БУЛЛИНГ «ПО-СУРГУТСКИ»

В Сургутском городском суде слушается уголовное дело по факту доведения до самоубийства медсестры 2-го нейрохирургического отделения анестезиологии и реанимации Сургутской клинической травмотологической больницы (СКТБ) Аяжан Ташмагамбетовой. Процесс объявлен открытым, но в зал суда пускают не всех. О чем рассказывают свидетели? Как травят семью погибшей женщины? Читайте и … ужасайтесь. 21 октября 2021 года Радик Ташмагамбетов не забудет уже никогда. Как и его, на тот момент, 5-летняя дочь Сатья. Во время нашего интервью взрослый 42-летний мужчина несколько раз прерывал разговор, и, извиняясь, негромко плакал в трубку. Объяснил, что все 1,5 года каждый день прокручивает в голове последние дни жизни своей любимой супруги, и винит себя в том, что недоглядел и недооценил весь ужас происходящего.

В тот день вечером ему позвонили из детского садика и попросили забрать Сатью. Аяжан за ней не пришла. Радик удивился, позвонил жене, но та не сняла трубку. Отец пришел с дочерью домой, и, включив свет в коридоре, истошно закричал. Безжизненное тело жены висело на спортивной перекладине. Он сгреб в охапку Сатью, быстро увел в комнату, но, к сожалению, малышка успела все ЭТО увидеть. «Мама умерла?», – спросил ребенок, спустя несколько часов. После чего девочка надолго замолчала и ушла в себя. На столе лежала предсмертная записка, с расплывшимися от слез буквами. И это были слезы Аяжан!

«ПОНАЕХАЛИ, ЧУРКИ!»

«Все началось еще в 2019 году, – вспоминает Радик Ташмагамбетов, – супруга рассказала, что в больнице ее заставляют давать пациентам просроченные таблетки. Старшая медсестра Ольга Матвийчук вырезает срок годности на блистере и как ни в чем не бывало раздает их медсестрам. Бывало и такое, что если пациенту нужно дать полтаблетки или четверть, начальница попросту раскусывала их зубами, выплевывала себе на ладонь, и протягивала руку: «Забирайте!». Аяжан возмущалась, а если пациент умрет от этой просрочки, в тюрьму посадят меня, я же ему дала эти таблетки». Муж посоветовал поговорить с начальством. И тут началось. Старшая медсестра приказала заткнуть рот и не высовываться, иначе Аяжан с позором уволят. А ей только и останется, что идти мести улицы дворником, если возьмут.

ИЗ МАТЕРИАЛОВ УГОЛОВНОГО ДЕЛА:

«… Матвийчук О.В. ввиду длительной трудовой деятельности в должности старшей медицинской сестры … и возникшего на этом фоне мнимого чувства вседозволенности, доминирующего положения в коллективе, поддержки со стороны вышестоящего руководства медицинского учреждения… допускала систематическое, хамское и неправомерное поведение в отношении сестринского персонала, в том числе Ташмагамбетовой А.К… в присутствии остальных сотрудников, тем самым публично унижая их честь и достоинство, своими действиями создавала в коллективе напряженную ситуацию и некомфортные условия труда подчиненным».

«Ая очень любила свою работу, говорила, что это ее призвание, – вспоминает Радик. – Перед этим много лет проработала в детской реанимации и дико боялась увольнения. Хотела доработать до пенсии, ей оставалось всего ничего, около 2-х лет».

Супруги Ташмагамбетовы любили путешествовать. Фото со страницы VK Радика Ташмагамбетова

Случаев, когда уволившиеся медики не могли найти работу в Сургуте, действительно было немало. Слухи о «неблагонадежности» того или иного бывшего сотрудника быстро доходили до других лечебных учреждений. Медицинское сообщество города – как одна большая песочница, все друг друга знают.

В тот момент страх потерять работу пересилил муки совести Аяжан. Она попыталась смириться. И не стала выносить сор из избы. В последовавшую затем пандемию Аяжан вместе с другими медсестрами работала с повышенной нагрузкой. Нередко женщинам приходилось заменять друг друга, у всех семьи, дети, которые тоже болели. Аяжан разрывалась между больницей и домом. Радик, насколько мог, подстраховывал супругу, нередко сам отпрашивался с работы, чтобы посидеть с дочкой, пока Ая работает. Весной 2021 года Матвийчук начала упрекать Аяжан, что та слишком часто ломает установленный график и если это не прекратится, она добьется ее увольнения.

«Однажды при всех заявила ей: «Понаехали тут чурки, а работать не хотят! Взять бы автомат, да и расстрелять вас всех!», – делится с дрожью в голосе Радик Ташмагамбетов. Отметим, что сама Матвийчук – уроженка Житомирской области (Украины. – Прим. ред.). А Аяжан родилась в Омске и переехала в Сургут еще в начале 2000-ых. Терпеть такие унижения она больше не захотела. И написала от имени коллектива (куда вошли 6 человек. – Прим. ред.) анонимную претензию руководству больницы, где подробно рассказала о том, как их в отделении оскорбляют и нарушают трудовые права. На следующий день в больнице начался «кипиш». Начальство стало выяснить кто «настучал на своих»?

Скажем честно, цинизм руководителей этой Сургутской больницы, повергает в шок. В тот момент (как и в последующие. – Прим. ред.) царьки-начальники думали не о жизни и здоровье пациентов, унижая медсестер, которые после «такого» шли на сложнейшие операции, а о собственных задницах, которые было необходимо прикрыть. Как и давать больным просроченные таблетки, как и использовать просроченные расходные материалы – преступление (об этом читайте в материале «Затравленные» медсестры) . И кто в этом виноват? Сейчас разбирается следствие. Забегая вперед, скажем, не очень охотно разбирается.

Радик и Аяжан в заповеднике "Красноярские столбы". Лето 2021 г. Фото со страницы VK Радика Ташмагамбетова.

«ТВАРИ! Я ВАС ВЫЧИСЛЮ!»

Именно такими словами, вперемежку с матерными, начинались теперь утренние планерки в отделении, проводимые старшей медсестрой Ольгой Матвийчук.

«Аяжан была гиперответственным работником. И глубоко переживала за то, что происходит в коллективе, – рассказывает адвокат Евгения Кротова, представляющая на суде интересы семьи погибшей, – сначала она молчала. Но с каждым днем напряжение нарастало. Матвийчук грозилась уволить всех, при этом очень умело «давила» на женщин, будучи дипломированным психологом!!! Вызывала по одному в свой кабинет и устраивала настоящие допросы, используя и угрозы и шантаж».

Жизнь в отделении превратилась в ад. Несколько человек, не выдержав прессинга, уволились сами.

«Однажды им выдали анкету. Якобы для изучения микроклимата в коллективе. Там были разные, в том числе провокационные вопросы. Например, довольны ли вы старшей медсестрой? Видимо, руководство больницы, таким образом, пыталось вычислить бунтарей, написавших на них жалобу. Вероятно, именно в этот момент и «сломалась» Аяжан, – предполагает Евгения Кротова, – и, почувствовав себя виноватой в том, что из-за нее страдает весь коллектив, честно призналась начальству, это она написала заявление».

И тем самым подписала себе приговор.

ИЗ МАТЕРИАЛОВ УГОЛОВНОГО ДЕЛА:

«Матвийчук О.В., … реализуя свои преступные намерения и пользуясь своим должностным положением, из чувства личной неприязни, имея умысел причинить психические страдания потерпевшей …саботировала коллектив отделения игнорировать как личность Ташмагамбетову А.К. … тем самым систематически унижала человеческое достоинство последней, понижала ее положительную самооценку, применяла … систематическое психологическое насилие над потерпевшей… чем вызвала длительную психотравмирующую ситуацию, обстановку деспотизма, тирании, страха и боязни…»

«Жена каждый день стала приходить с работы в слезах, – вспоминает Радик, – рассказывала, что ей теперь грозят не увольнением, а тюрьмой. На одну из встреч позвали юристов больницы, и те объяснили, тебя скоро посадят, лет на 5, а то и на все 10. За клевету на руководство и подстрекательство коллектива к саботажу. Тут я уже не выдержал и сказал, увольняйся. На следующий день она написала это заявление. А через сутки… повесилась».

ИЗ МАТЕРИАЛОВ УГОЛОВНОГО ДЕЛА:

«В результате … действий Матвийчук О.В., у потерпевшей Ташмагамбетовой А.К. сформировалось чувство ненужности, отверженности, безысходности и указанная психотравмирующая ситуация повлекла согласно заключению комиссии экспертов … к возникновению у потерпевшей психического расстройства в виде кратковременной депрессивной реакции, обусловленной расстройством адаптации … Ташмагамбетова А.К, желая таким образом, избежать жестокого к себе обращения, систематических угроз и унижения человеческого достоинства, решилась на самоубийство».

В предсмертной записке Ая просила у близких прощения за свой поступок, особенно у дочери. Пока идут слушания, мы не можем ни показать ее, ни полностью обнародовать, но эта записка есть в распоряжении редакции. И читать ее без слез – невозможно!!! Очевидно, что ее писал человек в «измененном состоянии», доведенный до такого отчаянья, что, кроме как покончить собой, другого выхода попросту не видел.

«Аяжан незадолго до смерти спрашивала у мужа, если меня посадят, как вы с этим будете жить? – рассказывает Евгения Кротова, – она это воспринимала как невероятный позор семьи. Над мужем будут смеяться, в ребенка станут тыкать пальцем, твоя мама-зэчка (вот он, детский буллинг во всей красе. – Прим. ред.). И, несмотря на то, что муж ее поддерживал и успокаивал, говорил, что ее никто не посадит, женщина продолжала переживать. А все эти переживания, начавшиеся за 2 года до суицида, имели накопительный эффект. Помимо прочего, следствием установлено, что администрацией больницы часто нарушались трудовые права как Аяжан, так и остальных медсестер. Подтверждены факты сверхурочной работы на постоянной основе, при этом незаконно применялись положения Трудового кодекса РФ о совместительстве. У Аяжан переработка в месяц составляла от 50% до 100% сверх основной ставки. Что во вредных и опасных условиях труда (нейрохирургическое отделение анестезиологии и реанимации) недопустимо по закону. Так, за январь 2021 года переработка составила 100% (108 часов) сверх нормы за месяц, а в августе была превышена допустимая годовая!!! норма переработки. Как тут не сломаться морально?»

Руководство больницы запретило вслух обсуждать смерть Аяжан. Ее семье никто так и не позвонил, не выразил ни сочувствия, ни сожаления. Материально тоже – никак не помогли. Только коллеги-медсестры навестили Радика и посоветовали написать заявление в правоохранительные органы, с требованием установить виновных в смерти жены. После череды проверок дело возбудили. Но радоваться рано.

«Уголовные дела по факту доведения до самоубийства, в нашей стране – редкость, – говорит клинический психолог Анастасия Бек. – Как правило, по ним проводятся посмертные психолого-психиатрические экспертизы, а это довольно молодой вид исследований, он появился около 20 лет назад, до этого попросту не было научной базы. Второй момент: доказательная база. Нередко, человек, доведенный до отчаянья, не всегда делится с близкими своей болью, а все переживает внутри себя. У нас не принято «жаловаться, ныть», поэтому родственникам понять, что у него, например, хроническая подавленность, очень сложно. И доказать причинно-следственную связь, что вот именно после этого конфликта или ссоры или иных обстоятельств, человек решился на суицид, объективно сложно».

Однако в нашем деле следователям это все же удалось. Теперь, эти доказательства изучает суд.

НОВАЯ ЖЕРТВА

А между тем, прессинг медсестер в СКТБ продолжался. Через 2 месяца после смерти Аяжан повесилась на лестничной клетке другая медсестра Ираида Петрова. По словам свидетелей, женщина тоже не выдержала травли. Но в этом случае ее травили не только начальники, но и коллеги. Упрекали в том, что когда Ая нуждалась в поддержке, Ираида, будучи ее подругой, от нее, как будто бы дистанцировалась. А значит, косвенно виновна в ее смерти. Жить с клеймом предательницы женщина не смогла.

Изучая всю эту информацию, складывается впечатление, что в этой больнице сколотился «террариум ядовитых гадюк». Где все всё знали, но молчали. Или обвиняли друг друга и травили. Вот такой вот буллинг «по-сургутски». В среде взрослых людей, медиков в белых халатах. Чье призвание – спасать чужие жизни, а не убивать их, путем угроз и шантажа, использования просроченных таблеток и расходных материалов. И как тут не вспомнить детскую поговорку «И эти люди запрещают нам ковыряться в носу!» Но в отличие от Радика Ташмагамбетова, семья Петровой подавать заявление в правоохранительные органы не стала. Мать, дочь и жену, все равно уже не вернуть.

«Нередко родственники отказываются от возбуждения таких дел, – объясняет Анастасия Бек, – потому что для них участие в расследовании, а это многочисленные встречи, опросы, с учетом того, в каком стрессе они находятся после потери близкого человека, становится невыносимой пыткой. Происходит ретравматизация психики. То есть человек каждый раз, возвращается в события тех дней и заново переживает этот стресс, на и без того отягощенном моральном фоне. Многим проще отказаться. А некоторые и вовсе требуют закрытие дела».

«ВИКТИМ БЛЕЙМИНГ»

Суд будет долгим, и, судя по всему, очень непростым. По делу проходят 56 свидетелей. Местная сургутская пресса откровенно защищает интересы больницы, а не семьи погибшей женщины. Некоторые из наших «коллег» намекают на «сумасшествие» наложившей на себя руки медсестры. Другие, психологически «давят» на Радика, а это одно из разновидностей буллинга – виктим блейминг.

Справка

Виктим блейминг – (в англ. языке – victim blaming) «обвинение жертвы». Когда общество или окружение вместо того, чтобы осуждать преступника, пытаются найти ему оправдания и утверждают, что жертва сама виновата в том, что с ней случилось: спровоцировала, не так себя вела, оказалась в ненужном месте в ненужное время.

"Крик души" мужа и отца в социальных сетях, до сих пор переживающего потерю жены и мамы. Фото со страницы VK Радика Ташмагамбетова.

«И для человека, который потерял своего близкого, – объясняет Анастасия Бек, – виктим блейминг становится тяжелым моральным психологическим давлением, особенно на фоне обнародования этого дела и возникшей вокруг него шумихи, и это может привести к чему угодно. От затяжной депрессии и нервного срыва до, не дай бог, очередного суицида. Хочу пожелать сил и терпения Радику и его дочери. А тот факт, что 5-летняя девочка видела тело погибшей мамы, в будущем может обернуться для нее самыми тяжелыми, необратимыми нарушениями психики. Учебная дезадаптация, эмоционально-волевые нарушения, девиантное, агрессивное и аутоагрессивное поведение. Последствия в отношении собственной фигуры, непринятие себя и своих эмоций, болезненная самооценка, паталогическое реагирование на самые разные конфликты – что отразится во всех сферах жизни. Мать и дочь – это генетические родственники, девочка в будущем может видеть в зеркале не себя, а погибшую маму, и проецировать суицидальную судьбу на себя. Сатье необходима серьезная реабилитация, но насколько это возможно в небольшом городе, где мало таких специалистов, где ее отца выставляют сутяжником и персоной нон грата?» И, очевидно, что ни Матвийчук, ни руководству больницы нет до этого никакого дела. На кону их свобода, карьера, теплые места на своей «жирной» должности, которые, они, к сожалению, ставят выше чужих человеческих жизней.

А о том, как расследуется уголовное дело по факту использования в этой больнице «просрочки» и как «травят» свидетелей по этому делу, мы расскажем в следующих материалах.

Фото из архива автора