«… А кому иначе»
Совместно с:
06.12.2016
В следующем году легендарному актёру Павлу Луспекаеву исполнилось бы 90 лет
Павел Луспекаев. Таможенник Верещагин. «Белое солнце пустыни». Как ни крути, а одно от другого неотделимо. Подсчитано: у актёра Луспекаева всего-навсего неполных 15 минут чистого времени на экране. Но именно эта картина (в ней он снимался на протезах, потому что ходить уже почти не мог), принесла ему фантастическую народную любовь, славу и бессмертие. История жизни Павла Борисовича уникальна. Фронтовик, не получивший толком даже среднего образования. При этом актёр-самородок, широкая натура, душа компании, любимец женщин. Его ждал феерический взлёт: из театральной провинции – в легендарный БДТ. Почти сразу – в самом расцвете лет – неизлечимая болезнь. И как приговор: крест на блестящей театральной карьере. Крах всего, что дорого: прощай, любимая сцена! Что позади? Два десятка ролей в кино, не принёсших ни славы, ни удовлетворения. Впереди – игла, наркотики, инвалид с ампутированными ногами. Ясное понимание, что это конец – бесславный и мучительный. Именно в этот момент во всей красе проявился луспекаевский железный характер. Видно всеми нервными окончаниями своей израненной души он чувствовал, что ещё не сделал в жизни чего-то самого важного – главная его песенка ещё не спета.
«Стреляли!»
Помните знаменитую фразу, с самоуверенной улыбкой брошенную Чёрным Абдуллой? «Аристарх, договорись с таможней!» Аристарх кивнул и выстрелил: пуля, которая должна была навеки уговорить несговорчивую таможню, срикошетила и рассекла Верещагину бровь. Он размахнулся. Мощный удар в челюсть и… «Помойтесь, ребята!» Мало, кто знает, что этого эпизода не было в сценарии – он был вынужденным и полностью придуман режиссёром Владимиром Мотылём прямо в день съёмки. Дело в том, что накануне Павел Луспекаев (несмотря на увечье!) попытался разнять двух дерущихся дагестанцев во время ужина в ресторане и на съёмочной площадке появился с глубокой ножевой раной возле брови. Гримёры увидели и ужаснулись – здесь они были бессильны… Или – другая фраза из фильма, давно разлетевшегося на цитаты. Сухов кричит: «Верещагин! Уходи с баркаса – взорвёшься!» А Луспекаеву не привыкать – он не на экране, он всю свою жизнь прожил как на пороховой бочке. Такой уж он был человек: удивительно ещё, что смог дожить почти до сорока трёх. Уговорить его пойти против себя – было невозможно. Причём началось всё ещё с детства.
Павел появился на свет 20 апреля 1927 года в селе Большие Салы Ростовской области. По собственным воспоминаниям, «оторвой и драчуном был отчаянным». Однажды во время драки мальчишке попали раскалённым металлическим прутом в лицо – прут рассёк и ожёг лицо в каких-то миллиметрах от глаза. А что вы хотите? Характер – горюче-гремучая смесь! Отец – мясник армянин Багдасар Луспекян, мать – Серафима Авраамовна Ковалёва – донская казачка. Что может быть взрывоопаснее? От матери Павлу достались высокий рост, стать, склонность рубить правду-матку в глаза. От отца – горячий нрав, неистовый темперамент, тяга к загулам, влюбчивость и патологическое неумение-нежелание жить разумно, размеренно и распланированно. Со временем именно этот неистовый темперамент станет визитной карточкой большого артиста.
… С самого начала войны Пашка вступил в подпольную молодёжную организацию под Ростовом, наподобие «Молодой гвардии». Мальчишки подрывали поезда, собирали для партизан сведения о немцах. В 1943 году 15-летний юноша добровольцем сбежал на фронт. Воевал в партизанском отряде (оперативная разведгруппа 00134). Во время одного из рейдов в тыл врага юному разведчику пришлось четыре часа неподвижно пролежать в снегу на лютом морозе. Он сильно обморозил ноги – с тех пор кровь по сосудам уже не могла циркулировать нормально. Именно это и аукнется ему годы спустя… Вскоре в одном из боёв парня тяжело ранило в руку разрывной пулей – раздробило локтевой сустав. Его отправили в саратовский военный госпиталь, где врачи вкололи наркоз и стали готовить к немедленной ампутации руки: «Иначе пацан не выживет!» Но «пацан» не позволил хирургу даже дотронуться до своей руки, пока тот не поклялся попытаться спасти руку. Невероятно, но это удалось. В 1944 году война для него закончилась – Луспекаев демобилизовался.
Павел Луспекаев ( в центре). Отец – мясник армянин Багдасар Гукачович Луспекян и мать – Серафима Авраамовна Ковалева – донская казачка
Фото: kino-teatr.ru
«Абсолютный гений!»
Судя по всему, на сцену Павла привела как раз неуёмная, кипучая натура. Её было столько, что срочно требовался выплеск – желательно «в мирных целях»
Летом 1946-го Луспекаев приехал в Москву и подал документы в Театральное училище имени Щепкина. По свидетельству однокурсников, он отлично понимал все свои огрехи – у него был специфический южный говор, грубые манеры, сказывался недостаток общего образования. То есть шансов на поступление было мало.
О том, как он сдавал экзамены, сохранилась такая легенда. Вместо сочинения абитуриент Луспекаев сдал экзаменаторам пустой лист. Это означало одно: «кол» за сочинение и «не принят». Тогда он якобы решил исправиться: написал три слова: «Да здравствует товарищ Сталин!» И его приняли. На самом деле всё было, конечно, не так.
Знакомая Раиса Колесова вспоминала: «Называют фамилию: Луспекаев. На сцену вышел молодой человек с большими горящими глазами. Худой-худой, длинный-длинный. И начал читать. Это было удивительное зрелище. Читая басню, он жестами иллюстрировал каждое слово, показывал руками, как летают птицы, как звери шевелят ушами или крутят хвостом. В профессиональном смысле это было чтение абсолютно неграмотного человека, но… человека огромного дарования. Его напор захватывал, его обаяние завораживало… Сочинение он действительно сдал ненаписанным, педагоги ему хотели поставить единицу. На что профессор Зубов сказал: «Я всё равно его возьму! За талант!» И взял».
После окончания театрального училища в 1950 году Луспекаев распределился в Тбилисский русский драматический театр. С одной стороны, там пришёл первый актёрский успех, с другой… В 1953 году война впервые серьёзно напомнила о себе – сказалось то самое обморожение. Кровообращение в ногах нарушилось, у Луспекаева развился атеросклероз сосудов.
Из дневника Павла Луспекаева от 30 октября 1953 года:
«Всё было бы хорошо, если бы не моя страшная болезнь, которая может окончиться плачевно, а главное, это не даст мне работать на сцене. Конечно, многие терпят. Почему бы мне не быть одним из тех, кто несчастен, но ведь не хочется умирать, а тем более остаться калекой».
Почти одновременно с физической болью пришли муки творчества – вскоре амбициозному актёру стало тесно в провинциальном театре. 19 января 1954 года он пишет в дневнике: «Вот сейчас отыграл спектакль – и никакого удовольствия, ремесло и халтура задавила, и давит. Да, провинция многое даёт молодому актёру, но зачастую губит его порывы, превращая его в мелкого мещанина, актёришку, а главное, нет режиссёров. Нет и всё!»
Луспекаев перебрался в Киев – в Театр русской драмы имени Леси Украинки. Там уже дебютная его роль в пьесе Крона «Второе дыхание» стала поворотной. Госпожа Удача повернулась к нему лицом. Дело было так. В 1959 году ведущий актёр БДТ Кирилл Лавров приехал к родным в Киев. «Вечером пошёл на спектакль, – спустя годы вспоминал Кирилл Юрьевич, – давали пьесу Крона «Второе дыхание». И вдруг я увидел в главной роли незнакомого мне актёра, он меня сразу поразил своей немыслимой, звериной правдоподобностью. Он мне очень понравился – высокий, крупный, красивое лицо. Я был так переполнен впечатлениями от его исполнения, что, не имея никаких полномочий ни от Товстоногова, ни от театра, пригласил его в Ленинград, к нам в Большой драматический театр». Так Луспекаев оказался в БДТ.
В то время Товстоногов ставил спектакль «Варвары». Лавров, чтобы убедить Георгия Александровича, что он не ошибся, предложил попробовать «новобранца» на ключевую роль Чиркуна, которую играл сам. Луспекаев «попробовался» так, что после репетиции Лавров попросил Товстоногова снять его, Лаврова, с этой роли, «а Луспекаева оставить». Сразу после премьеры другой ведущий актёр БДТ Олег Борисов написал в дневнике: «В «Варварах» свели с ума Доронина и Луспекаев».
Отныне в стенах БДТ Луспекаев выпускал по две новые роли в год. Все его новые работы – мощные, яркие. Галлен – в спектакле «Не склонившие головы», Бонар – в «Четвёртом», Нагульнов – в «Поднятой целине». Он быстро стал любимцем ленинградской публики, а на гастролях завоёвывал города, в которых был БДТ.
Четырежды оскароносный британский актёр Лоуренс Оливье, посетивший несколько спектаклей БДТ во время своего визита в Ленинград, оставил истории фразу: «В России есть один актёр – абсолютный гений! Только фамилию его произнести невозможно». Эта непроизносимая для британца фамилия – Луспекаев.
«Нет, ребята, пулемёта я вам не дам!» Павел Верещагин (Павел Луспекаев) и Петруха (Николай Годовиков). Кадр из фильма «Белое солнце пустыни»
Фото: kino-teatr.ru
«Ну что, видел Ленинград?»
Рассуждая о личности Луспекаева, его друг и коллега Владимир Татосов рассказывал: «Паша обожал петь. Когда он брал гитару, срывал галстук, чтобы тот не давил, рывком расстёгивал рубашку и начинал чуть хрипловатым голосом петь «Две гитары за стеной», «Очи чёрные», – все замирали. Его хотелось слушать снова и снова. Было в этом и что-то разгульное, широкое, русское, цыганское. А возможно, и гусарское. Ещё он всегда хорошо понимал, когда и как надо выглядеть, и умел соответствовать моменту. Помню, в последнее время Паша приходил на приёмы в лёгком летнем костюме цвета кофе с молоком, белой сорочке, шоколадного цвета галстуке. Плюс – шоколадного же цвета его карие бархатные глаза, смуглая кожа, седина в висках, а сверху слегка подкрашенные для съёмок волосы, отливающие золотом на свету. А на банкет иногда надевал вмест
обычного галстука бантик, знаете, такой «кис-кис». Просто шикарный мужчина! Но, выпив, срывал этот бант, расстёгивал рубашку…»
В своих мемуарах рассказ об одном из своих закадычных друзей актёр Евгений Весник начал так: «Этот рассказ об одном из тех, кто помогал видеть, слышать и понимать, что такое справедливость, труд и красота душевная, о Павле Луспекаеве… Он был человеком, который своей личностью, всем своим поведением заставлял тебя корректировать свои поступки, даже чувства. Бескомпромиссность! Любить – так любить! Ненавидеть – так ненавидеть! Работать – так до самозабвения! Драться – так по-настоящему! А если уж помочь, так даже часы заложить в ломбард, но помочь!.. Может быть, он был неуравновешенным. Было от чего! Ощущение безнадёжности и… жизнелюбие, улыбка, общительность, энергия, энергия во всём!» Евгений Яковлевич знал, что говорил: характер у друга был ох нелёгкий. Для некоторых – просто тяжёлый. Даже Товстоногов иногда предпочитал держаться на расстоянии.
Владимир Татосов: «В какой-то степени виной тому мог быть взрывной темперамент, который Паша не всегда мог, а иногда и не хотел сдерживать. Явных конфликтов с Товстоноговым у него не было, более того, Георгий Александрович любил его и считал – по праву! – выдающимся актёром, но… Общаться с Луспекаевым было довольно сложно. Он мог вспылить по какому-то совершенно незначительному поводу, накричать, не всем хотелось это терпеть. Правда, так же быстро отходил и всегда извинялся. Считаю, что его надо было принимать таким, каким он был: талант всегда немного аномален. Но Паша действительно иногда позволял себе больше, чем принято в обществе».
Говорят, Луспекаев так входил в роль, что иногда даже пугал коллег. Его темперамент не умещался в рамки не только на сцене. Однажды на репетиции в самый патетический момент раздался скрип: в суфлёрской будке не выдержал пол. Луспекаев спас провалившегося суфлёра: вытащил его и долго тряс в воздухе, чтобы тот в следующий раз был аккуратнее. И подобных историй про Луспекаева существует множество.
Одна из самых известных произошла во время гастролей БДТ в Берлине. На приёме, который устраивал министр культуры ГДР, кроме актёров труппы во главе с Товстоноговым, были немецкие актёры, дипломаты. Переводил главный переводчик Министерства культуры ГДР, который неплохо говорил по-русски. Речь зашла о красоте Ленинграда. Луспекаев начал в красках рассказывать, как потряс его город: «Я влюбился в него с первого взгляда!» И тут подал голос переводчик: «Геноссе Луспекаев, я тоже видел Ленинград!» «Когда?» – чтобы поддержать разговор, поинтересовался актёр. Но тот ответил так, что в зале мгновенно установилась гробовая тишина: «В бинокль, с Пулковских высот». И тут произошло что-то жуткое: Луспекаев очень медленно встал (он уже тогда плохо ходил), схватил немца за грудки, поднял, как штангу, и закричал: «Ну что, видел Ленинград?!» Высказал всё, что он о нём думал (в основном в непечатных выражениях!), и бросил обратно на стул. Переводчик начал было оправдываться: «Геноссе Луспекаев, что вы делаете? Я – коммунист!» В той же мёртвой тишине актёр вернулся к столу, залпом выпил полстакана водки и ушёл.
Конечно, потом в театре этот его публичный выпад резко осудили. Но он всё равно остался при своём мнении: тот факт, что кто-то наблюдал за умирающим от голода блокадным Ленинградом в бинокль, его, фронтовика, не мог не взбесить. И в этом был весь Луспекаев!
Олег Басилашвили рассказывал такой случай: «Мне повезло, мы с ним жили рядом. И как-то он мне «исповедовался», сказал, что ему очень надоела «разгульная» жизнь. И он дал мне слово, что больше не будет пить. А минут через сорок после этой «исповеди» говорит: «У нас сегодня выходной, пойдём в ресторан». Мы пошли, и он попросил себе 200 грамм водки. Поели, он берёт рюмку, я ему говорю: «Ну, я пошёл» «Куда ты, выпей!». Я ему отвечаю: «Не буду я, Павел, пить, я же сказал», – и ушёл. А он мне в спину метнул нож через весь зал. Нож воткнулся в дверь. Где-то в два или три часа ночи слышу: в дверь квартиры кто-то скребётся. Я дверь распахнул и вижу такую картину – на лестничной площадке на коленях стоит Павел Борисович Луспекаев весь в слезах и говорит: «Олежек, прости меня». «Да за что мне тебя прощать?» – спрашиваю. «Я нарушил слово, данное тебе»
Кадр из фильма «Такая длинная, длинная дорога», 1972
Фото: kino-teatr.ru
«Господин назначил меня любимой женой!»
Со своей женой – Инной Кирилловой – актёр познакомился в конце 1940-х, когда учился в театральном. Инна училась на два курса старше его, и, как говорили, подавала большие надежды. Это была подтянутая, всегда строгая девушка, с длинной косой, всем своим внешним видом напоминавшая гимназистку. Их любовь была одной из самых бурных и трогательных в училище, и в скором времени всё завершилось свадьбой. В 1959 году у них родилась дочь Лариса.
Это была очень гармоничная пара, хотя семьянином Луспекаев был, мягко говоря, неидеальным, был натурой увлекающейся. Например, как только пришёл в БДТ, он первым делом «положил глаз» на Татьяну Доронину… Ему приписывают множество романов с самыми видными советскими актрисами. Многие знали, что, влюбившись, он мог пропасть на несколько дней. Потом появлялся, чуть ли не на коленях просил прощенья у жены, плакал, клялся, что этого больше никогда не повторится и… периодически снова пропадал.
Владимир Татосов: «Он с присущей ему восточной энергией и темпераментом брал от жизни всё. Как он любил женщин – безумно, неудержимо! И – вот в чём прелесть-то – они его тоже любили! И какие! Помню, однажды Паша исчез – не пришёл на репетицию. Для БДТ это было ЧП! Его искали везде – и дома, и у друзей-знакомых, но его нигде не было. И только я один во всём Ленинграде знал, где он в данный момент находится, но молчал, как партизан на допросе». Оказалось, что в Ленинград с гастролями приехала Алла Ларионова, в которую Луспекаев влюбился ещё много-много лет назад – с тех пор как увидел её в фильме «Анна на шее». «Паша мне рассказывал, – вспоминал Татосов, – что мечтал он тогда только об одном: «Возможно, когда-нибудь я стану известным актёром, небедным человеком и смогу подойти к ней, познакомиться, поцеловать ей руку, а то и упасть на колени перед этой русской красавицей». И вот спустя много лет он случайно узнает, что Ларионова приехала в наш город. И всё!» Луспекаев приехал к Ларионовой в гостиницу «Европейская» и не выходил из её номера все три дня. Кому-то из друзей он потом рассказал об этом романтическом свидании: «Я по сто раз перецеловал каждый пальчик на её ногах».
Ещё больше романов было у него с его поклонницами. По словам театроведа Татьяны Ланиной: «Всю жизнь Луспекаева так и будет мотать от гладко причёсанных девушек-гимназисток, таких, как его жена Инна Александровна, к откровенно вульгарным женщинам. Возвращаясь от них, он будет клясть себя, материть. Спустя время будет клясть жену, уходить снова к ним. Потом писать: «Инночка у меня святая. А я – подлец!»
Осенью 1968-го на пробах в картину «Бег» по Булгакову Луспекаев страстно влюбился в актрису Татьяну Ткач. Вот как вспоминала об этом сама Татьяна Дмитриевна: «Не стану лукавить, Луспекаев мне сильно нравился, но я не представляю, как можно встречаться с ураганом! А это определение ему подходило как никому другому… В «Бег» меня пригласили на роль Люськи, «походной жены» генерала Чарноты. Чарноту должен был играть Луспекаев. Но Паша эту роль так и не получил, хотя так о ней мечтал! Думаю, его забраковали из-за болезни ног, боялись, что он физически не выдержит съёмки. Я уже знала, что на эту роль утвердили Ульянова, но не могла об этом сказать Паше. А он звонил очень огорчённый: «Таня, ну как там? Неужели они променяли Луспекаева на Ульянова?! Скажи им, что только я смогу ходить по Парижу в кальсонах!»
По словам Татьяны Ткач, когда Луспекаева утвердили на роль в «Белом солнце пустыни», он поставил Мотылю ультиматум: без неё он сниматься не станет.
«Ко мне в коммунальную квартиру на улицу Марата, 13, приехал сам Мотыль и стал уговаривать сняться в роли главной жены гарема. Я попросила показать сценарий. Тогда он начал нести какую-то чушь: дескать, тот… потерян. Когда я приехала на съёмки и увидела Пашу, то сразу всё поняла. О его любви ко мне знала вся съёмочная группа. Он не скрывал своих чувств даже от жены Инны. Помню, как она каждый день стучалась в мою дверь и плакала: «Павел объявил голодовку, сказал, что будет есть только из рук Тани Ткач…» Кстати, о съёмках у меня сохранились самые тёплые впечатления. Я сыграла старшую жену Абдуллы. Правда, при монтаже почти всё вырезали».
Тем не менее брак Луспекаева с Инной Кирилловой выдержал все испытания.
Луспекаев в роли Ноздрёва. Кадр из телеспектакля А. Белинского «Мёртвые души», 1969
Фото: kino-teatr.ru
«Муки адовы я прошел!»
Несмотря на фактурную внешность и дарование, «взаимной любви» с кино у Луспекаева не получалось. Конечно, он снимался, например, в таких популярных лентах, как «Три толстяка», «Тайна двух океанов», «Балтийское небо», но славы они ему не принесли. Видимо, у режиссёров он ассоциировался в основном с театром.
…1962 год. Блистательные репетиции спектакля «Горе от ума» обещали интереснейшего Скалозуба в исполнении Луспекаева… Но увы – в этой роли ленинградский зритель так его и не увидел. Облитерирующий эндартериит – болезнь сосудов нижних конечностей. Вскоре началась так называемая никотиновая гангрена. Прямо со съёмок картины «Капроновые сети» Павла Борисовича увезли в реанимацию.
… В 1965-м Луспекаеву присвоили звание заслуженного артиста РСФСР. В том же году он покинул труппу БДТ – у него просто уже не было физических сил стоять на сцене. Написал Товстоногову письмо: «Дорогой мой Георгий Александрович! Должен вас огорчить, я никогда не буду вам врать. Театр любит сильных и здоровых людей, а на меня рассчитывать нельзя».
Единственным заработком Луспекаева отныне остались кино и ТВ. И через год актёр получил-таки роль, способную открыть его широкому зрителю как мощного киноактёра. Геннадий Полока предложил ему сыграть одного из центровых персонажей – учителя физкультуры Косталмеда – в своей картине «Республика ШКИД». Однако в самый разгар съёмок у актёра вновь обострилась болезнь. Врачи настаивали на немедленной ампутации обеих ног до колен. Павел Борисович предложил компромисс: начать с ампутации одной стопы. На съёмки фильма он уже не вернулся, поэтому роль Косталмеда сократилась до эпизодической. Тогда же многие «за глаза» решили, что это «конец актёра Луспекаева».
Олег Басилашвили: «Однажды, сидя на своём диване, уже после ампутации ступней, он сказал мне: «Знаешь, я иногда вижу, что стою на сцене. Занавес ещё закрыт. А там, по ту сторону, шуршит, шумит зрительный зал. И вот наконец последний звонок. Колечки на занавесе начинают расходиться, стукаясь друг о друга. Я чувствую это так ярко, словно всё происходит на самом деле. И я всё равно на неё вернусь!» Вскакивал на эти свои культяшки, и начинал плясать по полу, матерясь, крича, демонстрируя мне и прежде всего себе, что ещё встанет на протезы и продолжит работу».
Ему ампутировали сначала одну, потом другую ступню. Всего было восемь операций – актёр отдавал свои ноги «по кускам» Самое страшное, что ампутация не избавила его от страданий, – стали мучить так называемые фантомные боли. Чтобы хоть немного их снять, ему стали увеличивать дозы сильнодействующего болеутоляющего наркотика – пантопона. Но быстро появилась зависимость – он уже не мог без уколов.
Луспекаев признавался в дневнике: «Мне противно держать перо и что-то писать, но я должен записать, что в течение суток уколол что-то около 16 кубиков. Я погряз в этой мрази и хочу, чтобы побыстрее наступил конец». Артист понимал, что превращается в конченого наркомана. Вскоре в его тетрадке появилась запись: «Твёрдо решил: нужно соскакивать!» Чтобы как-то отвлечься, попросил жену Инну принести ему с рынка мешок подсолнечных семечек. Сидел по-турецки на диване и грыз семечки – весь пол в комнате был усыпан шелухой.
К концу июня 1968 года, пережив «страшную ломку», Луспекаев пишет радостное: «Люди! Я боюсь даже верить, но через три часа будет трое суток, как я сделал последний укол… Муки адовы я прошёл. Терплю!.. Вымотало страшно, вот уже почти неделя, как я ничего не ем, ослаб, ужасно устал». Ещё через три недели: «Всё тело ломит и дрожит от пронзающей боли, глаза вылезают из орбит. Но я держусь. И всё это выдержу». Через несколько дней добавляет: «Да, да! Поборол! Самому не верится! Пантопончики тю-тю! Будь они прокляты! Могу смело сказать себе: молодец!»
Кадр из фильма «Они спустились с гор», 1954
Фото: kino-teatr.ru
Картину спас Брежнев
У фильма «Белое солнце пустыни» была чрезвычайно трудная судьба. Как он вообще был снят и дошёл до зрителя – до сих пор во многом загадка. Сначала никто из режиссёров его снимать не хотел – сценарий считали бесперспективным. Когда Владимир Мотыль скрепя сердце всё-таки взялся, поставил жёсткое условие: ни Госкино, ни сценаристы не будут вмешиваться в его работу. Согласие получил. Тем не менее всё равно в ходе «доработки сценария» и особенно в разгар съёмок его несколько раз пытались «уволить», а когда картина была снята, её наглухо уложили «на полку», что означало по тем временам полное забвение. Но об этом – потом
По словам Мотыля, по сценарию роль Верещагина была крошечной, да и персонаж особых симпатий не вызывал – выпивоха, гуляка, подкаблучник. Таможенником он не был и погибал в середине картины – от удара бандитского ножа в спину. Обдумывая сценарий, режиссёр понял: нужен третий главный персонаж. И полностью переписал роль Верещагина: сделал его таможенником и наградил богатырской силой. На эту идею «нанизал» всё остальное: историю с баркасом, драку, гибель.
«А вот найти актёра на роль Верещагина, – рассказывал режиссёр, – оказалось гораздо сложнее. Я перепробовал десяток разных артистов, но никто не тянул. Луспекаев – подходил идеально, но он был инвалидом… И вдруг я узнаю – оказывается, какими-то правдами-неправдами Луспекаеву закинули сценарий, он рвётся сыграть в моём кино и намекнул: может, режиссёр меня навестит… Когда я позвонил в дверь, открыл он мне сам. Он был на ногах, с палочкой, когда меня увидел, он взял её в руки и пошёл на одних пятках, демонстрируя, явно, как он умеет ходить. Я ему сказал, что могу предложить сыграть эту роль на костылях. Он ответил: «Слушай, я сначала сыграю твоего богатыря, свою «лебединую песню», а потом, может, когда-нибудь в другой раз – инвалида. Вот так судьба Верещагина была решена!»
…Лето 1968 года. Съёмки «Белого солнца» проходили под Махачкалой и в туркменской пустыне возле города Байрам-Али. Жара под плюс 50 в тени, пески – раны кровоточили. Работать же надо было на качающемся корабле, где палуба постоянно уходит из-под ног. А до корабля ещё надо было дойти – несколько километров по тяжёлому песку, в котором вязли колёса машин, не то что ноги. Для Луспекаева сделали специальные ортопедические башмаки, которые помогали ему заглушить боль при ходьбе. Несмотря на все меры предосторожности, актёр вскоре почувствовал резкое ухудшение здоровья. Его жена носила с собой маленький складной стул, так как Павел Борисович вынужден был отдыхать через каждые 20 шагов. Тем не менее Луспекаев настоял на том, чтобы во всех сценах драки на корабле он снимался без дублёров. Когда заканчивалась сцена с его участием, отходил в сторону, сбрасывал сапоги и докрасна раскалённые свои культи засовывал в ведро с холодной водой, чтобы снять боль… Как признавался исполнитель роли Сухова актёр Анатолий Кузнецов, сниматься было неимоверно трудно. «Но когда мы смотрели на Луспекаева, любые испытания нам казались просто детскими».
Наконец фильм закончен. Все, кто в нём участвовал, понимали – такого в советском кино ещё не было, и жили в ожидании премьеры, триумфа. Все, кроме режиссёра, который отлично понимал: «кина не будет» – слишком много он нажил в Госкино личных врагов своей строптивостью и несговорчивостью. Премьеры не было, картину сразу же уложили на полку. Но тут, по словам Мотыля, «после долгих мытарств, Господь, как это уже не раз бывало, меня взял да и выручил». Однажды нагрянувшие на дачу к Леониду Брежневу его друзья и родственники решили вечером посмотреть кино. Посыльный, которого отправили на «Мосфильм», по ошибке привёз фильм «не с той полки». На следующий день Леонид Ильич позвонил председателю Госкино и поблагодарил его за «прекрасный фильм о пустыне». Тот от неожиданности чуть не упал! И тут же дал добро на выход «Белого солнца пустыни» в большой прокат. Успех был феноменальный! В первый же год картину продали в 130 стран мира. Но, несмотря на громадный зрительский успех, её долго не подпускали ни к одному фестивалю, даже советскому. Космонавты, у которых появилась традиция смотреть «Солнце…» перед полётом на орбиту, трижды выдвигали её на Госпремию. И каждый раз Госкино и Комитет по госпремиям единогласно её «заворачивали». Уникальный случай в истории кино: Госпремия за картину была вручена создателям аж через 27 лет после её создания. В 1997 году – по специальному указу президента Бориса Ельцина. Кстати, Государственную премию за свою роль тогда же получил и Павел Луспекаев. С припиской в скобках: «Посмертно».
На могиле Павла Луспекаева на Северном кладбище Санкт-Петербурга стоит памятный знак с надписью «С поклоном от таможенников Северо-Запада». Питерские таможенники взяли шефство над могилой актёра и ежегодно собираются там в день профессионального праздника
Фото: kino-teatr.ru
18 дней прижизненной славы
И всё-таки он успел попробовать на вкус это сладкое слово «слава».
…Конец марта 1970 года. «Белое солнце пустыни» – впервые на широком экране. Луспекаев радовался как ребёнок
Актёр и режиссёр Михаил Козаков вспоминал: «Паша купил три билета в кинотеатр «Москва», и мы с ним и моей тогда двенадцатилетней дочерью пошли в кино. Была ранняя весна, он медленно шёл по улице, опираясь на палку, в пальто с бобровым воротником, в широком белом кепи-аэродром – дань южным вкусам, и волновался, как мальчишка. Фильм начался. Когда ещё за кадром зазвучал мотив песни Окуджавы и Шварца «Не везёт мне в смерти, повезёт в любви», он толкнул меня в бок и сказал: «Моя темочка, хороша?»
После фильма он рассказывал о съёмках, хвалил Мотыля, подмигивал мне, когда прохожие улыбались, оборачиваясь на него: «Видал, видал, узнают!» «Теперь тебя уже никогда не забудут, – пообещал я ему. – Журналисты станут брать у тебя интервью, фотографы замучат вспышками. Привыкай!» «Да, буду привыкать», – ответил Паша».
Вскоре Луспекаев получил сразу три новых предложения сниматься – отныне его увечья режиссёров не смущали. Актёр дал согласие сыграть майора НКВД в приключенческой ленте Григория Аронова «Зелёные цепочки», одну из главных ролей в музыкальной комедии Константина Воинова «Чудный характер» и Вилли Старка – в картине «Вся королевская рать», которую снимал Михаил Козаков. Но Павел Борисович, видимо, уже предчувствовал нехорошее. Вот что вспоминал по этому поводу драматург Александр Володин: «Однажды мы встретились с ним в садике Дома кино. Решили посидеть на скамье. Он сказал: «Думаешь, почему я так живу – выпиваю, шляюсь по ночам? Мне ведь жить недолго осталось».
Другую историю описал в своей книге Евгений Весник. Весна 1970 года. «Белые ночи. Конечно, я с Павлом. Три часа, безлюдный Невский проспект. Присели на скамеечку около Гостиного двора. Павел спросил: «Палка моя нравится?» «Нравится» «Так вот – это мой талисман. Люблю её, чувствую, если потеряю, ей-богу, не смейся, – умру!» И положил палку на краешек скамейки. Так Павел никогда не говорил: грустно и очень серьёзно. Подошла компания молодых людей: «Спички есть?» Покурили. Ушли. Ждём такси, авось повезёт. «А палка?» – спрашивает побледневший Павел. Палки не было. Компания исчезла. Я отвёз Павла домой. Дорогой, как мне показалось, он тихо плакал».
… Луспекаев снимался в Москве в фильме «Вся королевская рать» – с Татьяной Лавровой, Олегом Ефремовым. Съёмки очередного эпизода были назначены на 18 апреля. 17-го – у Луспекаева был выходной. Утром ему позвонил в гостиницу Козаков. Актёр пожаловался на скуку – что он ждёт не дождётся завтрашнего дня, когда возобновятся съёмки. Сообщил также, что вчера к нему приезжали старые приятели из Еревана, и они хорошо отметили их приезд.
Михаил Козаков: «Он как-то странно говорил, путано. Я говорю: «Ты трезвый?» «Трезвый». И спрашивает меня: «Ты снимаешь сегодня? Счастливый, я не люблю сидеть в номере… Ну, давай, работай». Вот это «давай, работай» – последнее, что я услышал от него. Я приехал на студию, смотрю, мне навстречу бежит Володя Орлов – второй режиссёр, говорит: «Паша умер». Я сначала не понял: «Какой Паша?» «Паша, Паша Луспекаев»…
Спустя всего 18 дней после премьеры «Белого солнца пустыни» Павел Борисович умер от разрыва аорты в московской гостинице «Минск», не дожив три дня до своего 43-летия. Болезнь всё-таки достала его…
Самое удивительное, что даже с его похоронами вышла нестыковка. Сначала, оказалось, что его просто… негде хоронить. В те дни отмечали столетие со дня рождения Ленина, и государство закрыло все московские кладбища: дескать, в такой праздник трупы могут и в моргах полежать. Михаил Козаков попросил помочь председателя правления ВТО Михаила Царёва, но получил отказ. Пришлось купить гроб, нанять машину и везти тело в Питер. Но и там городские власти запретили траурную процессию в центре города как несовместимую с всенародными гуляниями. Тогда директор «Ленфильма» Киселёв устроил панихиду на киностудии. Прямо там оформили зал, поставили гроб с телом, туда шли люди попрощаться с актёром, и, по воспоминаниям очевидцев, «шли буквально колоннами». Потом окольными путями его «тайно» провезли на Северное кладбище.
… После похорон в народе пошла гулять версия, что Павел Луспекаев во время прощания лежал в гробу и… улыбался. Так это было или нет, но Евгений Весник написал в своих воспоминаниях: «Когда мне сказали, что он лежал с улыбкой на лице, я подумал: так и должно было быть. Через какие физические страдания и творческие муки нужно было ему пройти, чтобы умереть с улыбкой!»
Такова история жизни и смерти человека, который одной-единственной ролью вошёл в историю и как великий актёр, и как человек с несгибаемой волей. И память о нем живёт не только в зрительских сердцах. Отныне российские таможенники считают Верещагина своим символом. В его честь назван приписанный к порту Владивосток таможенный патрульный корабль «Павел Верещагин», стоят памятники Верещагину – в Кургане, Луганске, а в феврале 2014 года монумент высотой почти 2,5 метра открыт в московских Филях – рядом со штаб-квартирой Федеральной таможенной службы. Бронзовый Павел Луспекаев запечатлён с маузером в руке на баркасе контрабандистов. Ниже выбита знаменитая фраза его героя: «Я мзду не беру, мне за державу обидно!»
.jpg)
.jpg)
Автор: Андрей КОЛОБАЕВ
Совместно с:
Комментарии