогдашние советско-польские отношения и были далеко не дружественные, но случай совершенно вопиющий: чтобы в открытую разнести целую заставу – это нечто! Шок и, что уж там говорить, испуг в Кремле были таковы, что члены Политбюро даже решили: вот оно – польская агрессия, о которой так долго говорили большевики, началась! Через Наркомат иностранных дел СССР полякам незамедлительно передали ноту, в которой указывалось, что «советская сторона готова к улаживанию инцидента мирным путем».
 
Реакция Железного Феликса была практически мгновенной. Не вполне доверяя сводке Балицкого, он приказал своему заместителю, Генриху Ягоде: «Надо с расследованием выехать на место. Надо выяснить до полной ясности мотивы и причины таких действий поляков. Вопрос очень серьезный». Детали, согласно официальному отчету, выглядели так: «5 января 1925 года перешла границу группа польских солдат около 40 человек пехоты и три всадника, которая, обстреляв наш сторожевой наряд, прорвалась в здание заставы и управление комендатуры, обстреляла их и забросала гранатами.
 
Ворвавшись в канцелярию заставы, захватила дела и переписку. Пограничники, приняв меры к обороне, вынудили поляков отойти в прилегающий сад. Во время обороны был ранен в ногу начальник заставы Дикерман, пытавшийся установить на крыльце пулемет. При нападении поляков помощником начальника заставы Бахлиным был убит руководивший нападением капрал, что внесло расстройство в ряды поляков, и они, захватив убитого капрала, поспешно отошли на свою территорию…».
 
Тут пограничников можно поздравить соврамши: нападавшие вовсе не «отошли», а успешно прорвались на советскую территорию. Проявив при этом поразительную боевую выучку – убитого товарища не бросили, под огнем вынесли его тело и забрали с собой, не оставив никаких улик! Правда, как пограничники в горячке ночного боя сумели так четко различить две капральские нашивки на погонах убитого – загадка, равно как и то, что столь немалым отрядом командовал не офицер, а самый младший унтер-офицерский чин.
 
На всей же остальной советско-польской границе не происходило ровным счетом ничего: польские войска границу не переходили, советские заставы не атаковали, даже не обстреливали. Польский МИД советскую ноту о готовности улаживания «инцидента мирным путем» встретил с нескрываемым изумлением: какой инцидент?!
 
На фото: ПОЛЬСКИЕ ПОГРАНИЧНИКИ ВЕДУТ ВЗЯТЫХ В ПЛЕН ДИВЕРСАНТОВ-ПАРТИЗАН
Фото: grzmoty.com
 
8 января 1925 года Политбюро собралось на экстренное заседание, для расследования «ямпольского инцидента» создали специальную тройку. Каковая и выяснила нечто такое, что 27 января 1925 года пришлось вновь созывать специальное заседание Политбюро. К тому времени Дзержинский отдал все тому же Генриху Ягоде весьма необычный приказ: «Необходимо запросить пограничную охрану в центре и на местах все, что им известно о бандах (наших) и о деятельности Разведупра, а также у съехавшихся на съезд начальников особых отделов. Вопрос архисрочный и архиважный».
 
Про «наши банды» и Разведупр в тексте упомянуто неслучайно: председатель ОГПУ уже доподлинно знал, что на заставу его пограничников (погранохрана входила в состав войск ОГПУ) напали не поляки, а … свои – переодетый в польскую военную форму диверсионно-террористический спецотряд военной разведки – Разведупра Штаба РККА! Именно этих боевиков Разведупра Дзержинский, не сдерживая приступа холодной ярости, и поименовал «нашими бандами». Очень показательно его письмо шефу украинского ГПУ Балицкому, отправленное в тот же день: 
 
«Дорогой товарищ Балицкий!
Безответственным действиям Разведупра, втягивающим нас в конфликты с соседними государствами, надо положить властно предел. Случай в Ямполе доказал, что на нашей территории существуют банды против поляков, как равно и при содействии с нашей стороны работают банды за кордоном. Прошу Вас прислать мне срочно весь имеющийся у Вас материал и по этому вопросу, а также собрать дополнительно:
 
1) Какие банды, их количество, местоположение, как с нашей стороны границы, так и по ту сторону. Их вооружение. Что они из себя представляют, идейность и дисциплинированность?
 
2) Кому они подведомственны и подчинены, какому учреждению и каким лицам в приграничной зоне, в Киеве, Харькове, Москве?
 
3) Каковая организация управления ими в центрах и на местах. Линия их подчинения?
 
4) Что представляет у Вас из себя Разведупр и его органы? Какие идеи? Характеристика лиц и оценка, кто им дает указания?
 
5) Какие их взаимоотношения с нами и с погранвойсками? Каким образом наша погранохрана их пропускает через границу?
 
6) Ваши предложения и Ваше отношение к бандам, к их деятельности, а также к Разведупру. Надо ли их ликвидировать и как это можно сделать? Можно ли и следует ли банды эвакуировать в глубь страны и куда? Не могут ли эти банды выступить против нас, кой-кого из них перебросить на сторону врага.
 
Прошу лично заняться этим делом. Копии с моего письма не снимать, а вернуть его мне с ответом и материалами, которые мне нужны для комиссии П/бюро, в которую я вхожу.
 
Привет,
Ф. ДЗЕРЖИНСКИЙ
 
P. S. Пришлите мне подробные данные о ямпольских бандах, о том, что фактически комиссия обнаружила».
 
В ходе своего расследования Феликс Эдмундович вообще узнал много интересного. Например, что военная разведка ведет эти операции мало того что у него под боком, так еще и с 1921 года – с момента заключения Рижского мирного договора. Причем эта заброска хорошо подготовленных диверсионно-террористических групп и отрядов – на территорию стран, с которыми у Страны Советов формально были заключены мирные договора и установлены как бы нормальные дипломатические отношения, – вовсе не была чьей-то самодеятельностью.
 
Долгоиграющая спецоперация, скромно поименованная впоследствии как «активная разведка», была санкционирована на уровне Политбюро, всерьез полагавшего, что профессиональные красные диверсанты и террористы расшатают польский тыл и так всколыхнут народные массы, что Восточная Польша сама упадет в руки большевиков. А что об этой афере не знал персонально т. Дзержинский – так он вообще много чего не знал: старшие товарищи по Политбюро доверяли ему далеко не все.
 
АКТИВНАЯ РАЗВЕДКА
 
Командный состав для спецоперации подбирался предельно тщательно – из 
кадровых командиров Красной Армии с боевым опытом, опытных же политруков и чекистов, окончивших, как правило, курсы комсостава. Костяк собственно диверсионных отрядов формировали и вооружали на территории Белоруссии и после прохождения спецподготовки скрытно перебрасывали через специальные «окна» на границе в восточные воеводства Польши.
 
Где они и развернули свою активность: нападали на полицейские посты и участки, убивали и отдельных полицейских, захватывали и грабили пассажирские поезда, пускали под откос грузовые составы, взрывали паровозы, уничтожали мосты, грабили и жгли польские помещичьи усадьбы, истребляли помещиков, чиновников, ксендзов, православных священников, мелких чиновников, гминных войтов (старост), вырезали польские хутора, уничтожали «предателей», совершали налеты на тюрьмы – для освобождения «боевых товарищей», на почтовые отделения и банки – для получения средств на «освободительную борьбу», разумеется.
 
По возможности «повстанцы» устраивали в селах собрания, где пылко призывали белорусских крестьян выступить против польских «панов». Особую известность обрели такие командиры отрядов активной разведки, как Кирилл Орловский, Станислав Ваупшасов (настоящая фамилия Ваупшас), Василий Корж и Александр Рабцевич. Примечательно, что хотя сама операция шла по линии Разведупра, все они впоследствии оказались в кадрах чекистского ведомства, где работали там, так сказать, «по специальности» – диверсионно-террористической и «головорезной».
 
С апреля 1921 по апрель 1924 года польские власти зафиксировали 259 переходов границы, совершенных отрядами боевиков Разведупра РККА. С апреля по ноябрь 1924 года эти отряды активной разведки провели в Восточной Польше свыше 80 крупномасштабных боевых операций по дестабилизации обстановки. Как полагали аналитики «Двуйки», Второго (разведывательного) отдела Генерального штаба Войска польского, в Полесье, Налибокской, Беловежской и Гродненской пущах, а также на территории Виленщины в тот период действовало не менее пяти-шести тысяч боевиков активной разведки.
 
Причем операции «спецназа» Разведупра не прекратились даже после скандального инцидента в Ямполье и решения Политбюро о ликвидации это самой «активной разведки в настоящем ее виде». С марта по май 1925 года боевики провели в Западной Белоруссии 59 боевых операций, с июня по август того же года – еще 50 боевых операций, всего же с декабря 1924 по август 1925 года советские диверсанты провели 199 боевых операций.
 
Довольно красочно в своей книге деяния активной разведки описал Ваупшасов – как его вызвали в ЦК Компартии Белоруссии: «партии были нужны такие люди для развертывания борьбы на захваченных польскими панами западнобелорусских землях», «есть большая необходимость в том, чтобы подорвать тыл белополяков, развернуть партизанскую войну и в конце концов освободить от врага оккупированную им территорию. Партия вам доверяет и надеется, что и на этот раз вы отлично справитесь с заданием».
 
Без малейшего стеснения Ваупшасов написал, как, переодевшись в полицейских или польских военных, его люди грабили и сжигали имения «панов», убивали – «кто не мог ждать от нас пощады, так это шпионы и провокаторы», сжигали волостные правления, захватывали поезда и грабили их пассажиров, особое внимание уделяя почтовым вагонам: «Бойцы Орловского оцепили поезд, а я со своими ребятами стал переходить из вагона в вагон. …В почтовом вагоне мы изъяли содержимое денежного ящика и корреспонденцию».
 
Польские источники свидетельствуют, что при нападении на поезда пассажиров заставляли снимать одежду, украшения, отдавать часы и деньги, возмущавшихся приканчивали на месте. 4 августа 1924 года отряд Ваупшасова захватил тюрьму в городе Столбцы – чтобы освободить сидевших там двух членов ЦК КП Западной Белоруссии: «жандармский пост был здесь невелик, и мы уничтожили его за несколько минут», «группа атаковала казарму, закидала окна гранатами, расстреливала выбегающих из винтовок и ручного пулемета», «на застекленной веранде казармы я увидел офицера… 
 
Выстрелил в него из маузера, а он не падает. Что за дьявол! Выручил меня Наркевич. – Да убил ты его, убил! Он же в кресле сидит, потому и не падает», «мои ребята уже уничтожали тюремную охрану»… К слову, согласно Женевской конвенции, лица, использующие при ведении боевых действий военную форму противника, являются военными преступниками…
 
Свою главную задачу диверсанты и террористы активной разведки так и не выполнили: народного восстания в Западной Белоруссии и Западной Украине не вышло. После же того как в августе 1924 года польское правительство решило создать Korpus Ochrony Pogranicza (Корпус охраны границы), активность советских диверсионных отрядов и вовсе сошла на нет: до конца того же года польские пограничники успешно отбили 89 нападений советских диверсантов, уничтожили 51 банду, задержав около пяти тысяч нарушителей границы.
 
Зачем, кстати, самим «спецназовцам» понадобилось атаковать советскую же заставу, неясно. Может, уходившие от преследования боевики в сумерках приняли советскую заставу за польскую. Или советские пограничники вообще первыми открыли огонь по рвущимся через границу неизвестным в польской форме.
 
На фото: ПЕРЕДОВИЦА ПОЛЬСКОЙ ГАЗЕТЫ В СВЯЗИ С НАПАДЕНИЕМ СОВЕТСКИХ ДИВЕРСАНТОВ
Фото: govorim.by
 
РАЗБОРКА ПО-КРЕМЛЕВСКИ
 
Политбюро, собравшись 27 января 1925 года, вновь рассмотрело вопрос о нападении на Ямполь. Поскольку все было уже очевидно, Политбюро постановило создать комиссию в составе секретаря ЦК РКП(б) Валериана Куйбышева, председателя ОГПУ Феликса Дзержинского, члена РВС СССР Иосифа Уншлихта, только что назначенного наркомом по военным и морским делам Михаила Фрунзе и наркома иностранных дел Георгия Чичерина. Задачу комиссии сформулировали четко: «Для рассмотрения и установления формы работы Разведупра за границей и целесообразности дальнейшего существования Разведупра в том виде, в каком он до сих пор вел свою работу». При этом, невзирая на очевидность того, что заставу атаковали «свои», Чичерину поручили сочинить ноту для поляков, где в нападении на советскую заставу и советскую территорию обвинялись бы части польской регулярной армии!
 
18 февраля Дзержинский представил комиссии Куйбышева свой проект постановления об активной разведке, написанный в весьма резких выражениях. Железный Феликс был категоричен: «Активную разведку в настоящем ее виде (организация связи, снабжения и руководства диверсионными отрядами на территории Польской Республики) – ликвидировать». И чтоб отныне нигде не было никаких наших «активных боевых групп», занимающихся террором, диверсиями и «получающих от нас непосредственно средства, указания и руководство».
 
Но раз уж сейчас все эти банды и отряды уже «существуют и целесообразны (что определяется в чисто партийном порядке)», то вся их «работа» и «боевая» деятельность хотя бы «должны быть руководимы и находиться в полном подчинении у национальных партий, действующих в данной стране. Эти группы должны выступать, руководствуясь и от имени исключительно их революционной борьбы, а не СССР». И раз уж они теперь, так сказать, «революционные повстанцы», то тогда «не должны ставить себе целью и заниматься разведывательными и другими заданиями в пользу Военведа СССР. Этими вопросами они занимаются для своих революционных целей».
 
Далее Феликс Эдмундович настаивал на том, что вся «зона границы на нашей стороне должна быть целиком очищена от активных партизан, которые само-
стоятельно переходят границы для боевой работы». При этом всех «надо эвакуировать, никоим образом, однако, не озлобляя их, но, наоборот, оказывая как им, так и перешедшим на нашу сторону или эвакуированным с той стороны партизанам помощь. Их, в общем (кроме ненадежных), не надо распылять, а свести в военные единицы или другие группы с тем, чтобы в случае войны или другой необходимости использовать их как ценнейший материал». Совсем от боевой работы Дзержинский отказываться не собирался, разве лишь «вместо настоящей активной разведки должны быть организованы самым конспиративным образом в Польше и других соседних странах комендатуры по образцу польской ПОВ. Эти организации активны только во время военных действий.
 
В мирное же время изучают военные объекты, весь тыл противника, изучают людей, завязывают всюду связи и так далее, то есть подготовляются к деструктивной работе во время войны в тылу у противника. С партией они никоим образом не связаны, работники их не состоят в партии. Во время революции они передаются в ее распоряжение». Посему уже в мирное время «на нашей зоне организуются строго законспирированные небольшие боевые группы с необходимым вооружением», которые должны вступить в действие лишь «в случае занятия нашей территории противником». 
 
Главное требование Дзержинского – отныне подчинить все такие операции чекистам: «Ответственность за состояние границ и переход через них партизан возложить целиком на органы ГПУ». Что же касаемо официальной публичной оценки собственно Ямпольского нападения, то тут ФЭД по-большевистски тверд: польским обвинениям «должен быть дан твердый отпор», поскольку «Польша не имеет никаких прямых (кроме догадок) улик против нас. Этого нельзя забывать». Не пойман – не вор?
 
Наказать же «за организацию известного дела и отдачу приказа без получения на то разрешения или указаний со стороны его прямого начальника» Дзержинский предложил лишь полпреда ОГПУ по Западному краю и председателя ГПУ БССР Филиппа Медведя. 
 
Наказание своему подчиненному председатель ОГПУ выбрал страшное: «Объявить строжайший выговор (ввиду смягчающих вину обстоятельств, только такая мера взыскания)». Интересно, что же это за «смягчающие вину» обстоятельства вдруг обнаружились? И за что наказали, если это операция «соседей»? Значит, глава белорусского ГПУ был в курсе этой акции, обеспечив ее по своей линии? «Забыв» при этом поставить в известность своего прямого, непосредственного и высшего начальника – Дзержинского. Видимо, т. Медведю было хорошо ведомо, что операция проводится через голову «пламенного» Феликса.
 
На заседании Политбюро 25 февраля 1925 года проект Дзержинского основательно смягчили, приняв постановление «О Разведупре», с грифом «Совершенно секретно», разумеется. Первый же пункт гласил: «Активная разведка (диверсионные, военно-подрывные группы и пр.) в первый период ее существования была необходимым дополнением наших военных мероприятий и выполняла возложенные на нее из центра боевые задачи». В переводе с партийного новояза этого означало: не было никакой самодеятельности – была нужная работа по приказу центра, читай, Политбюро. В постановлении утверждалось, что «с установлением более или менее нормальных дипломатических отношений с прилегающими к СССР странами» от Разведупра якобы «неоднократно давались директивы о прекращении активных действий».
 
Но, мол, тут-то и пошла полная самодеятельность, поскольку «приобретенные за предшествующий период традиции у организованных за рубежом групп, а также слабость руководства со стороны коммунистических партий стихийно нарастающим движением зарубежного крестьянства, из которого комплектовались кадры диверсионных групп активной разведки, не давали возможности организационно руководить этими группами, часто не соблюдавшими даваемые директивы. Отсюда целый ряд выступлений, причинявших вред нашей дипломатической работе и затруднявших работу соответствующих коммунистических партий». Особенно умиляет пассаж про «зарубежное крестьянство», в которое, видимо, записали таких матерых диверсантов, как Орловский, Ваупшасов, Корж и Рабцевич.
 
После этой преамбулы последовала собственно «амбула». Поскольку «ввести в нужное русло работу зарубежных партизанских групп» одним лишь «путем циркуляров» уже невозможно (а иных средств оперативной связи еще не было), Политбюро постановило: «активную разведку в ее настоящем виде […] – ликвидировать», и «ни в одной стране не должно быть наших активных боевых групп, производящих боевые акты и получающих от нас непосредственно средства, указания и руководство», а всю боевую и «повстанческую» работу передать в распоряжение компартий «данной страны». Причем все эти группы отныне должны «решительно отказаться» от разведывательной «и иной работы в пользу Военведа СССР». Прочие же группы «активной разведки, а также военно-подрывные и диверсионные группы», не вошедшие в «круг партийной организации», предписано ликвидировать.
 
«Активную разведку в настоящем виде» предлагается видоизменить, «для чисто военных целей» организовав «в соседних государствах самым конспиративным образом особые пункты», никоим образом не связанные с партией, – «для подготовки к деструктивной работе во время войны в тылу противника».
 
Расконспирированные на границе «начальники и руководители бывшей активной разведки сменяются немедленно», а «на нашей зоне организуются строго законспирированные небольшие боевые группы с необходимым вооружением», которые однако должны были приступить к действию лишь «в случае занятия нашей территории противником».
 
Политбюро согласилось с предложением Дзержинского, что «пограничная зона на нашей стороне должна быть очищена от активных партизан, которые, как констатировано, самостоятельно переходят границы для боевой работы». При этом Политбюро строго указало будущим «очистителям» (то есть чекистам): «Не озлобляя их и оставляя на учете для использования в случае войны, их следует эвакуировать во внутренние округа».
 
И уже для «безболезненного проведения» масштабных мероприятий по выводу с чужих территорий этих формирований активной разведки, их расформированию, консервации и, главное, «для избежания недовольства, отрыва или вырождения отдельных групп или лиц» Политбюро решило, что абсолютно «необходимо ассигнование соответствующих сумм». На будущее, как записано, необходимо «установление и удовлетворение твердой сметы […] в размерах, гарантирующих организованную и выдержанную работу всех сотрудников». Все правильно: диверсии и террор – та же работа, так что энтузиазму, даже и революционному, здесь не место, даешь строгий оклад.
 
Все же главный «приз» достался ведомству Феликса Эдмундовича: приказано всю ответственность за состояние границ «и переход через них партизан возложить целиком на органы ГПУ». Так что ни о каком отказе от активной разведки нет и речи, просто отныне это дело чекистов, а не военной разведки.
 
Последний раз, судя по известным на сегодня документам, интерес к этой теме Дзержинский проявил 3 июля 1925 года, отписав Ягоде: «Прошу узнать и сообщить мне, как расценивают и реагируют на польское на нас (Ямполь) нападение Чичерин и Фрунзе, для внесения этого вопроса в Политбюро». Расценивали и реагировали, видимо, «как надо»: больше этот вопрос на Политбюро не обсуждали. Но как изворотлив Феликс: даже в секретнейшем документе, предназначенном для глаз буквально одного совсем уж «своего» Ягоды, он вдруг употребляет формулировку «польское на нас (Ямполь) нападение», хотя обстоятельства дела давно уже выяснены, да и соответствующее решение оформлено постановлением Политбюро.
 
На фото: ПОХОРОНЫ ЖЕРТВ ДИВЕРСАНТОВ
Фото: govorim.by
 
БЕССАРАБСКАЯ ИСТОРИЯ
 
Кстати, в постановлении имелся такой примечательный пассаж: «Изменение указанных методов работы, вызываемое особенностями обстановки (например, Бессарабия), может иметь место только по особому постановлению Политбюро». То есть документально зафиксировано: именно Политбюро ЦК – главный организатор закордонных диверсий, определяющий, где и как вести закордонную диверсионно-террористическую деятельность. Любопытно и упоминание Бессарабии, бывшей тогда в составе Румынии. Дело в том, что советские спецотряды вели точно такую же активную разведку и там. Забрасывались через Днестр с советской территории, уничтожали румынских пограничников, полицейских, военнослужащих, чиновников местной администрации, священников, «дворян и помещиков», «шпионов и провокаторов».
 
С учетом этой информации уже несколько иначе выглядит ныне практически забытое событие – так называемое Татарбунарское восстание 1924 года в Бессарабии. Известно, что руководители мятежа, вспыхнувшего 15 сентября 1924 года, никоим образом не были уроженцами Бессарабии – все они за несколько месяцев до событий нелегально прибыли из Одессы. Тогда же с советской на румынскую территорию на лодках через Днестр стали перебрасывать и складировать в тайниках вооружение, причем не только стрелковое, но даже и артиллерийское, боеприпасы, взрывчатку, амуницию.
 
По крайней мере, документально известно о переброске не менее 1 тыс. винтовок, 3 тыс. гранат, семи пулеметов, 500 сабель и шашек, двух пушек и одного миномета. Согласно генеральному замыслу, переправленные в Бессарабию группы активной разведки, опираясь на заранее сформированные отряды боевиков в 20–30 человек, должны были в час икс поднять «народное восстание» против румынских «бояр». План был комплексный: «народные восстания» должны были вспыхивать по зонам и строго по графику, необходимо было захватить, пусть и временно, Кагул, Измаил, дунайский порт Килия, провозгласить там Советскую власть, а затем выпустить обращение с просьбой оказать «интернациональную помощь» силами регулярных частей Красной Армии.
 
Непосредственный оперативный центр руководства «восстанием» развернули в Одессе, откуда и выдвинулись ударные группы. Военную же часть операции планировали, по всей видимости, в Штабе РККА, во главе которого тогда был Михаил Фрунзе. Задачу непосредственной военной поддержки возложили на дислоцированный в Тирасполе 2-й кавалерийский корпус Григория Котовского: он и должен был лихим наскоком ворваться в Бессарабию.
 
15 сентября 1924 года повстанцы, перерезав телефонные и телеграфные провода, атаковали полицейские участки и стали создавать ревкомы, формировать отряды милиции, ополчения, Красной гвардии… Ни одного города товарищам из активной разведки взять не удалось, посему Советскую власть провозгласили лишь в селе Татарбунары. Боевики, убив мэра и жандармов, блокировали село, вывесили на домах красные флаги, согнали жителей в местную ратушу и объявили о создании Молдавской Советской Республики (МСР) в составе Украинской ССР, сообщив, что Красная Армия уже форсировала Днестр и изгнала румынскую армию. Но пока ополченцы с энтузиазмом создавали ревкомы и делили высокие государственные посты в одном отдельно взятом селе, время ушло.
 
Молдавское население товарищей не поддержало, а Бухарест медлить не стал: румынские войска через четыре дня взяли столицу МСР, Татарбунары. На чем все и завершилось. Товарищи из активной разведки успели смыться, а 1600 ополченцам не повезло – их арестовали, 489 из них отдали под суд. Собственно, тогда и всплыли подробности того, как по линии активной разведки Москва делала «революцию» в Бессарабии и как на плечах повстанцев должна была ворваться конница Котовского.
 
Крах советской активной разведки в Польше и Бессарабии мало чему научил Москву. По крайней мере, 16 июня 1927 года председатель РВС СССР и 
нарком по военным и морским делам Клим Ворошилов обратился в Политбюро ЦК ВКП(б) с интересным предложением: вспомнить опыт ГПУ и Разведупра РККА первой половины 1920-х годов по организации активной разведки на территории Польши и срочно развернуть советские диверсионные группы в …Ирландии! Политбюро, рассмотрев через неделю «Вопросы т. Ворошилова», постановило: «Предложение т. Ворошилова об И. принять. […] По вопросу о подготовительных мероприятиях по диверсионной части признать необходимым приступить к подготовке […]».
 

Автор:  Владимир ВОРОНОВ
Совместно с: 

Комментарии



Оставить комментарий

Войдите через социальную сеть

или заполните следующие поля



 

Возврат к списку