Пиррова победа генерала Брусилова

Сто лет назад русская армия начала наступательную операцию, которая вошла в историю как Брусиловский прорыв

4 июня (22 мая по ст. ст.) 1916 года армии русского Юго-Западного фронта (ЮЗФ), которым командовал генерал-адъютант Алексей Брусилов, нанесли мощный удар по позициям австро-венгерских войск и Южной германской армии на направлении Луцк – Ковель. В классической военной истории это сражение Первой мировой войны, одно из самых ожесточённых и затяжных, значится как Луцкий прорыв. Но публике больше понравился запущенный газетами лихой оборот про Брусиловский прорыв.

Первоначально русским войскам сопутствовал значительный успех: артиллерия мощно отработала по батареям противника и окопам первой укреплённой полосы, позволив ударным группам фронта проломить эшелонированную оборону противника. Австро-венгерские войска стали отступать, только пленными потеряв за первые пять дней боёв, по версии генерала Брусилова, «1240 офицеров, свыше 71 000 нижних чинов». Был взят Луцк. Но вот немцы не дрогнули, так и не дав русским войскам овладеть Ковелем. По данным историка-архивиста Сергея Нелиповича, все четыре армии Брусилова к началу наступления располагали примерно миллионом солдат и офицеров, из них 223 тысячи – обученный запас для непосредственного пополнения частей. Ещё 115 тысяч солдат Брусилова были… безоружны: винтовок всё ещё не хватало! Противник же реально мог противопоставить войскам Брусилова 622 тысячи бойцов, хотя «мы считали, – писал Брусилов, – что перед нами находятся австро-германцы силою в 450 тысяч винтовок и 30 тысяч сабель». А тут ещё и разведка «сообщила нам, что в тылу у неприятеля резервов почти нет», – хотя противник располагал резервом в 56 тысяч бойцов. Так что с оценкой неприятеля русские штабы «промахнулись» почти на треть, не выявив у него ещё около 200 тысяч штыков и сабель. Ещё Брусилов признал, что вражеская «артиллерия была более многочисленна по сравнению с нашей, в особенности тяжёлой, и, кроме того, пулемётов у него было несравнимо больше, чем у нас».

Сил едва хватило на учинение прорыва, вспоминал начальник штаба 8-й армии генерал Балуев, но вот «дальше для использования не было уже ни сил, ни средств». Вскоре наступление превратилось в самоистребление: генералы тупо бросали полки в бессмысленные лобовые атаки на хорошо укреплённые вражеские позиции, наши войска захлебнулись своей же кровью. «Мы последовательно губили русскую военную силу под Ковелем… – с горечью писал генерал Зайончковский, командовавший 30-м армейским корпусом, – мы пять раз били в одно место… Можно было рассчитывать на успех второго, может быть, третьего штурма после неудачи первого, но вести их пять на протяжении пяти месяцев…» Из сводок штаба ЮЗФ следует, что за время операции войска фронта потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести 1 446 334 человека, в том числе 18 790 офицеров. Но по хранящимся в РГВИА материалам фонда «Штаб Верховного главнокомандующего (Ставка)» историк Нелипович высчитал: уже к концу октября потери войск Брусилова достигли 1 миллиона 650 тысяч человек! Зато было объявлено об отнятии у противника территории в 25 тысяч квадратных вёрст, захвате 417 тысяч пленных и потере противником до двух миллионов человек. На деле противник потерял в 2,5 раза меньше – около 790 тысяч своих солдат: тоже немало, но уже не так катастрофично. Трагичнее, что все наши потери оказались бесцельны: и глубокого прорыва в тыл противника не вышло, и никаких стратегических задач наступление не решило, уже в первый месяц поглотив все стратегические запасы и резервы других фронтов.

Зачем вообще всё это было нужно? Идея перехода в общее наступление принадлежит генералу Алексееву, начальнику штаба Ставки, 24 марта (6 апреля) 1916 года представившему Николаю II доклад с обоснованием необходимости взять стратегическую инициативу в свои руки. Ссылаясь на данные разведки, генерал Алексеев утверждал: как только установится хорошая погода, немцы начнут наступление на русском фронте, и потому их надо упредить, самим перейдя в наступление армиями всех трёх фронтов. Замысел получил окончательное оформление на совещании Ставки в Могилёве 1 (14) апреля 1916 года. Операция ЮЗФ поначалу замышлялась как вспомогательная, главный удар должен был наносить Западный фронт. Только все эти планы штаб Алексеева строил, как сообщает фундаментальный труд «Военная разведка России», «исходя из ложных посылок»: русской «разведке не удалось вскрыть план противника на кампанию 1916 г., как впрочем, и на предшествовавшие кампании…».

Сведения, полученные разведкой о планах немцев на Восточном фронте, оказались дезинформацией: германский Генеральный штаб (как и австро-венгерский) исключал любые наступательные операции против России в 1916 году. К тому времени российская армия едва оправилась от катастрофических потерь «Великого отступления» 1915 года, и наступление не соответствовало интересам России, никак не улучшая её стратегических позиций. Но позиционная война не давала возможности проявить себя целой когорте придворных генералов, и вот тут своего не упустил Брусилов, лихо выдавший на совещании в Ставке про бодрый наступательный дух, который якобы бурлит в войсках, про всеобщую жажду немедленного «наступления от всего сердца»… Как он бодро писал потом, «дело сводилось, в сущности, к уничтожению живой силы врага, и я рассчитывал, что разобью их у Ковеля, а затем руки будут развязаны, и куда захочу, туда и пойду». Куда, зачем, с какой целью и с какими ресурсами – такие мелочи совершенно не занимали придворного гвардейца-конника, полком и бригадой никогда не командовавшего, зато 26 лет проведшего на Шпалерной – в манежах Офицерской кавалерийской школы, сделавшего карьеру исключительно благодаря протекции и связям при дворе. За день до начала наступления этот Алексей Брусилов указывал генералу Каледину: надо просто идти напролом, «риска никакого нет; ну а если и есть риск, то без него на войне не обойдёшься», так что «нужно всё ставить на карту и без оглядки…». Всё и поставили, истребив цвет русской армии – последние остатки кадровых офицеров довоенной выковки, командовавших ротами и батальонами, а попутно – и последних кадровых унтеров. От этой страшной потери деморализованная русская армия уже не оправится. А ещё это бездарное самоистребление окончательно подорвало престиж правящей династии, вызвав бурное негодование общества, тут же обострился политический кризис, вылившийся в конечном счёте в февральско-мартовский переворот 1917 года…

За эту наступательную операцию император Николай II наградил командующего Юго-Западным фронтом Алексея Брусилова Георгиевским оружием с бриллиантами.