ДЕПРИВАТИЗАЦИЯ 2024?

ФОТО: 2GIS.RU

В России набирает обороты волна передачи крупных частных активов в госсобственность. Количество громких дел, в которых Генпрокуратура оспаривает результаты приватизации 1990-х, исчисляется десятками. Такое давление на бизнес отчасти направлено на возвращение домой российских компаний, головные холдинги которых ещё находятся в зарубежных юрисдикциях. Однако аргументы, которые использует Генпрокуратура, говорят о более широкой кампании, которую многие СМИ уже называют новой национализацией.

Так, в конце марта Генпрокуратура решила обратить в доход государства акции крупнейшего в стране производителя макаронных изделий – АО «Макфа», куда входят 30 компаний, и чья ежегодная выручка превышает 31 млрд рублей. В ведомстве посчитали, что эти предприятия имеют коррупционное происхождение, поскольку их бенефициары Михаил Юревич и Вадим Белоусов занимались бизнесом, работая в органах госвласти. Юревич с 2000 по 2005 год был депутатом Госдумы, затем до 2010 года возглавлял Челябинск, а впоследствии до 2014 года – Челябинскую область. Белоусов с 2011 по 2023 год был депутатом трёх созывов Госдумы. Сейчас оба в бегах из-за уголовного дела о взятках. Однако часть активов они успели перевести в офшоры и теперь через третьих лиц продолжают контролировать бизнес и получать прибыль.

Естественно, что реальная перспектива возвращения прибыльного предприятия из рук коррупционеров в руки государства вызвала широкий общественный резонанс, поскольку многие посчитали, что речь идёт о реставрации советской экономической модели. Но так ли это на самом деле? Об этом мы побеседовали с генеральным директором АО «Череповецкий литейно-механический завод» Владимиром Боглаевым.

– Владимир Николаевич, можно ли назвать процесс пересмотра итогов приватизации 90-х, который мы сейчас наблюдаем, новой национализацией, как его позиционируют СМИ?

– Давайте всё-таки отличать ту информационную повестку, которую нам представляют, от реальных действий и целей, которые мы с вами наблюдаем.

То, что часть активов, которые так или иначе были переданы или попали в руки бизнеса в 90-е годы, сегодня не только не работают на благо нашей страны, но даже зачастую используются во вред – это факт и, наверное, с этим надо было что-то делать. Ведь наш народ долгое время жил с пониманием того, что в 90-е годы произошёл невероятный акт несправедливости – передача огромных активов страны в виде предприятий, недр, холдингов, заводов, комбинатов в руки достаточно случайных людей. И этот факт несправедливости, он, конечно, очень сильно всех напрягал и раздражал. Поэтому когда стала появляться информация о том, что происходит что-то, что исправляет некоторые вопиющие акты несправедливости прошлых лет, это не могло не вызвать поддержку.

Вопрос в другом: какое государство получило какие активы и какую собственность? А государство – это кто? Государство – это что?

ИЛЛЮЗИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ

– В нашем случае, наверное, государство – это бизнес, наделённый властью?

– Напомню, что мы живём в государстве победившего капитализма. И именно этот строй выдвигает наверх людей, которые управляют нашим государством. В какой-то момент люди, которые ждали большей справедливости, узнают, что у несправедливого владельца ранее похищенных из страны активов эти активы наконец-то изымаются. То есть как бы это лучше сказать – у соседа сдохла корова. Потом мы узнаем, что у другого соседа сдохла корова. И где-то у тех людей, у которых коровы нет, появляются мысли: это очень даже хорошо. Есть такая особенность у части нашего населения. Но тут я бы хотел испортить радость тех, кто радуется сдохшей корове. Дело в том, что эта корова не сдохла. Она просто перешла к другому соседу. Или сосед её увёл. И у кого раньше была одна корова, теперь две коровы. Но к этой корове народ России не имеет никакого отношения: ни к мясу, ни к молоку. Я условно говорю.

– То есть если активы той же «Макфы» перейдут в доход государства победившего капитализма, то рядовые россияне не почувствуют разницы от перемены собственника? Макароны не подешевеют?

– Я даже не знаю, как относиться к «Макфе», потому что информация, которая про них выдаётся, какая-то странная.

В частности, там шёл разговор о 100 трлн рублей активов, которые, якобы, заморожены. Но учитывая величину этих активов, вероятно, это какая-то первоапрельская шутка, потому что если 100 трлн можно было за 30 лет кому-то насоздавать, то возникает вопрос: а государство, в котором это всё происходило, оно вообще все эти годы куда смотрело? Каким образом это могло происходить? И если это могло происходить в «Макфе», что мешало этому происходить в других компаниях, похожих на эту? Мы же не меняем форму государства. То есть мы как были капитализмом, так и остались. Про какую передачу, какому государству мы с вами говорим?

– Ну, ладно макароны. А передача в собственность государства заводов Челябинского электрометаллургического комбината (ЧЭМК) – крупнейших в стране производителей ферросплавов, используемых при изготовлении высококачественной стали для военной техники, жароупорных авиационных двигателей, ударопрочных стволов вооружений и бронебойных снарядов – тоже банальный передел? Производство имеет стратегическое назначение. Разве здесь тоже иллюзия знакомой нам по учебникам истории национализации, где «земля – крестьянам, заводы и фабрики – рабочим»?

– Подождите, кто-то вообще здесь упоминал про рабочих? Более того, насколько я сейчас помню, уже озвучено то, как будет происходить работа с активами изъятых заводов ферросплавов. То есть из рук частного собственника, плохого или хорошего, эти активы переданы не государству, а акционерному обществу, которым владеет государство. Уже сейчас нам говорят о том, что в ближайшее время 75% этих активов, которые переданы в управление государственной компании, будут реализованы некоему инвестору. Опять-таки частному собственнику.

Дальше для меня возникает простой вопрос: с точки зрения обывателя – а что изменилось для меня конкретно после передачи активов из рук одного собственника в руки другого?

– Да ещё и при большой моральной поддержке населения.

– Поэтому я рекомендую без эмоций спокойно относиться к тому, что мы сейчас видим. Ведь нет ничего проще, чем получить моральную поддержку, когда говорят о том, что, мол, мы исправляем несправедливость предыдущих лет. А вот насколько то, что происходит, это исправление несправедливости – я бы не торопился в оценках.

ГОССОБСТВЕННОСТЬ ПО-БЕЛОРУССКИ

– Но ведь у нас перед глазами есть пример – Белоруссия. Там, с одной стороны, сформирована «рыночная модель» экономики, а с другой стороны, существует тотальный государственный контроль практически во всех производственных сферах. Более того, именно государство, а не какой-нибудь олигарх или эффективный менеджер, несёт ответственность за урегулирование трудовых отношений, соблюдение антимонопольного права, за обеспечение социальных гарантий в сфере образования, науки, культуры, здравоохранения, ЖКХ и так далее. И не просто несёт ответственность, а обеспечивает жизнеспособность общества.

– В Белоруссии действительно компании управляются государством и существует, скажем так, квазиобщественная собственность на средства производства. Почему квази? Потому что нет конкретного частного собственника, который распоряжается активами, принадлежащими государству. И так или иначе эти активы работают не на пользу отдельно взятого собственника, а на государство, которое представляет интересы населения страны. То есть это, конечно, не советская республика, но и не то, что можно назвать царством капитала.

– Наверное, потому, что в 1990-е Белоруссия избежала массовой приватизации госпредприятий, недр и природных ресурсов. Кооперативы там тоже не прижились. Достаточно вспомнить, как в начале 1990 года Лукашенко при помощи подчинённых ему силовых структур уничтожил империю первого и последнего белорусского олигарха Сергея Брюккера «Метроном», которая, как спрут, запустила щупальца повсюду, где крутились большие деньги – от строительства до банковской сферы. Конечно, это не означает, что сегодня в Белоруссии нет миллионеров и миллиардеров. Но, по крайней мере, можно предположить, что крупный бизнес не лезет в политику, не светится в общественной жизни и вряд ли имеет какое-либо влияние на руководство страны?

– Кстати, это одна из причин, почему у нас очень сложно идут союзные проекты. Это именно разница формаций наших двух государств. Сложно объединить в одной стране две системы: капиталистическую, с одной стороны, и другую систему, которая, в общем-то, построена в той или иной общественной форме.

– У нас в России существует хотя бы одно предприятие, которое можно назвать предприятием под государственным контролем со всеми вытекающими отсюда обязательствами государства перед обществом?

– Знаете, я не думаю, что какое-то из предприятий можно к этому отнести. Правила выживания бизнеса в России не позволяют таким предприятиям выживать. Даже если они будут работать эффективно, система будет выдавливать эти предприятия с рынка. Это, к сожалению, так.

Для того чтобы что-то менялось, необходимо изменение формации. А формации, как правило, меняются при том или ином виде смены государственного строя. Поэтому надеяться на то, что вы поменяете формацию без смены строя, наверное, это глупо и наивно.

– При сложившихся в нашей стране условиях и обстоятельствах это же практически невозможно.

– Скажем так, невозможно. Поэтому я не очень бы рекомендовал сейчас населению радоваться изменению собственников предприятий.

ПОЧЕМУ МАШИНОСТРОЕНИЕ НЕ МАКАРОНЫ

– А вы не опасаетесь, что ваш завод постигнет участь макарон? Ведь он тоже может кому-то приглянуться, и его сначала национализируют, а потом отдадут какому-нибудь инвестору?

– Что касается машиностроения в стране, то слово «успех» нужно отнести к тому заводу, который до сих пор работает и не разорился. Да, мы не разорились до сих пор, хоть и для выживания больших оснований тоже не было. Если говорить о том, как работают сегодня предприятия машиностроения – они с трудом обеспечивают возможность выплаты заработных плат, налогов и затрат на модернизацию. То есть прибыль нулевая. Это если говорить о смене акционеров.

Наше предприятие, например, с 2003 года не смогло выплатить акционерам ни одной копейки дивидендов. Поэтому с точки зрения возможного рейдерства сразу возникает вопрос: а вы для чего хотите завод забрать? Всё, что можно с него получить – это срезать станки на металлолом, и с этого получить одну копейку.

– Но ведь есть ещё земля, на которой стоит завод. Вот, к примеру, Роскосмос активно избавляется от непрофильных активов. Предприятия Роскосмоса скупают девелоперы под застройку территорий коммерческой недвижимостью.

– Нет. Это не так просто. Такая земля нужна где-нибудь в крае Краснодарском или на Ставрополье. А земля где-то в промзоне Череповца – не тот актив, ради которого кто-то будет мараться.

ЖДАТЬ ЛИ ТРАНСФОРМАЦИЮ?

– Если сейчас происходит банальный передел собственности, то понятно, что никаких позитивных экономических изменений, которые мы смогли бы ощутить на себе, ждать не стоит. Наверное, для того чтобы реально начать поднимать экономику, нужны какие-то другие механизмы?

– Есть разного рода эксперты, которые предлагают применить тот или иной механизм достижения чего-то. Мы с вами слышим о каких-то целях и считаем, что если кто-то не может достигать эти цели, которые нам декларируют, то просто потому, что не знает, как этого достичь. И возникает предложение: если мы сделаем так-то и так-то – планирование или ещё что-то, мы этих целей достигнем.

Но дело в том, что эти механизмы и предложения не востребованы руководством. По одной простой причине: они не просто бесполезны для руководства, они вредны для руководства. Почему? Потому что те цели и установки, о которых мы слышим с экранов телевизора, не соответствуют реальным целям и установкам, которые существуют у тех, кто сегодня находится у власти.

На мой взгляд, ситуация, которая возникла после начала СВО, в принципе, заставляет менять именно не подходы, а саму целевую установку. Вопрос: насколько в ближайшее время будут скорректированы целевые установки развития страны. И вот если они будут скорректированы, то могут быть востребованы те или иные предложения и, возможно, будет востребована смена тех или иных кадров.   

– А кадры под новую целевую установку развития страны у нас на сегодняшний день есть?

– Кадры и специалисты в стране, безусловно, имеются. Просто они сейчас под действующие цели и задачи не востребованы.

– Как можно понять, что в стране что-то действительно начало меняться?

– Вот сейчас будут те или иные изменения или не будет тех или иных изменений в кадровом составе правительства. И по тому, как будут меняться или не будут меняться фамилии в составе правительства, мы поймём, ожидать ли изменения курса страны или всё останется, как прежде.

Челябинский металургический комбинат

– Совсем как прежде-то, наверное, не будет. Посмотрите, какое движение сейчас наблюдается вокруг миграционной повестки – активизировались и депутаты, и силовики. Количество арестов и посадок просто зашкаливает.

– Давайте не будем отвлекаться на негодные объекты. Попытки манипулировать общественным мнением для того, чтобы скрыть реальные цели и задачи – это нормальная ситуация любого политика в любой стране. И если где-то эмоционально нам что-то преподносится, это для того, чтобы вы отвлеклись от реальной главной задачи, которая сейчас где-то кем-то выполняется.

– От чего нас таким образом отвлекают?

– От того, что реально сейчас будет происходить в стране.

– К чему нам опять готовиться?

– Что значит – к чему готовиться? Вы не можете сейчас повлиять на то, что происходит в стране. По многим причинам. Сейчас на кулуарном уровне происходит борьба за то, будет ли изменён курс и как он будет изменён.

– Сложно будет донести до власти наши чаяния, поскольку между народом и властью обратная связь практически отсутствует. Или есть варианты?

– Есть. Например, Московский экономический форум – это легальная открытая площадка, которая, по большому счёту, формирует некоторое информационное давление на эту борьбу и поддерживает ту часть власти, которая настроена на изменение этого курса.

– А разве таковая часть власти имеется?

– Безусловно.