РУССКИЙ ДЖЕЙМС БОНД В ЛОГОВЕ НАПОЛЕОНА

ФОТО: WIKIPEDIA.ORG

Тот, кто работает на врага, – тот шпион, а кто за нас – тот разведчик. Мы уже давно привыкли к такой постановке вопроса, и мы знаем и помним многих наших выдающихся разведчиков: Рихарда Зорге, Рудольфа Абеля, Кима Филби и др.

К сожалению, имя Александра Чернышёва в этом ряду упоминается нечасто. И его мало кто знает. А зря. Образ лихого вояки и легкомысленного повесы был прекрасной маской для умного и расчетливого разведчика, оказавшегося при особе самого Наполеона, и он передавал в Санкт-Петербург сведения, значение которых трудно было переоценить в условиях надвигавшейся на Россию войны.

Александр Чернышёв, камер-паж императора Александра I, в 21 год удостоился чести войти в посольскую свиту графа Петра Александровича Толстого. Миссия отбывала в Париж 31 августа 1807 года. Но русский император, похоже, рассчитывал на молодого офицера в задачах, далеко выходящих за круг официальной дипломатии. Ему было поручено лично передать Наполеону письмо от российского государя. И, разумеется, хозяину Тюильри его должен был представить сам посол.

КАК ПОНРАВИТЬСЯ НАПОЛЕОНУ

Император французов, пребывая в добром расположении духа, бывал весьма разговорчив. В тот день он вспоминал действия корпуса маршала Нея в ходе Прусской кампании. Когда взгляд его упал на Чернышёва, он, удивленный видом двух новеньких наград на мундире молодого человека, спросил:

– А, вы – один из моих недавних врагов! Где вы заслужили эти кресты? 

Чернышёв без смущения ответил:

– При Аустерлице и Фридланде!

Тема, интересная обоим, была найдена, и Наполеон продолжил расспросы. Чернышёв отвечал с достоинством и порою осмеливался возражать первому полководцу мира. Граф Толстой, раздосадованный непринужденностью своего подопечного, подавал ему знаки, чтобы тот умерил пыл, но Чернышёв их не замечал. Или делал вид, что не замечает…

Наполеону суждения Чернышёва и его открытость понравились настолько, что разговор продолжался более часа. С тех пор он оказывал молодому человеку особую благосклонность и в ответе русскому императору упомянул его с похвалой.

Чернышёв пробыл в шумном и прекрасном Париже всего 11 дней. Однако, произведя благоприятное впечатление на императора, он успел оставить еще и неизгладимый след в столичном высшем свете. Его вспоминали как le beau russe (красавец-русский). В обратный путь он тронулся 17 февраля 1808 года с письмом от Наполеона.

ДОВЕРЕННОЕ ЛИЦО ДВУХ ИМПЕРАТОРОВ

В Санкт-Петербург Чернышёв вернулся 4 марта, а уже через три недели он вновь отправился в Париж, чтобы лично вручить Наполеону письмо Александра о захвате русскими Финляндии. Так молодой офицер стал доверенным лицом двух императоров. В столице, однако, Чернышёв Наполеона не нашел, поскольку тот отбыл в Байонну, куда по его приказу маршал Мюрат доставил испанскую королевскую семью.

Император принял Чернышёва в замке Маррак под Байонной как старого доброго знакомого. Ответа он не давал четыре дня, однако скрасил ожидание приглашением к своему столу – такой честью редко удостаивали даже иностранных послов. Наполеон явно намеревался этим жестом выразить русскому офицеру свое особое расположение.

Подобные детали не ускользают от внимания правителей. И на очередной аудиенции император Александр I заявил, что намерен поощрить склонность своего верного кавалергарда к военному ремеслу. Он сказал, что совершенствоваться ему предстоит… при Наполеоне. С переходом в полное его распоряжение.

Так, Чернышёв стал военным наблюдателем при французской армии, на тот момент лучшей в мире. И он наблюдал за взятием Вены, участвовал в битвах при Асперне-Эслинге и Ваграме. За это он получил от Наполеона крест Почетного легиона.

Всего с 1808 по 1812 гг., по «особенным назначениям» императора Александра I, Чернышёв шесть раз ездил в Париж. Наполеону он очень нравился своим умением, кстати, и весьма умно подавать реплики в разговорах о военном деле, которые просто обожал император французов.

Но Чернышёв не просто льстил Наполеону и подавал реплики, он еще и выполнял важные разведывательные функции.

«ВОЕННЫЙ АГЕНТ» В ПАРИЖЕ

Наполеон обожал Чернышёва и питал к нему глубокую симпатию, о чем не раз говорил в своем окружении, сожалея при этом, что не имеет аналогичного французского офицера при русском императоре, но он и предположить не мог, что в России была сформирована так называемая «Особенная канцелярия» при военном министре Барклае-де-Толли. Штат этой тайной канцелярии был невелик, сотрудников подбирал лично Михаил Богданович, а ее первым директором стал полковник Андрей Васильевич Воейков. И именно Воейков рекомендовал Чернышёва для работы в Париже.

До начала наполеоновского вторжения в Россию оставалось еще немало времени, но в военных кругах Франции и России уже сознавали, что новый вооруженный конфликт между двумя великими державами неизбежен.

Да, в Париже Чернышёв вел, на первый взгляд, легкомысленную светскую жизнь, но на самом деле он имел там ответственную миссию. Он был одним из первых семи русских «военных агентов», направленных Барклаем в главные европейские столицы в качестве сотрудников «Особенной канцелярии», и его задачей был сбор сведений о том, какие силы Наполеон может употребить в грядущей войне, к которой уже активно готовилась Франция.

Выполняя это задание, еще с 1810 года Александр Иванович Чернышёв, по-светски обходительный, черноволосый, со слегка раскосыми глазами, сумел завести в Париже обширные знакомства и связи в самых высших кругах.

Первые донесения от Чернышёва поступили уже в начале августа 1810 года. Это удивительно, но первым источником информации для молодого русского разведчика стал сам Наполеон, с которым они подолгу беседовали в неофициальной обстановке, когда ни о чем не подозревавший император проговаривался о самых секретных вещах. Отличные отношения русского офицера с Наполеоном не были тайной для окружающих, и это позволяло Чернышёву без проблем расширять круг полезных знакомств.

В результате Чернышёву, произведенному 6 ноября 1810 года в полковники, удалось не только «разговорить» самого Наполеона, но и создать в Париже сеть информаторов, в том числе и из числа служащих правительственных и военных учреждений. В частности, «человеком Чернышёва» стал некий Мишель Мишель, работавший в Министерстве военной администрации в дирекции экипировки войск. Этот человек входил в группу, которая раз в две недели составляла лично для Наполеона сводку о численности и дислокации французских войск. Мишель тайно снимал копию с этого документа и передавал ее русскому разведчику.

«ДЕЛО МИШЕЛЯ»

Наполеоновская контрразведка не дремала, и 36-летний Мишель, в конечном итоге, был арестован. Заседание в парижском суде присяжных по «делу Мишеля» открылось 13 апреля 1812 года. Подсудимых было четверо: Мишель Мишель, Луи Саже, Луи-Франсуа-Александр Сальмон и Жан-Николя Мозес по прозвищу «Мирабо». Эти люди обвинялись в передаче разведывательных данных агентам из России.

И, конечно же, Мишель в свою защиту стал говорить о том, что он не передавал агентам из России никаких государственных тайн. Он утверждал, что все передаваемые данные он придумывал.

Такая линия защиты, однако, не убедила председателя суда, и Мишель был приговорен к смертной казни. Саже и Сальмона, несмотря на то, что генеральный прокурор был убежден в их виновности, присяжные оправдали, поверив в манипуляции со стороны Мишеля, который якобы просил у них данные, чтобы информировать некоего поставщика обмундирования Дельпона, с которым он сотрудничал. Но выяснилось, что никакого Дельпона не существовало, то есть его Мишель просто выдумал. А носивший секретные документы к переплетчику бедняга Мозес вообще оказался безграмотным, и он передавал данные о состоянии наполеоновских войск господину Мишелю, потому что тот сказал, что у него родственник служит в армии, и ему необходимо знать, жив он или мертв.

Это вообще был довольно странный процесс, наивность решений которого до сих пор вызывает удивление. Но он был открытым и чрезвычайно шумным, а посему складывается впечатление, что он был необходим Наполеону в качестве одного из доказательств «черных замыслов» России и оправдания своего окончательного разрыва с ней.

В любом случае, приговоренный к смертной казни Мишель был казнен 1 мая 1812 года. А освобожденные Саже и Сальмон уже 5 мая вновь были заключены в тюрьму в качестве «государственных преступников», а эта формула позволяла в годы Первой империи содержать человека в заключении без суда неограниченное время. То есть, получается, что они добились оправдательного приговора от присяжных заседателей, но ни в чем не убедили наполеоновский режим. И они содержались под стражей аж до 1814 года, и сделало их свободными только вступление союзных войск в Париж. А вот следов простодушного Мозеса по прозвищу «Мирабо» архивы вообще не сохранили.

КАК ВСЕ БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ

Все, что было изложено выше касательно «дела Мишеля», – это французская версия. Отметим, что полковнику Чернышёву шел в то время только 26-й год. Добавим также, что ему удалось войти в доверие еще и к директору топографической канцелярии Наполеона, готовившей для императорской армии военные карты. Конечно же, столь активная деятельность русского офицера (по сути, резидента) не могла оставаться незамеченной французской контрразведкой и полицией. За Чернышёвым установили постоянное наблюдение, которое он, конечно же, заметил. Арестовать его не смели – он считался дипломатом. Но могли устроить любую провокацию, например, просто взять и убить где-то на улице… Как бы то ни было, всю ночь перед отъездом из Парижа Александр Иванович жег в камине бумаги, способные хоть как-то скомпрометировать его, а поутру он поспешно отбыл в Санкт-Петербург.

И вот тут произошло самое странное. Бегство якобы было столь стремительным, что Чернышёв не успел проверить, не завалилась ли куда какая-нибудь случайная бумажка. А она завалилась: во время обыска в квартире русского разведчика французская полиция нашла под ковром… записку от Мишеля.

Советский историк Е.В.Тарле в свое время написал об этом так: «Торопясь с отъездом, Чернышёв забыл приказать поднять ковры в своих комнатах. Как только он уехал, французская полиция явилась в дом. Под одним из ковров около камина было найдено письмо, писанное рукой Мишеля, каким-то образом туда завалившееся. Мишель был немедленно арестован».

А с французской стороны с самого начала сыпались упреки: якобы это грубейшая и непоправимая ошибка личного посланника русского императора, скандальная ситуация, непростительная для разведчика такого уровня и т.д. и т.п. А некоторые историки пошли и дальше: якобы Чернышёв и не принадлежал вовсе к числу серьезных разведчиков. Ну как, в самом деле, можно было так «подставить» своего самого ценного агента?

Короче говоря, потрясающий успех французской контрразведки! Предатель Мишель поплатился за измену головой. Враждебные происки русских разоблачены…

Но так ли это было на самом деле?

На наш взгляд, найденная записка была явной фальшивкой, провокацией французской тайной полиции. И никакой оплошности опытного русского разведчика не было и в помине. А до наполеоновского вторжения в пределы России оставались считаные месяцы…

Кстати, оригинал этой пресловутой записки, на которую все ссылаются, обнаружить не удалось. И складывается впечатление, что не только историки, но и современники тех событий излишне много внимания уделяли и уделяют истории с ее «случайным» обнаружением. Скорее всего, эту поистине детективную деталь запустил в дипломатические круги министр иностранных дел герцог де Бассано, дабы не раскрывать факт длительного наблюдения французских агентов за Чернышёвым и русским посольством.

Доказательств этому нет и быть не может. Но вот как тогда быть с такой нестыковкой? В исторической литературе широко бытует мнение о том, что Чернышёв спешно покинул Париж 14 февраля по старому стилю (26 февраля по новому стилю). И якобы вечером того же дня, либо утром следующего дня, французские агенты устроили в его жилище тщательный обыск, в ходе которого и была обнаружена злополучная записка. Однако Чернышёв не мог покинуть Париж ни 14 (26), ни 15 (27) февраля хотя бы потому, что 17 (28) февраля 1812 года у него была аудиенция у Наполеона, на которой император французов в течение трех с половиной часов говорил о возможности урегулирования спорных вопросов между двумя державами.

НЕСЕРЬЕЗНЫЙ РАЗВЕДЧИК?

Министр иностранных дел герцог де Бассано написал 3 марта 1812 года очень ядовитое письмо русскому послу в Париже князю А.Б. Куракину: «Я слишком хорошо знаю, господин посол, чувство чести, которое вас отличало в течение всей вашей долгой карьеры <…> Его Величество только что дал графу Чернышёву доказательство своего доверия, имея с ним долгую и непосредственную беседу; император был тогда далек от мысли, что он разговаривает со шпионом и с агентом по подкупу».

Из приведенного выше текста видно, что Наполеон, конечно, сильно лицемерил, ибо было общеизвестно, что он прекрасно знал цену разведке, сам охотно пользовался ее услугами, лично организовывал и направлял ее деятельность, в том числе и против России.

Совершенно очевидно, что гневная реакция Наполеона по «делу Мишеля» объяснялась главным образом тем, что у него не хватило прозорливости раскрыть в лице молодого русского полковника ловкого разведчика, который своевременно предупредил Россию о его истинных намерениях.

Рано утром 27 апреля (9 мая) 1812 года Наполеон с частью своей свиты выехал из Сен-Клу и отправился в Дрезден. 29 апреля (11 мая) вслед за императором Париж покинул и герцог де Бассано. В тот же день князь А.Б. Куракин составил послание для императора Александра I, в котором он сообщил, что считает себя «уже частным человеком, окончившим свои служебные отношения», и что он в Париже находится «в некоторого рода плену».

До начала войны оставалось всего полтора месяца…

Что же касается Чернышёва, то это не он завербовал Мишеля. Он просто получил этот контакт вместе с «инструкциями по употреблению» от Петра Яковлевича Убри, который осуществил первоначальную вербовку Мишеля задолго до первого приезда Чернышёва в Париж. Но Чернышёв, и в этом ему нужно отдать должное, сразу же оценил огромные перспективы работы с этим источником. Войдя в непосредственный контакт с Мишелем, он резко активизировал его деятельность.

В свою очередь, Мишель организовал все так, что передавал Чернышёву очень ценную информацию. И в силу особой государственной важности добываемых Чернышёвым через различные каналы сведений они докладывались только трем лицам: императору Александру I, канцлеру империи Н.П. Румянцеву и военному министру М.Б. Барклаю-де-Толли.

«Вы удивитесь завтра тому, что я вам передам. Будьте у себя в семь утра. Я бросаю перо, чтобы достать сведения о дислокации Великой армии в Германии на сегодняшний день. Формируется четвертый корпус, состав которого совершенно известен. Императорская гвардия войдет в состав Великой армии. До завтра, М.» – таким было одно из сообщений Мишеля полковнику Чернышеву. Разве это не наиважнейшая информация? Всего же этот «несерьезный разведчик» с августа 1810 года по февраль 1812 года только в адрес военного министра направил 11 донесений общим объемом 370 листов. Это были не только копии карт целого ряда западноевропейских городов и их окрестностей с имеющимися укреплениями, которые поступали от секретаря топографической канцелярии, но и чертежи новых транспортных повозок, появившиеся во французской армии.

Несмотря на то что в ряде французских источников сказано, что «операции, проводимые Чернышёвым, относятся, если можно так сказать, к категории вульгарного шпионажа, то есть к покупке документов у служащих низкого уровня», полковник Чернышёв проводил огромную аналитическую работу. Он внимательно слушал Наполеона, с которым имел беседы в связи с исполнением своих обязанностей адъютанта Александра I. Он был вхож в кабинеты многих сановников и видных государственных деятелей. Его обожали сестры Наполеона Каролина (королева Неаполитанская и жена маршала Мюрата) и принцесса Полина Боргезе, любовником которой, как утверждается, он был. Всю добытую по крупицам информацию молодой полковник обрабатывал и на многих десятках листов пересылал императору Александру I. И это именно он еще в феврале 1812 года доложил в Санкт-Петербург, что «Наполеон уже принял решение о войне против России, но пока выигрывает время из-за неудовлетворительного положения его дел в Испании и Португалии». А главный вывод, сделанный Чернышёвым, был сформулирован так: «Война неотвратима и не замедлит разразиться».

Памятник Александру Чернышеву в Лыткарино, Московская область

Плюс ему удалось раздобыть подробную сводку о составе и расположении французских войск к середине февраля 1812 года (на 44 листах). Он предположил, что первый эшелон армии вторжения может составлять 350–400 тысяч человек, и это было существенно больше имеющихся у России войск, что делало оправданным стратегическое отступление. На самом деле, к моменту вторжения в Россию наполеоновских войск оказалось еще больше. Плюс это именно Чернышёв в беседах с бывшим наполеоновским маршалом Бернадотом, который вскоре стал шведским королем Карлом XIV Юханом, получил твердые заверения в том, что Швеция ни при каких обстоятельствах не будет воевать против России. И Бернадот свое обещание сдержал. И как тут не вспомнить о том, что в 1941 году советский разведчик Рихард Зорге сообщил важную информацию о том, что Япония не нападет на Советский Союз, что позволило перебросить значительное количество дивизий под Москву и выиграть Московскую битву.

* * *

Да, французская контрразведка, в конце концов, сумела «накрыть» разведывательную сеть, сплетенную вокруг русского посольства в Париже, но в феврале 1812 года Александру Ивановичу Чернышёву удалось в последний момент покинуть Францию. Потом он участвовал в войне 1812–1814 гг., дослужился до чина генерал-лейтенанта, вел следствие по делу декабристов, стал сенатором, военным министром, князем и председателем Государственного совета и Комитета министров. Впрочем, это уже совсем другая история.