Автор: Владимир ВОРОНОВ Совместно с:
25.07.2015
КАК ИСПЫТЫВАЛИ ПЕРВУЮ СОВЕТСКУЮ АТОМНУЮ БОМБУ
29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне была взорвана первая советская атомная бомба – РДС-1. Как выяснилось уже в наши дни, полноценный документ, который должен был санкционировать эти испытания и определить персонально за них ответственного, так и не был подписан. Хотя проект соответствующего постановления Совета Министров СССР («Об испытании атомной бомбы») и был подготовлен, отвечавший за атомный проект Лаврентий Берия не рискнул вставить туда свою фамилию, вообще убрав пункт о персональной ответственности.
Были большие сомнения, что бомба сработает, а подставлять свою голову под карающий сталинский топор товарищу Берии отчего-то очень не хотелось. В таком виде документ и ушел на визирование Сталину. Сталин документ тоже не подписал, прекрасно поняв хитромудрые маневры своего Лаврентия: «Боишься провала, отвечать не хочешь, а хочешь, чтобы товарищ Сталин подписал? Но товарищ Сталин тоже не дурак и ничего на себя принимать не будет…»
В итоге, не оставив на документе ни малейшей пометки, Сталин вернул его обратно, дав Берии лишь устное и обтекаемое указание: лети-ка, друг мой ситный, на полигон… Имелось в виду: лети и взрывай, но ничего я тебе на сей счет визировать не буду. И вот 26 августа 1949 года Лаврентий Павлович оформляет протокол заседания Специального комитета при Совете Министров СССР «Об испытании первого экземпляра атомной бомбы», в котором говорится о принятии на заседании Спецкомитета внесенного Ванниковым, Курчатовым и Первухиным проекта постановления Совмина «Об испытании атомной бомбы» и представлении его на утверждение Сталину.
Приложив к этой выписке пресловутый проект, Берия в очередной раз запустил его Сталину, мудро подписав лишь выписку, сам же проект пресловутого постановления не завизировал: я не я, и корова не моя. Но товарищ Сталин и на этот раз от ответственности уклонился: вы уж там как-нибудь сами взрывайте, а мы тут посмотрим… На другой день Берия вылетел на полигон.
К моменту первого испытания Семипалатинский полигон представлял комплекс из трех зон: собственно опытное поле, жилой городок и опытно-научная часть с полевым аэродромом. Опытное поле – округлая площадка радиусом 10 километров с 30-метровой башней в центре – на этой башне и установили взрывное устройство. У подножия башни – сборочный цех, по всей длине которого были проложены рельсы, над которыми перемещался подъемный кран, компоненты для сборки бомбы доставлялись автотранспортом с промежуточного склада.
У торца цеха грузовой лифтовый комплекс: тележка с бомбой по рельсам подавалась в кабину лифта, который поднимал его уже на площадку башни. Само здание сборочного цеха было двухэтажным: первый этаж – собственно цех и мастерские, второй – комната охраны и опоясывающая цех изнутри галерея, с которой охрана обозревала все помещение.
В двенадцати секторах вокруг башенной конструкции разместили различные приборные сооружения, предназначенные для измерения параметров взрыва. Основную часть измерительной аппаратуры – только регистрирующих приборов было до двух сотен, да еще несколько тысяч датчиков – и оптические приборы наблюдения разместили северо-восточнее и юго-восточнее «атомной» башни в специальных бетонных казематах, именуемых в обиходе «гусями»: из-за своей своеобразной конструкции эти сооружения издали внешне походили на гусиную голову.
В основной части казематов, обшитых изнутри толстыми свинцовыми плитами, размещалась собственно аппаратура и автономные источники питания для нее – аккумуляторы, а датчики были помещены в контейнеры, установленные в стальные башни, установленные на десятиметровый бетонный каркас над казематами. Все это управлялось с центрального командного пункта по кабелям.
Также в этих секторах находились испытательные площадки, где разместили полный комплект военной техники, состоявшей тогда на вооружении Советской армии, возвели полевые инженерные укрепления – систему противопехотных и противотанковых минных полей, окопы, траншеи, блиндажи, долговременные огневые точки, ходы сообщения и т. п.
Там были сектора пехотный, бронетанковый, артиллерийский, авиационный – с выставленными самолетами, железнодорожный – с паровозами и вагонами, интендантский – с блиндажами, набитыми армейским обмундированием. Все это полагали испытать в условиях полноценного атомного взрыва, чтобы выявить, какое реальное воздействие он окажет на боевую и гражданскую технику, на вещевое имущество и т. п.
Был и «жилой» сектор: специально выстроенные близ эпицентра кирпичные четырехэтажные здания должны были имитировать городскую застройку – надо же было, что называется, из первых рук узнать, как на город будет воздействовать ядерный взрыв. В одном из секторов располагался и «живой уголок»: там разместили «биоточки» с подопытными животными, на которых планировали изучить воздействие всех поражающих факторов атомной бомбы – ударной и тепловой волны, радиации.
Судя по отчетным документам Министерства здравоохранения, в этом «живом уголке» было выставлено 1538 животных, в том числе 417 кроликов, более 170 овец и коз, 64 поросенка, 129 собак, 375 морских свинок, 380 белых мышей и крыс. Непосредственно перед испытанием на одну из «биоточек» доставили еще и двух «сверхплановых» верблюдов, добытых в соседнем казахском ауле.
КП, зашифрованный в документах как «сооружение 12П», возвели на границе опытного поля – в 10 километрах от планируемого эпицентра взрыва. Обитаемый сектор полигона разместили в 60 километрах от эпицентра: там располагался жилой городок, административные объекты, склады, автопарк, опытно-научный центр, лабораторные корпуса, полевой аэродром и, разумеется, воинские части, приданные для охраны и обслуживания полигона.
Опытное поле охранял отдельный батальон полного состава – четыре роты, по периметру поля – 12 застав, все вокруг опутано сложной системой проволочных заграждений. Охрану каждого поста осуществляли с двух вышек, каждая из которых была телефонизирована, по ночам по обе стороны каждой из застав высылались парные патрули, которые с доведенной до автоматизма регулярностью проходили вдоль заграждения от «своей» заставы до границы соседней, обменивались со встречным патрулем условным паролем, затем менялись с ним специальными контрольными жетонами и возвращались обратно.
Возле каждой заставы были вырыты полноростовые траншеи для ведения круговой обороны, в которых постоянно дежурили автоматчики и пулеметчики, готовые по приказу офицера открыть огонь на поражение по любой цели. Схожим образом была устроена охрана и всего объекта, включая жилую зону, которую несли уже другие подразделения: заставы, полосы заграждений из колючей проволоки, оборонительные траншеи и доты, огромное количество контрольно-пропускных пунктов, разъездные и пешие патрули, постоянная проверка специальных пропусков. При этом офицеры и солдаты охраны (по крайней мере, того батальона, который охранял опытное поле, жили не в благоустроенных казармах, а в землянках).
Как позже писал один из участников испытаний, «если бы они не удались, нас бы всех расстреляли». Но они удались. Сразу после взрыва Курчатов, застыв, выдал лишь единственное: «Вышло!» Стоявший рядом Берия кинулся обнимать Курчатова и Харитона.
Как вспоминали очевидцы, Берия обнимал и целовал их в лоб и, словно в трансе, шептал, заглядывая им в лица: «Было бы большое несчастье, если бы не вышло! Было бы очень большое несчастье, если бы не вышло! Было бы очень…» Когда Берия позвонил Сталину, он спал. Потребовав разбудить вождя, Берия сообщил ему: «Она взорвалась! Как у американцев!» И услышал в ответ раздраженное: «Я уже знаю».
На другой день на имя Сталина ушел доклад, написанный лично Берией – в единственном экземпляре и от руки, подписанный также Курчатовым:
«Товарищу Сталину И. В.
Докладываем Вам, товарищ Сталин, что усилиями большого коллектива советских ученых, конструкторов, инженеров, руководящих работников и рабочих нашей промышленности, в итоге 4-хлетней напряженной работы Ваше задание создать советскую атомную бомбу выполнено. Создание атомной бомбы в нашей стране достигнуто благодаря Вашему повседневному вниманию, заботе и помощи в решении этой задачи».
Далее шел отчет о том, что «получен впервые в СССР взрыв атомной бомбы, исключительной по своей разрушительной и поражающей силе мощности». Правда, на деле вышло не совсем «как у американцев»: реальная мощность взрыва первой советской атомной бомбы оказалась много меньше расчетной…
Автор:
Владимир ВОРОНОВ
Совместно с:
Комментарии