Неолимпийские атлеты из СССР в Германии

Хоккейный турнир за три дня до разгрома штаб-квартиры восточногерманской секретной службы Штази

Когда задумываешься над различными эпизодами нашей новейшей истории, в голову приходят самые разные аналогии. Буквально несколько дней назад закончилась Олимпиада-2018. Наши спортсмены выступали в Корее, как известно, без государственной символики, гимна и флага. А в финале хоккейного турнира наши хоккеисты играли против сборной команды Германии и стали олимпийскими чемпионами. Эти события и натолкнули меня на то, чтобы рассказать нашим читателям, интересующимся историей, о том, как вашему покорному слуге пришлось 28 лет назад принимать участие в самом последнем турнире с участием хоккейной команды из СССР в Германской Демократической Республике. И мы почти все не только играли в форме без обозначения страны или названия клуба, но даже и без номеров! Просто в белых тренировочных свитерах…

История эта – небольшое погружение в советскую и восточнонемецкую жизнь периода краха социалистического строя. Итак, шёл январь 1990 года…

КАК ВЫЕЗЖАЛИ «НЕВЫЕЗДНЫЕ»

Никакой поездки, конечно, не было бы, если бы не двое моих товарищей, выпускники факультета журналистики МГУ Володя Сорокин и Олег Ильин. Володя – мужчина серьёзный и основательный. После окончания университета в 1985 году он был направлен в ГДР, работать в Доме советской науки и культуры в Берлине. Чем он там занимался, я до сих пор точно не знаю, как никто точно не знает, чем занимался Владимир Владимирович Путин, в том же 1985 году направленный в город Дрезден, как утверждают, работать в Доме советско-немецкой дружбы.

У Сорокина кроме стабильной работы и зарплаты в иностранной валюте была ещё и служебная машина, что давало ему возможность беспрепятственно передвигаться не только по Восточному Берлину, но и выезжать в Западный. Более того, он запросто мог провезти с собой без проверки документов советского пассажира.

Этой счастливой возможностью чаще всего пользовался ещё один фотограф и нападающий хоккейной команды МГУ – Олег Ильин. Выехав в ГДР первый раз, он осмотрелся, сильно удивившись, что на 400 советских рублей получил в обменнике тысячу восточных марок (около 200 западных). И стал думать, как извлечь из этой суммы наибольшую выгоду. В Восточном Берлине покупать было особенно нечего, а вот в Западном… И Олег попросил друга Володю вывезти его «за стену». В первый раз Ильин купил у афро-немецких обитателей западноберлинского «дна» несколько ворованных магнитол. Прибыль, полученная от их продажи на родине, позволила ему через месяц приобрести пять видеомагнитофонов (тоже ворованных, естественно). И процесс, как говорится, пошёл. В ГДР он возил на продажу фотоаппараты «Киев» и «Горизонт», красную икру и водку. Затем вся полученная валюта менялась на западногерманскую, а на неё закупалась новая партия товара. Через некоторое время доверчивые партнёры стали давать Олегу вещи в кредит. Зря. Однажды он набил аппаратурой целое купе поезда Берлин – Москва и больше никогда не появлялся в берлинском Гарлеме.

В конце 1989 года Олегу пришла идея вывезти в ГДР хоккейную команду МГУ. Но одно дело – пригласить одного человека, а другое – два с лишним десятка. Сделать это официально было абсолютно невозможно. Московский университет в то время не особенно баловал спортсменов, так что ехать пришлось за свои кровные. Смешно сказать, но поездка в Германию и обратно обошлась тогда в 90 рублей на человека. Вот они – преимущества социализма!

Но главное – то, что коллективные поездки из СССР даже в соцстраны были связаны с кучей формальностей. Я, например, в то время преподавал историю в Московском институте радиотехники, электроники и автоматики. Когда я законопослушно зашёл в «первый отдел», чтобы поинтересоваться насчёт перспектив выезда, некая дама, сделав большие глаза, сказала мне: «Да вы что?! Вы же подписку давали!» Оказывается, при поступлении на работу я расписался в том, что не буду разглашать тот факт, что читаю лекции у вечерников на «секретных точках» и в том, что за границу я смогу ездить только лет через пять. В таком же положении были ещё некоторые «секретные» выпускники университета.

Нас всех спас комсомол. Бывший хоккеист ХК МГУ Максим Сотников был в то время первым секретарём комитета комсомола МГУ и членом ЦК ВЛКСМ. Он и «пробил» нам всем возможность без всяких проверок сделать специальные вкладыши в обычный советский паспорт, дававшие право выехать за границу на срок до трёх месяцев. В морозный день 7 января 1990 года с Белорусского вокзала мы отбыли в Берлин.

В ГДР было всего две команды профессионального уровня. Они составляли так называемую оберлигу. Обе назывались «Динамо» и базировались в Берлине и Вайсвассере. И, понятное дело, одни были чемпионами, другие – вице-чемпионами. Вот какая разумная и демократичная система была изобретена в ГДР! Но ХК МГУ, как нам сказали, должен был играть не с ними, а с третьей и пятой по силе командами страны

Так выглядели немецкие пионеры в лагере имени Мюллера

ПИОНЕРЛАГЕРЬ ИМЕНИ МЮЛЛЕРА

После московского холода полное отсутствие снега в Берлине и 15 градусов тепла воспринимались с некоторой завистью: «Европа, блин», – сказал кто-то и смачно плюнул мимо урны. Секунд через 30 подошёл какой-то гражданин в спецовке и аккуратно вытер плевок тряпочкой, которую потом не менее аккуратно сложил и сунул в пластмассовое ведёрко. Хоккеисты пристыжено затихли.

В ожидании автобуса для поездки в аэропорт Шонефельд, где можно было по паспорту поменять 100 советских рублей на марки из расчёта одна марка – 45 копеек, команда разбрелась по ближайшим окрестностям. Пара защитников остановились у витрины закрытого винного магазина и заворожённо смотрели на десятки разнокалиберных бутылок с пёстрыми этикетками. «Алексеич, – обратились они ко мне, – что же они за сволочи такие, немцы эти? Бастуют, гады, а тут в магазинах такое изобилие…» Года через полтора вся эта байда из «ликёров» и «вермутов» была запрещена к продаже в объединённой Германии и перекочевала в нашу страну…

За командой приехал большой автобус, в котором сидели встречавшие нас переводчик и первая пятёрка игроков команды AdW, с которой ХК МГУ должен был играть на следующий день. Путь в Вайсвассер предстоял неблизкий, поэтому хозяева загрузили в автобус пару ящиков какого-то сладковатого напитка, а также две литровые бутылки водки «Доппель Корн». Предполагалось, что этим «коллеги по спорту» и ограничатся, но не тут-то было! На первой же остановке из багажника были извлечены наши запасы, по бутылке на брата, включая немцев. В результате непривычные к нашим нормам лидеры команды соперников нахлестались так, что на следующий день не смогли оказать какого бы то ни было влияния на ход игры.

Разместили нашу команду в пионерском лагере с двухъярусными кроватями в спальнях и детскими унитазами в туалетах. Правда, изображённые на плакатах немецкие дети были в основном в синих галстуках. «Гитлерюгенд?» – вежливо осведомился кто-то из игроков, указывая на картинку. Поперхнувшийся бутербродом переводчик замахал руками: «Не говорите такого, тут же дети!» И действительно, мимо неслышно прошмыгнули несколько местных детишек, со страхом и любопытством взиравших на русских «чудо-богатырей». Чуть позже я обнаружил на постельном белье печать внешкольного учреждения, из которой следовало, что «данный предмет принадлежит пионерскому лагерю имени Мюллера». Тут же возник спор, какой Мюллер имеется в виду. Часом ли не бригаденфюрер Мюллер? Пришлось прибегнуть к помощи переводчика, который долго не мог понять, кто такой Мюллер, работавший вместе со Штирлицем. А когда я ему объяснил, что это был шеф гестапо, он снова замахал руками и закричал: «Варум гестапо? Нихт гестапо!» Филипп Мюллер, в честь которого назван лагерь, как выяснилось, был рабочим из Мюнхена, которого застрелили полицейские во время молодёжной демонстрации против ремилитаризации ФРГ в 1952 году. Это несколько успокоило наших ребят, решивших было, что фашизм в Германии возрождается небывалыми темпами.

Достижения «народного социализма» сегодня забыты. Стадион имени Вильгельма Пика в Вайсвассере в 1950-е годы был самым большим в Европе

ПОЛЯКАМ В МАГАЗИН ВХОД ЗАПРЕЩЁН!

Стадион, на котором нам предстояло провести первую игру, был истинным достижением «народного социализма». Трибуны из какого-то материала типа бетона, но коричневатого цвета, окружали хоккейную площадку со старорежимными деревянными бортиками и сетками за воротами. Табло было исполнено в стиле 1950-х годов: на нём механическим образом появлялись цифры, обозначавшие счёт, а над нишами, в которых они появлялись, красовались названия команд.

Народа на трибунах было человек сто, правда, один из них был настоящим фанатом хоккея, таким, на которых, собственно, всё и держится. Этот дедок, как выяснилось из беседы с ним, не пропустил ни одного (!!!) матча в Вайсвассере с 1953 года. В доказательство он притащил огромные альбомы, в которых были наклеены вырезки из газет с отчётами и красовались автографы всех игроков – участников игр. Расписались там и мы.

Первая пятерка AdW полностью выпала из действительности и просто отбывала номер, так что закончилась игра со счётом 12:3 в пользу МГУ. Единственной проблемой для зрителей и судей было то, что играли мы в одинаковых свитерах белого цвета, но без номеров. Кризис в СССР был в самом разгаре, и заказать где-то нормальную форму было невозможно. Лишь у меня был тренировочный свитер сборной СССР с соответствующей надписью на нём.Первая и, как выяснилось, единственная победа позволила нашим хоккеистам выйти сразу в финал турнира. В другом же матче местная команда «Айнхайт» переиграла «Мотор» из городка Бад-Мускау со счётом 4:2

Рядом со стадионом находился продуктовый магазин, на дверях которого красовалось аккуратно отпечатанное на трёх языках – немецком, русском и польском – объявление следующего содержания: «Уважаемые граждане Польской Народной Республики! Убедительная просьба не утруждать себя посещением нашего магазина, поскольку ассортимент товаров для широкой продажи в настоящее время отсутствует». Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Захотели польские братья приехать к соседям отовариться, а им – от ворот поворот. Типа «вход только для истинных арийцев». Нам, правда, зайти разрешили и даже продали какую-то мелочь типа жвачки и шоколада, но глядели явно недоброжелательно. Оказалось, что во время кризиса 1989 года покупательная способность восточных немцев сильно упала, и весь ассортимент товаров был мгновенно выметен поляками и перепродан в СССР. Поэтому их и перестали пускать в магазины.

Вторая ночь в лагере мюллеровских пионеров прошла не так спокойно, как первая. Испуганные дети в синих галстуках ходили по стеночке, а воспитатели общались с ними с помощью понятных каждому русскому слов «ферботен» и «цурюк». Часам к двум ночи, однако, все угомонились, и лишь батарея пустых бутылок, выставленная в коридор, напоминала о бурном отмечании победы над Германией в лице команды AdW.

Я ПИЛ ТАКОЕ ТОЛЬКО В 1942 ГОДУ!

Пробуждение коллектива от короткого и тревожного сна сильно напоминало бессмертное произведение «Утро стрелецкой казни». Через час, однако, ребята построились и минут 15 помахали руками и ногами, изображая зарядку. Все 8 километров до Вайсвассера хоккеисты спали, благо автобус ехал небыстро. Во сне прошли завтрак и предматчевая установка. Более или менее живыми мы почувствовали себя в раздевалке. Кстати, вторая игра проходила на более современной крытой и заполненной до отказа арене.

Перед игрой мы наблюдали за прибытием соперников на стадион. Практически все, за исключением вратаря с «автоматной» фамилией Шмайссер, приехали на игру на велосипедах. Лишь он прибыл на красном пластиковом «Вартбурге». Кстати, этот Шмайссер считался специалистом по сборной СССР, поскольку был единственным, кто пропустил от наших всего пять шайб.

Когда команда соперников вышла на лёд, мы с удивлением увидели, что кроме Шмайссера за «Айнхайт» играют с десяток новых игроков. Переводчик Ральф объяснил, что «для соблюдения спортивного принципа» (то есть чтобы не проиграть) немцы решили несколько усилить состав за счёт игроков вайсвассерского «Динамо» и молодёжной сборной. Для справки: у нас играли 12 игроков первой команды ХК МГУ, игравшей в студенческом первенстве Москвы, и семеро из второй.

Через 10 минут, стоивших ХК МГУ двух пропущенных шайб, пришлось перейти на игру в две пятёрки, посадив на скамейку всех резервистов. К концу периода счёт был уже 2:2. Ну а дальше началось нечто не имевшее к спорту никакого отношения. За каждое касание игрока в синей форме судья по фамилии Клюге удалял нашего хоккеиста. Заканчивали игру мы в семь полевых игроков, поскольку троих удалили до конца матча. Общий итог – 9:5 в пользу «Айнхайта», а фактически второй сборной ГДР.

Немцы радовались как дети. Похоже, обыграть «советских» для них было делом чести. После игры они пришли в раздевалку, пожали нам руки, выкатили ящик сока и несколько бутылок водки, а расчувствовавшийся вратарь Шмайссер даже подарил мне свою клюшку фирмы «Гейгер». Я отдал немцу свою клюшку «Хоккей», на которой, подобно поэту Жуковскому, написал: «Победителю ученику от побеждённого учителя». Шмайссер, знавший несколько русских слов, но не понимавший смысла надписи, был счастлив. Закончилось всё в местном кафе, где 70-летнего немца, прибившегося к весёлому советскому коллективу, напоили чистым спиртом, сказав, что это настоящая русская водка. Немец долго и мучительно икал, а потом сказал, что только на Восточном фронте в

1942 году пробовал что-то подобное, но тогда это была жидкость против обледенения обшивки самолётов.

Хоккейная команда МГУ после финальной игры против «второй сборной ГДР»

ЗАБАСТОВКИ У НАС ПОСЛЕ РАБОТЫ…

Закончился вечер пешим путешествием из Вайсвассера в пионерлагерь. Идти пешком пришлось по той причине, что игроки пожелали провести лишний день в Берлине. Автобус же повёз на вокзал баулы с формой и связки клюшек.

Из Вайсвассера в Берлин команда два с половиной часа ехала на электричке. Самое интересное, что в столице ГДР, вопреки слухам, всё было тихо и спокойно. Только из окон некоторых домов в центре свисали полосы бумаги с лозунгами типа «Долой Штази!» и «Долой СЕПГ». Я стал выведывать у какого-то немца, когда у них происходят забастовки. Тот долго мялся, а потом ответил, что бастуют все после работы, потому что план всё равно надо выполнять. Но тишина в городе была обманчивой. Через три дня толпа громила штаб-квартиру восточногерманской секретной службы Штази.

Дело шло к вечеру, и Восточный Берлин затихал. Серые дома, тёмные окна, минимум людей на улицах, закрытые магазины. Даже прекрасная днём улица Унтер-ден-Линден не производила никакого впечатления. А Бранденбургские ворота с многочисленными отметинами от пуль и осколков, развалины Рейхстага на другой стороне Германии и голубовато-сероватая стена между двумя государствами просто удручали. До объединения Германии оставалось ещё 10 месяцев.

На вокзал каждый из игроков притащил по сумке товаров местного производства. Поскольку продавали немцы не всё и не всем, то покупали их с различными ухищрениями. Нам с Юрой Комаровым помог «отовариться» Володя Сорокин. Кто-то выдавал себя за глухонемого, другие таскали с собой переводчика Ральфа и его брата Лутца. Тот по-русски не понимал, но был полноценным немцем, которого можно было использовать как добросовестного приобретателя вожделенных туфель, курток или джинсов. Набрали и различных цветных ликёров. На вокзал все прибывали усталые, но весёлые, несмотря на то что стали лишь серебряными призёрами турнира. Больше ни одна советская команда в ГДР не приезжала…

P.S. Мы ехали в Москву, а в это время в 176 километрах от Берлина в небольшом особняке на дрезденской улице Ангеликаштрассе подполковник КГБ Владимир Владимирович Путин жёг в печке архивы и рабочие документы. Через каких-то три недели и он покинет ГДР, а потом станет тем, кем он и является для нашей страны…

Фото из архива автора