Роман Виктюк: «Гении приходят на землю уже со своими героями»

17 ноября 2020 года ушел из жизни народный артист России, режиссер Роман Виктюк. Его похоронили в его родном городе Львове. Одно из последних своих интервью Роман Григорьевич дал газете «Совершенно секретно» в своем рабочем кабинете с книжными полками от паркета до неба.

Перед тем, как перейти к личности и поэзии поэта серебряного века Осипа Мандельштама, о трагедии которого режиссер поставил спектакль, он провел экскурсию по своей библиотеке. Половина библиотеки посвящена концу XIX и началу XX веков. В ней собраны книги поэтов, прозаиков, драматургов, художников, музыкантов и много философов. Редакции «Совершенно секретно» Роман Виктюк подарил книгу поэта и философа Вячеслава Иванова «Родное и вселенское». Роман Григорьевич зачитал из этой книги эссе «О Гении»: «Гений – глаз, обращенный к иной, невидимой людям действительности, и, как таковой, проводник и носитель солнечной силы в человеке, ипостась солнечности». И добавил: «Мандельштам – носитель солнечной силы».

«ОСИП МАНДЕЛЬШТАМ НЕ ЗАНИМАЛСЯ САМОПИАРОМ»

– Роман Григорьевич, как родилась идея поставить спектакль о последних годах жизни Мандельштама?

– Спектакль «Мандельштам» отчасти возник из моей предыдущей премьеры «Федра» по трагедии Марины Цветаевой. Марина Ивановна дружила с Мандельштамом, писала о нем. А также из произведений и спектаклей Хармса. Замечу, что все мои студенты изучают эстетику Хармса. Артисты, прошедшие через поэзию абсурда Хармса, поэзию и драматургию Марины Цветаевой, готовы услышать и передать мелодию, стон, плач Мандельштама. А после более глубокого погружения в творчество Осипа Мандельштама, многие услышали его послание с небес всем нам. Поэт очень верил, что его услышат потомки. Известно, что Мандельштам на площадях выкрикивал свои тексты, чтобы донести их до большего количества людей. Это не было пиаром, как у поэтов-футуристов, а желанием «быть услышанным».

– «Мандельштам» – ваша третья постановка в новом здании театра в районе Сокольники. Наверняка, вы думали о том, чтобы премьера вписывалась в пространство театра. А это пространство очень необычное. Единственная в Москве сцена с окнами. Расскажите, пожалуйста, о проекте здания театра?

– Разумеется, для нового здания я искал идеальный по содержанию и эстетике материал. Очень важно, что архитектор этого здания Константин Мельников был человеком глубоко верующим. Проект этого здания экспонировался в Париже на Хозяйственной выставке. После успешного участия на выставке проект здания сразу разобрали. Вернувшись в Москву, архитектор построил это здание, в котором сейчас находится наш театр. Окна этого здания были забиты кирпичами, и архитектор добивался 20 лет, чтобы прорубить окна в залах и из темницы сделать храм света. И мы в течение 20 лет занимались реконструкцией этого здания. Во время ремонтных работ, испытывая неудобства, репетировали наши спектакли. Спасибо правительству Москвы за то, что выстроили нам этот дворец! Во Дворце света, каким является наш театр, моя постановка – о самом солнечном поэте Осипе Мандельштаме.

– Стихи Мандельштама очень музыкальные. Какая мелодия соответствует поэзии Мандельштама? Есть ли музыка в вашей постановке?

– Мандельштам обожествлял скрипичную и виолончельную музыку Чайковского. Когда звучала эта музыка, то все другое для Мандельштама переставало существовать. Стихи Мандельштама рождались под музыку Чайковского, которую я использую в спектакле. От музыки Чайковского шел солнечный свет в его стихи. У Мандельштама не было мук творчества – он как Моцарт: легкий, воздушный и при этом глубокий. Когда он писал стихи про Сталина, музыка исчезала, ее просто не было, и это я показываю в своей постановке. Самое удивительное в моем спектакле – это пьеса американца Дона Нигро «Мандельштам». Этот человек не знает русский язык, никогда не был в России, но заинтересовался судьбой Мандельштама, и написал об этом произведение. Диалоги написаны так, будто автор их слышал. Объясню – ничто не исчезает на планете, если есть энергия прощания. Все великие тексты остаются на небе. Людям посвященным дано это считывать и передавать.

– Марина Цветаева в своем эссе «История одного посвящения» описывает Мандельштама как беззащитного, доброго ребенка, который обожал сладкое, и мухи не мог обидеть. Роман Григорьевич, как вы поняли – каким человеком был Мандельштам?

– Для меня Мандельштам – чистый, искренний ребенок, который ни на что не претендует, ничего из себя не изображает, не носит маски и умеет любить. Наверняка, вам известно, что Мандельштам очень сильно был влюблен в Анну Ахматову, которая отвергла его, и переживал эту неудачу до конца своей жизни. Любовь к Ахматовой, преклонение перед ее красотой, он сохранил навсегда. И, конечно, его последняя, нежная, верная любовь к Надежде Яковлевне Мандельштам, о которой я рассказываю в своей постановке.

«Я СЛЫШУ ШЕЛЕСТ КРЫЛЬЕВ АНГЕЛОВ»

– Не кажется ли вам, что любовь необходимо заслужить, и Мандельштам заслужил любовь прекрасной женщины Надежды Яковлевны?

– Единственный факт, свидетельствующий о святости этого союза, – Надежда Яковлевна все стихи Мандельштама сохранила в памяти. Из-за ареста, ссылки Мандельштам не мог записывать тексты, и Надежда Яковлевна их выучивала и берегла. Благодаря ей до нас дошла последняя поэзия Мандельштама. Задумайтесь о том, что эти влюбленные жили в аду, настоящем аду, свято веря в то, что о них вспомнят как о примере настоящей любви.

– Строки Мандельштама «Все лишь шерри, шерри бренди, ангел мой». Поэт верил в ангелов? Что вы думаете об ангелах на Земле?

– Конечно, Мандельштам верил в ангелов – ведь он был верующим человеком. Я тоже верю в ангелов. Точнее, не верю, а слышу шелест их крыльев. Видите, сколько здесь книг, и все они ангельские? Я собрал в своем кабинете столько ангелов! Здесь нет ни одной темной книги. Артисты берут книги для чтения, и я курирую этот процесс. Заставляю их читать книги.

– Первый раз вижу в кабинете художественного руководителя лестницу, ведущую за книгами. Возможно, в детстве вы любили лазить по лестницам, деревьям, чердакам?

– Когда я был маленький, жил во Львове, во дворе нашего дома росло очень высокое дерево. Однажды я убедил всех ребят в том, что умею летать. Собрал такую же, как я детвору, забрался на верхушку дерева и сказал: «Я сейчас полечу». Ребята стояли внизу и на украинском языке считали: один, два, три, четыре... А я не летел. Они вновь считали: один, два, три, четыре... Не летел. А на третий раз прыгнул вниз, ударился об землю, но тут же поднялся, и подобно белому лебедю из балета Чайковского начал изображать полет. Ребята поверили, что я могу летать, подхватили меня на руки, подняли высоко. А это был просто режиссерский ход.

«РЕЖИССЕРОМ Я РОДИЛСЯ»

– Режиссерами рождаются или становятся?

– Разумеется, рождаются. Точнее, у мамы в животике уже живет режиссер, если он режиссер. Моя мама приходила слушать оперу Верди «Травиата»», и когда начиналась «Увертюра», я бился, бунтовал так сильно, что ей приходилось уходить. Она делала несколько попыток до конца дослушать «Травиату», но я ей не давал. Видимо, я так хотел в этот мир, что вырывался наружу при звуках «Травиаты»? Мама сказала, что первая нота «Травиаты» в оркестре, и мой крик – совпадали. Посмотрите на мою маму на фотографии. Моя мама была красавицей, ее звали Катарина. Боготворю свою маму.

– Выдающийся художник-сценограф Сергей Бархин (ушел из жизни 20 ноября – Прим. ред.), с которым вы ставили спектакли, считает, что «гении и их персонажи как живые люди, только на небе, и с ними необходимо разговаривать, и просить у них помощи». А в это вы верите?

– Гении со своими героями приходят на Землю с небес, и уходят на небеса. Все там, – высоко. Мандельштам, как я уже говорил, был очень верующий человек, и все послания отправлял на небо, чтобы быть услышанным и понятым. Наш драматург с необычным для американца именем Дон Нигро считал послания Мандельштама.

– Вы не могли не коснуться темы Сталин-Мандельштам. Вы поняли, зачем Иосифу Сталину нужно было отправить на край света чистого лирика Мандельштама? Он ведь не угрожал власти?

– Причина в том, что Сталин тоже писал стихи, и считал себя равным по таланту мастеру Мандельштаму. Это было соревнование поэтов. Дуэль Сталина и Мандельштама. Поэт убит, как были убиты Пушкин и Лермонтов, но он заслужил место на небе и бессмертие. В начале XIX и XX веков была «вспышка энергии» талантов в России, благодаря которой родились Пушкин, Лермонтов и поэты серебряного века. Финал этой вспышки божественной энергии – Мандельштам. Он – последний поэт духа. Сейчас Земля не получила творческую энергию, и это настораживает.

– В интервью вы назвали Бродского «последним поэтом».

– Бродский – последний из поэтов, кто осознавал себя исключительно поэтом, и, конечно, был им. Но в его поэзии есть доля материи.

«ТАЛАНТ ДАЕТСЯ КАК ИСПЫТАНИЕ»

– В чем отличие поэта духа от поэта материи?

– Там, где материя, там и политика, и государство, и голова. В поэзии Мандельштама нет «головы». Он слышал музыку, голоса свыше и передавал их в виде стихов. У Мандельштама сразу возникало озарение, и тут же выкрикивал строки, чтобы не забыть. Если внимательно послушать, как Мандельштам читает свои стихи, легко уловить, что он был проводником божественных сил, и поэтому он физически не мог написать «Оду» Сталину. На дифирамбы способны только поэты материи.

– Роман Григорьевич, за что такая мученическая жизнь и страшная смерть Мандельштаму? У него нет даже могилы. Ведь он был очень хорошим человеком. Разве это справедливо?

– Если бы Мандельштам перестал владеть поэтическим словом, это было бы для него мукой. Но он оставался поэтом до последней секунды. Поэтому отчаяния в жизни Мандельштама не было. Талант дается как испытание, а не как награда, и если художник выдерживает это испытание, то энергия его творчества уходит на небо, и не исчезает, в противном случае, она попадает под землю, и превращается в тлен и прах. Только с неба возвращается энергия на Землю, а из-под земли ничего не возвращается.

– Почему поэзия в конце жизни ушла от вашей любимой Марины Цветаевой?

– Моя любимая Марина Ивановна много потеряла на своих мужчинах. Она отдала поэтическую силу любви мужчинам. Дело в том, что плотская любовь разрушает связь с небом, и делает поэзию тяжелой. К большому сожалению, плотская любовь Марины Цветаевой не лучшим образом отразилась на ее позднем творчестве. Плоть наполняет поэзию материей, а материя – это зло мира.

– Во многих своих спектаклях вы показываете мир зла. Зачем вам, такому светлому человеку, погружаться в мир демонов?

– Парадокс в том, что в царстве зла тоже прорастают «святые белые цветы». Все происходит вопреки. По-другому никак и никогда не было.

«У МЕНЯ НЕТ ВРЕМЕНИ НА ПРЕДАТЕЛЬСТВО»

– Лучшие свои спектакли вы поставили по произведениям Оскара Уайльда. Уайльд бесконечно верил в свой талант, и честно ему служил. Почему же талант к концу жизни покинул Уайльда? После «Баллады Рэдингской тюрьмы» ничего значительного он не написал?

– Уайльда сломало предательство человека, которому он верил и которого любил. Он не смог пережить предательство. Тот, кто предал его, был предателем по своей природе. Бози стал поддерживать фашистов, потому что в этом была выгода.

– В мире театра много предательства?

– С помощью предательства легко управлять театром, держать артистов в кулаке, чтобы боялись. Но я не приемлю этот способ. У меня нет времени на предательство. К тому же предательство все-все превращает в материю. А я вам рассказал историю о том, как в 13 лет я полетел на небо, спрыгнув в своем дворе, с дерева. Мне не нужна материя. Всегда хотел на небо, к облакам, звездам, ангелам. Предательство уничтожает дух и душу. В моем театре нет битв и нет предательств. Рискну вам признаться в том, что я сразу вижу, кто – предатель, а кто – ангел. По глазам. И с предателями с первой секунды не общаюсь. И студентов выбираю, выискивая ангелов. В ГИТИСе много взял студентов, которые ничего не могли прочитать и спеть на экзаменах, но были ангелами, и стали прекрасными артистами. У Романа Виктюка нет армии, нет войска, нет свиты и нет предателей. Когда режиссер говорит: «Это артист первым вонзит мне нож в спину», – недоумеваю. Я не общаюсь с предателями, их нет в моем театре.

– Кто ваши актеры, если не воины?

– Монахи, служители. У нас нет ни местного комитета, ни профсоюза, как в других театрах. Сейчас почти во всех театрах остались эти пережитки советской диктатуры.

– Кто же защищает интересы актеров?

– Все это делаю я. Но я не воюю. А с добром, с улыбкой, с аргументами убеждаю дать квартиры артистам.

– Вам лично квартиры не нужны?

– Зачем они мне? Все квартиры я выбиваю у власти для актеров, и недавно они получили от мэрии Москвы 17 квартир. Деточка, мне уже никакая собственность не нужна. К счастью, удалось отремонтировать наш театр и сейчас у нас толпы экскурсий. Каждый день иностранцы приходят посмотреть наш уникальный театр. Замечу, что такого театра нет во всей Европе.

«МИР КАТИТСЯ В ПРОПАСТЬ»

– Можно ли спасти мир от гибели?

– Мир катится в пропасть. Неспроста в начале века отсутствует энергия творчества. Сегодня – царство пустоты. Чтобы заполнить пустоту, дать бой пустоте, я поставил спектакль о жизни и поэзии последнего поэта духа – Осипа Мандельштама.

– Неоднократно вы были на гастролях в США. Любите ли вы Америку?

– Америку я не люблю. Но я ехал к русским эмигрантам, которые любят мои спектакли, и для меня это главное. Нью-Йорк – столица Дьявола, и моя душа не принимает этот город. Повторяю, что и в царстве зла растут «белые цветы».

Фото из архива автора

Справка

Роман Григорьевич Виктюк родился 28 октября 1936 года во Львове в семье учителей. В 1956 году в Москве окончил актерский факультет Государственного института театрального искусства им. А.В. Луначарского (ныне – Российский университет театрального искусства – ГИТИС), где обучался в мастерской Василия и Марии Орловых. Первые спектакли Роман Виктюк поставил в подростковом возрасте еще в школе, а также в театральной студии Львовского дворца пионеров.

После окончания ГИТИС вернулся во Львов и поступил в труппу Театра юного зрителя (ТЮЗ) им. М. Горького (ныне – Первый украинский театр для детей и юношества). Руководил молодежным театром-студией при Львовском ТЮЗе.

Проходил службу в Советской армии: сначала в мотострелковых войсках, затем был переведен в ансамбль песни и пляски Прикарпатского военного округа.

В 1970–1974 годах являлся ведущим режиссером Государственного русского драматического театра Литовской ССР (Вильнюс; ныне – Русский драматический театр Литвы).

В середине 1970-х годов преподавал на эстрадном отделении Государственного училища циркового и эстрадного искусства (ныне - Государственное училище циркового и эстрадного искусства им. М.Н. Румянцева, Москва). В 1977–1979 годах являлся главным режиссером Студенческого театра Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. В 1980-х годах работал в театре-студии «Москворечье» и студии Дома культуры «Знамя революции» (Москва), осуществил ряд постановок в Театре им. Евгения Вахтангова, Московском государственном театре эстрады, Московском областном государственном камерном театре, театре «Современник», Таллинском русском драматическом театре (Эстонская ССР; ныне – Русский театр Эстонии), Киевском академическом русском драматическом театре им. Леси Украинки (Украинская ССР; ныне – Национальный академический театр русской драмы им. Леси Украинки, Украина).

В 1988 году на сцене московского театра «Сатирикон» поставил спектакль «Служанки» по одноименной пьесе французского драматурга Жана Жене. Женские роли в нем исполняли актеры-мужчины. Этот факт в сочетании с рядом смелых творческих решений режиссера обеспечил постановке широкую известность, сделав ее одной из наиболее резонансных театральных премьер времен перестройки.

В 1991 году создал в Москве антрепризный «Театр Романа Виктюка» и занял в нем должность художественного руководителя. Премьерной постановкой стал спектакль «М. Баттерфляй» по пьесе Дэвида Генри Хвана. В 1996 году театр получил статус государственного (располагается в Сокольниках в здании бывшего Дома культуры им. И.В. Русакова). Театр гастролировал в США, Канаде, Германии, Израиле и других странах. В общей сложности на протяжении режиссерской карьеры Виктюк поставил более 200 спектаклей.

Народный артист РФ (2009) и Украины (2006). Заслуженный деятель искусств России (2003).