Статьи

Когда мы говорим сегодня о межнациональных конфликтах, а также преступлениях, которые являются «условно межэтническими», то есть возникают на бытовой, а не политической почве, то довольно часто слышим слова: «А вот при советской власти…» И далее следуют благостные рассказы о «ленинской национальной политике», о «равноправии наций и народностей» и вообще о том, что в СССР в принципе ничего подобного нынешним взаимоотношениям граждан из разных регионов не существовало. Но на самом деле в СССР в разные времена было довольно много конфликтов между различными национальными группами, которые заканчивались трагически и приводили не только к волнениям, но и к массовым беспорядкам в мирных советских городах.

Одним из малоисследованных случаев такого рода являются события в Грозном, происходившие в конце августа 1958 года. О них есть сюжет в написанной 15 лет назад книге Владимира Козлова «Массовые беспорядки в СССР при Хрущёве и Брежневе», вышедшей совсем небольшим тиражом, да пара газетных публикаций.

Казалось бы, общая ситуация в стране в те времена была достаточно мирной, но только не в восстановленной в январе 1958 года Чечено-Ингушской АССР. Конечно, почва для конфликтов в этой республике «готовилась» годами, если не десятилетиями. Выселение чеченцев и ингушей в феврале 1944 года стало своего рода «миной замедленного действия», которая сработала уже в первые годы после начала их возвращения на родину. В июне 1957 года Президиум ЦК КПСС рассматривал вопрос «О самовольных переездах семей чечено-ингушей (так в тексте документа. – Авт.) в район города Грозного». МВД СССР немедленно озадачило республиканские министерства (Казахской, Киргизской, Узбекской, Туркменской ССР и РСФСР) созданием специальных контрольно-пропускных пунктов на возможных путях следования «возвращенцев», узловых железнодорожных станциях и дорогах. Им, правда, ставилась задача действовать методом убеждения и не допускать силовых действий. Но значительная часть выселенных граждан к лету 1958 года уже вернулась в родные места.

«Кронштадтская побудка»

В 3 часа 45 минут 18 августа 1919 года в Кронштадте стали рваться бомбы: на главную базу флота совершали налёт базировавшиеся в Финляндии британские гидросамолёты «Шорт-18». Британские и финские гидропланы пытались бомбить Кронштадт ещё с июня 1919-го, налетая чуть ли не ежедневно и как по расписанию, утром или вечером, почти в одни и те же часы. Кронштадтцев, правда, это особо не тревожило, потому что аэропланы обычно сбрасывали бомбы с большой высоты и неприцельно. Вот и в этот раз, обнаружив неприятельские самолёты, на Морском телеграфе подняли сигнал (Т) и на кораблях пробили воздушную тревогу. Правда, из-за облачности и темноты вести прицельный огонь по самолётам противника было нереально, поэтому зенитные расчёты открыли заградительный огонь. Не помешавший, впрочем, британцам уложить бомбы в Петровский парк, Петровский док, Пароходный завод, Среднюю гавань, Деловой двор; одна бомба попала в баржу и повредила сходню возле линкора «Андрей Первозванный». Попутно самолёты подвергли мощному пулемётному обстрелу и корабли.

В одном из боёв священник с поднятым крестом, как со знаменем, повёл солдат в атаку

Весной 1899 года Булатович отправился в третье путешествие в Эфиопию (к тому времени прежнее название страны «Абиссиния» уже редко употреблялось, по крайней мере, в дипломатических документах). Посол России в Эфиопии П.М. Власов считал, что помощь Булатовича окажется незаменимой. Дело в том, что английские войска вплотную подступили к западным границам Эфиопии. Новая колониальная война казалась неизбежной. Одновременно англичане подстрекали отдельных расов (князей-наместников) к сепаратизму и мятежам. Негус негести (царь царей, или император) Менелик II усмирил мятежников внутри страны и выдвинул войско в западные области. В то же время негус опасался спровоцировать конфликт, который развязал бы руки англичанам. Булатович уже не раз оказывался мудрым советчиком, храбрым офицером и, пожалуй, единственным европейцем, на которого император Эфиопии мог всецело положиться. В мае Александр Булатович прибыл в Аддис-Абебу и сразу получил аудиенцию у Менелика II. Император поручил ему отправиться в западные области Эфиопии, составить подробные карты этих мест, определить их стратегическое положение, обороноспособность и экономические ресурсы, зафиксировать расположение аванпостов англичан, выяснить отношение местного населения к законной власти и к появлению британцев – чью сторону они примут в случае начала боевых действий. Всемерную помощь разведчику должен был оказывать дадьязмач (воевода) Демесье, командующий западной армией. Дадьязмач радушно встретил русского офицера. Первый его вопрос был: – Каковы намерения англичан? Булатович ответил всем понятным примером: – Англия ведёт себя как охотник, подкрадывающийся к слону на верный ружейный выстрел.

Тайна гибели Камило Сьенфуэгоса, второго после Фиделя Кастро человека в иерархии кубинской революции

Камило вряд ли читал «Маленького принца». Нет, он, конечно же, был романтиком, да ещё каким! Но Камило вкладывал совершено иной смысл в это понятие, да и в своё отношение к жизни. Романтикой Камило были не далёкие звёзды и невиданные миры; его манила революция – лагеря «герильи» в горах, сверхнапряжение скоротечного, как вскрик, партизанского боя, засады против солдат и нападения на полицейские участки, конспирация… Камило читал Гарсиа Лорку, Рубена Мартинеса Вильену, Николаса Гильена, Хосе Марти. Но вряд ли раскрывал книги Антуана де Сент-Экзюпери. Хотя финалы их судеб – французского аристократа, лётчика, писателя Сент-Экзюпери и кубинского команданте, «второго человека в революции» Камило Сьенфуэгоса Горриарана – оказались на удивление схожими. С разницей в пятнадцать лет они погибли, растворились, исчезли над морем в прерванном полёте. Антуан де Сент-Экзюпери – за штурвалом истребителя в 1944-м над Средиземным морем. Камило Сьенфуэгос – пассажиром маленького самолёта «Сессна-310» в 1959 году над Карибским морем.

Тень убийцы Троцкого до сих пор бродит по зданию архива на Большой Дмитровке, 15 (Из легенд и мифов Российского государственного архива социально-политической истории)

«А что такого интересного и нужного в этих архивах?» – спросит меня наш пытливый читатель. В наш информационно продвинутый век бумажные документы, которые составляют подавляющее большинство фондов Российского государственного архива социально-политической истории, вроде бы уже не актуальны. Но на самом деле богатства, которые хранятся в огромных хранилищах этого учреждения (более 2 миллионов дел, 40 миллионов учётно-партийных документов, около 160 тысяч фотографий, множество фонодокументов, коллекции произведений искусства и предметов материальной культуры), практически бесценны. Архив этот уникален, он обладает крупнейшим в мире собранием документов Карла Маркса, изучать которые приезжают самые известные зарубежные историки, доверяющие лишь оригиналам. Я лично видел коллекцию гравюр, посвящённых Великой французской революции, равной которой нет ни во Франции, ни в какой-либо другой стране мира. А о документах и материалах, связанных с жизнью руководителей СССР и международного коммунистического движения, я вообще не говорю…

Борис Жутовский: «Сейчас такой период истории, что можно оглядываться без страха. Пока»

Немного есть на свете художников, чьё творчество рецензируют лично главы великих держав. Борис Жутовский эту рецензию получил. Причём публичную и такую, которую помнят и сегодня, через полвека, и будут помнить во многих поколениях. – Вы – абстракционист? – Нет, я художник. Абстракционизм – это всего лишь одно из направлений искусства двадцатого века. – А доводилось ли слышать и противопо- ложное, что Жутовский – реалист? – Да, конечно же, реалист. Все художники – реалисты. Если я пытаюсь в так называемой нефигуративной форме изобразить своё состояние или какое-то чувство, то я же реалист. Я ведь адресуюсь к реальному состоянию. Я думаю, эта терминология: «реалист», «абстракционист» – себя уже исчерпала. Она идеологизирована. Хотя, конечно, если хотите, я отвечу так. Я художник. Портретист. Абстракционист. Пейзажист, иллюстратор, дизайнер…

События 200-летней давности до сих пор до конца не исследованы историками. Об Отечественной войне – без стереотипов и идеологических штампов

За 200 лет, минувших после Отечественной войны 1812 года, о ней, казалось бы, сказано всё. Только вот последние десятилетия это «всё», словно белка в колесе, крутится вокруг одного и того же: Наполеон, Кутузов, Барклай де Толли, Багратион, батарея Раевского, Бородино, Денис Давыдов… Порой даже кажется, что многие исследования будто под копирку слизаны друг с друга: один и тот же, словно высочайше утверждённый на века, шаблонный ряд героев; одни и те же цитаты, факты, события… И батальные сюжеты, вращающиеся по бесконечному кругу вокруг Бородино. Когда же берёшь в руки книги, изданные до «исторического материализма», поражает то, что об этой войне мы знаем много меньше, чем знали наши соотечественники в… 1912 году, когда отмечали её 100-летний юбилей. Неужто иссякли все архивные источники?

Два сотрудника Агентства национальной безопасности США, сбежавшие в СССР, изменили ход «холодной войны». До конца жизни они пытались вернуться домой

Такой важной для мировой политики пресс-конференции в Мраморном зале Центрального Дома журналиста в Москве не проводили никогда – ни до, ни после. Больше двухсот журналистов со всего мира собрались там в 11 часов утра 6 сентября 1960 года. «Уже за полчаса до начала мероприятия вдоль Суворовского бульвара, от Арбатской площади и до Никитских ворот, выстроилась вереница машин чуть ли не всех марок мира», – вечером того же дня сообщали «Известия». Весь район в радиусе полутора километров вокруг ЦДЖ патрулировали сотни сотрудников КГБ в штатском. В тот день два американских перебежчика, математик Уильям Мартин и статистик Бернон Митчелл, рассказали сенсационные подробности о своей работе в самом секретном подразделении американской разведки – Агентстве национальной безопасности. Если бы не было этих двух перебежчиков, «холодная война» между СССР и США развивалась бы совсем по другому пути и могла бы закончиться иначе. Молодые люди начали тот мировой скандал, зачитав написанное за два с половиной месяца до пресс-конференции «Заявление», копию которого они оставили в сейфовой ячейке №174 «Стейт бэнк оф Лорел» в городке Лорел, штат Мэриленд.

Заклание графа Мирбаха

6 июля 1918 года: большевистский миф о «левоэсеровском мятеже»

Около трёх часов пополудни 6 июля 1918 года два сотрудника ВЧК, Яков Блюмкин и Николай Андреев, показав подписанный Дзержинским мандат, вошли в здание немецкого посольства в Денежном переулке в Москве. Получив аудиенцию у германского посла, графа Вильгельма фон Мирбаха, Блюмкин открыл по нему огонь из револьвера, Андреев бросил бомбу-«македонку». Блюмкин промазал, бомба не взорвалась, и в посла стал стрелять уже Андреев, смертельно ранив его. Блюмкин, подняв неразорвавшуюся «македонку», кинул её ещё раз, теперь бомба взорвалась. Затем чекисты, оставив свой мандат, выбрались из посольства. Внешняя охрана дипмиссии беглецам не препятствовала, задержать их не пыталась, по ним не стреляла, хотя и была метрах в пяти–семи. Это покушение, как и поныне сообщают учебники, якобы стало частью мятежа левых эсеров против большевиков…

Отважный гусар, бесстрашный путешественник и, наконец, фанатичный монах, – словно три разных судьбы причудливо сплелись в жизни этого человека

Читатели романа «12 стульев», должно быть, помнят эпизод, предшествующий женитьбе Остапа Бендера на вдове Грицацуевой. Ипполит Матвеевич Воробьянинов был потрясён.
– Но ведь вы себя связываете на всю жизнь!.. Это большая жертва.
– Жизнь! – сказал Остап. – Жертва! Что вы знаете о жизни и о жертвах?..
И великий комбинатор рассказал удивительную историю о гусаре-схимнике и о превратностях судьбы. Я напомню её в сокращённом виде.
Блестящий гусар, граф Алексей Буланов, как правильно сообщил Бендер, был героем аристократического Петербурга…
«Граф был красив, молод, богат, счастлив в любви, счастлив в картах и в наследовании имущества… Он был дерзок и смел. Он помогал абиссинскому негусу Менелику в его войне с итальянцами… Разгромив войска итальянского короля, граф вернулся в Петербург вместе с абиссинцем Васькой. Петербург встретил героя цветами и шампанским… И внезапно всё кончилось. Граф Алексей Буланов исчез… Таинственное исчезновение графа наделало много шуму. Газеты были полны догадками… Когда шум уже затихал, из Аверкиевой пустыни пришло письмо, всё объяснившее. Блестящий граф, герой аристократического Петербурга, Валтасар XIX века – принял схиму. Передавали ужасающие подробности. Говорили, что граф-монах носит вериги в несколько пудов, что он, привыкший к тонкой французской кухне, питается теперь только картофельной шелухой… Утверждали, что граф бежал от долгов. Передавали, что виною всему несчастный роман. А на самом деле гусар пошёл в монахи, чтобы постичь жизнь…

Знаменитая серия спецопераций по дестабилизации политических режимов в Латинской Америке в 1960–1970-е годы: скрытые и явные параллели с событиями «арабской весны»

История далеко не всегда повторяется в виде фарса. Часто она возвращается в виде одной, базовой схемы, которую время и обстоятельства оснащают разными деталями, меняя их, как насадки в кухонном миксере. В политических событиях, происходивших недавно и происходящих сегодня в Северной Африке и на арабском Востоке, узнаются вдруг ситуации, случившиеся давно, десятилетия назад, на другом континенте, казалось, в иных, непохожих условиях. В спектаклях по одной и той же пьесе, поставленных в разных театрах, не совпадают декорации, режиссёрские трактовки, имена актёров и особенности их игры. Но текст, авторские ремарки и действующие лица остаются в основном неизменными

Как Пакистан получил ядерное оружие. Судовой дневник капитана дальнего плавания впервые раскрывает детали секретной операции ЦРУ

Четырнадцать лет назад, в мае 1998 года в Индии и Пакистане с промежутком всего в две недели прошли испытания ядерного оружия. (Первый ядерный заряд в Индии взорвали ещё в 1974 году. Вторые испытания прошли 11 и 13 мая 1998 года, а 28 и 30 мая этого же года провёл свои первые ядерные взрывы Пакистан. В каждой из стран было задействовано по 5 зарядов разной мощности.) «Совершенно секретно» удалось найти человека, который, возможно, имел самое непосредственное отношение к доставке из США этих зарядов или ядерных материалов.

«Америка России подарила пароход…»

Секреты сталинской индустриализации
В учебниках отечественной истории эта дата – 1 июня 1931 года – не отмечена никак. Лишь в современных версиях различных сетевых хроник можно найти упоминание, что в этот день между США и СССР был заключён контракт об участии американских инженеров в постройке 90 советских металлургических заводов. Речь идёт о тех самых заводах, что и составили основу советской индустрии. Причём многие из тех «американских проектов» по сей день являются стержнем уже российской тяжёлой индустрии. Например, «Уралмаш», Магнитогорский и Новокузнецкий металлургические комбинаты, Челябинский и Волгоградский тракторные заводы, Пермский авиамоторный и Казанский авиационный заводы, ГАЗ…
Между тем это историческое событие по форме обозначено несколько неточно: на государственном уровне со стороны США ни о каком подобном контракте и речи быть не могло. Хотя бы потому, что дипломатическое признание Америкой Советского Союза состоялось лишь двумя годами позже, в 1933 году. А ещё потому, что в столь частные дела частного бизнеса американское государство не влезало – формально. Но подобный контракт был – одним из многих сотен, действительно заключённых тогда. Только с американской стороны их заключали фирмы сугубо частные, с советской – некая хитрая контора «Амторг». Существовало тогда такое как бы акционерное общество, на деле выполнявшее роль неофициального советского торгово-экономического и даже дипломатического представительства в США. Хотя, по большому счёту, «Амторг», скорее, являлся «крышей» для советских разведчиков, подвизавшихся на ниве промышленного и научно-технического шпионажа. Но самое пикантное, что «Амторг», будучи АО, формально числился в структуре… Госдепа США! Конечно, американского (кроме долларов) в этом АО было мало: всем там заправляли советские чекисты. Вот именно через этот «Амторг» и были заключены соглашения об участии американских предпринимателей и технических специалистов – инженеров и рабочих – в индустриализации СССР.

Из доклада Александру III: «Машков завязал впервые сношения России с Абиссинией, не причинив притом никаких политических затруднений Императорскому Правительству»

...Подпоручик Виктор Машков при свете лампы склонился над картой. Проходившие мимо его окна сослуживцы уже не звали Машкова в офицерское собрание – подпоручик предпочитал общество книг и военных карт. «В академию готовится» – считали в полку.
О его странностях много судачили в крепости Карс – самом южном гарнизоне Российской империи. С молодой женой разошёлся, жили порознь, хотя и не разводились.
Сослуживцы удивились бы ещё больше, если бы узнали, куда уносился в мечтах Машков. Он не зря изучал карты Африки, а точнее Абиссинии, и даже выписывал книги и газеты, преимущественно английские, о военных действиях британцев и итальянцев в этой стране.

150 лет назад в России начали реформировать полицию

«Реформа полиции, проведённая правительством Александра II, была такой же половинчатой и внутренне противоречивой. Изживание наследия старой полицейской системы растянулось на десятилетия и не получило логического завершения вплоть до падения самодержавия» – это фраза из новой книги историков Владимира Руги и Андрея Кокорева «Реформа полиции», которая в скором времени появится на прилавках книжных магазинов. Замените «правительство Александра II» на «правительство Путина» и вы поймёте, что уже вот как 150 лет российская власть безуспешно наступает на одни и те же реформаторские грабли. Меняется только форма, а проблемы перешли в разряд «вечных»:
«Если главные преобразования Санкт-Петербургской городской полиции были проведены в 1863–1867 годах, то для Москвы закон о подобном переустройстве был подписан 5 мая 1881 года уже новым царём Александром III. Что же понадобилось менять коренным образом в полицейской системе Российской империи в середине XIX века? Ответ на этот вопрос следует искать как в архивах МВД, так и в публицистике того времени. Журнально-газетные публикации на данную тему пусть не в полной мере, но отражают общественное мнение, тем более что с началом царствования Александра II была провозглашена эпоха Гласности.

Как разгромили «систему» – советских хиппи, вышедших на демонстрацию 1 июня 1971 года

Первый раз об антисоветской демонстрации московских хиппи я услышал в 1973 году, когда поступил на первый курс истфака МГУ. В принципе, всем моим сверстникам было известно, что существует некая «система», своего рода союз хиппи, который возглавляет их лидер по прозвищу Солнышко. Университетская легенда тех лет гласила, что именно он, Солнышко, и собрал несколько групп единомышленников (назывались разные цифры участников – от нескольких сотен до нескольких тысяч человек), которые якобы были намерены устроить антисоветскую демонстрацию. Почему-то рассказывали, что отечественные хиппи должны были пройти пешком от старого здания МГУ по улице Герцена (сейчас это Большая Никитская), пересечь Садовое кольцо и, пройдя по улице Чайковского (теперь Новинскому бульвару), встать у американского посольства и «демонстрировать». Правда, существовала неувязка относительно того, почему хиппи должны были двинуться на «антисоветскую демонстрацию» к посольству США, а не к Кремлю, который был несравненно ближе, но на это тогда мало кто обращал внимание.

Как палестинские боевики пытались шантажировать СССР

В начале 1980 года председатель КГБ СССР Юрий Андропов вызвал к себе самого секретного человека госбезопасности – начальника Управления «С» Первого главного управления (внешней разведки) КГБ Юрия Дроздова. Он высказал ему свои соображения о необходимости создания у нас в стране секретной спецгруппы особого назначения для проведения спецопераций за пределами СССР. Дроздов согласился, и в 1981 году Политбюро ЦК КПСС приняло решение о создании такой группы. В 1984 году спецгруппа была сформирована и получила название «Вымпел». В неё входило около тысячи офицеров, имевших опыт боевых действий, одно или несколько высших образований и владевших иностранными языками. На подготовку одного бойца группы уходило от трёх до пяти лет и сто тысяч рублей в деньгах того времени. Андропов хотел, чтобы это подразделение было самым лучшим в мире.

Из боевых донесений штаба 11-й смешанной авиадивизии 22 июня 1941 года

22 июня 1941 года один из самых мощных ударов немецкой авиации приняли на себя дислоцированные в Белоруссии части 11-й смешанной авиационной дивизии (САД). Сопротивление противнику советские лётчики оказали самое ожесточённое.
В составе этой дивизии тогда были два истребительных авиаполка (ИАП) – 122-й (истребители И-16, базовый аэродром Лида, полевой аэродром Новый Двор) и 127-й (истребители И-153, базовый аэродром Скидель, полевой аэродром Лесище), 16-й скоростной бомбардировочный полк (СБП, бомбардировщики СБ и Пе-2, базовый аэродром Желудок, полевой аэродром Черлёна). Штурмовой полк существовал тогда лишь на бумаге.

Воспоминания генерала Павла Воронова: первый бой, первая бомбардировка, первые потери

...К атастрофа разразилась внезапно: враг вероломно напал на рассвете, уничтожив нашу авиацию на аэродромах, застав Красную армию врасплох. Воцарились растерянность, паника… Это расхожее представление о 22 июня 1941 года культивируют вот уже многие десятилетия.
Может, в Кремле или где ещё так и было – растерялись, запаниковали. Только ведь война полыхнула от моря Баренцева до Чёрного, и везде всё было по-разному.
«…Немцы первый раз бомбили наш аэродром в 3 часа 14 минут, но полки были уже в воздухе. Все части находились в готовности № 1, которая, согласно вторичной телеграмме сверху, должна была быть отменена. Но у нас она не отменялась. Приказ о подъёме по тревоге в воздух был дан командующим 3-й армии генералом Кузнецовым В.И. Таким образом, первый налёт нам не причинил почти никакого урона…» Это записи моего деда, которые обнаружил и прочёл много лет спустя после его смерти. Людям военным некогда было паниковать, они сражались. Оба моих деда – кадровые военные, авиатор и сапёр. И оба встретили 22 июня на западной границе. Лейтенант-сапёр – в Бессарабии, но он записок не оставил, сгорев со своей дивизией в пекле сражений адского лета 1941-го. Полковник-авиатор принял удар в Западной Белоруссии, прошёл всю войну.

От Парижа до Болотной. Мифы и последствия майской «революции сознания» 1968 года во Франции

Очередная годовщина «красного мая», уже 44-я. Полувековой юбилей совсем на носу. Но напоминает об этом даже не столько календарь, сколько всё новые и новые социальные взрывы в разных концах планеты, которые неизменно подвязываются к одному и тому же «первоисточнику» – мятежному 68-му году. Почему?

Если бесконечно повторять – революция! революция! – и при этом хлопать в ладоши, со временем исчезнет всякое сомнение в том, что революция действительно была и что те, кто хлопал, были её главной движущей силой.

По частоте упоминаний в прессе революционный май 1968 года, похоже, скоро останется без конкурентов. Пережив своё время, умирают революции минувших десятилетий, когда-то считавшиеся великими, судьбоносными. А вот спонтанные студенческие бунты 60-х, почти одновременно охватившие Китай, Европу, США и несколько стран Латинской Америки, раз за разом, от юбилея к юбилею все чётче обретают профиль молодёжной революции вселенского масштаба.

Так в чём же подкупающая новизна революционного процесса, начатого в мае 1968-го, когда своё триумфальное шествие по планете не закончил ещё и наш «Великий Октябрь»? Странный феномен истории, над которым мы не очень задумывались: ведь оба эти шествия – одно бодрым и крепнущим шагом, другое всё заметней хромая – продолжались вместе почти четверть века, до 1989 года, когда рухнула Берлинская стена, а вслед за ней и весь социалистический лагерь.