НОВОСТИ
Путин впервые назвал Навального по фамилии
ЭКСКЛЮЗИВЫ
30.01.2024 20:29 НЕ ЗА ЛЮДЕЙ
89807
12.12.2023 08:43 ПОЙМАТЬ МАНЬЯКА
20518
02.11.2023 08:35 ТРУДНОЕ ДЕТСТВО!
21460
16.10.2023 08:30 ТЮРЕМНЫЕ ХРОНИКИ
24022
13.10.2023 09:14 КОВАРНЫЙ ПЛАН
22409
sovsekretnoru
Великая отказница

Великая отказница

Великая отказница
Автор: Андрей КОЛОБАЕВ
Совместно с:
03.11.2017

Тамара Сёмина: «Николай Крючков, узнав о том, что я отказалась от съёмок в ГДР, отругал: «Доча, дура! Поехала бы, заработала денег, люстру бы себе купила!»

Она стала мировой знаменитостью в 22 года, когда сыграла Катюшу Маслову в экранизации «Воскресения» Льва Толстого. Сыграла распутную женщину из публичного дома так достоверно и пронзительно, что лучшие режиссёры наперебой стали предлагать ей роли красавиц блудниц. Но актриса всем ответила: «Нет, хватит!» Так больше ни одной и не сыграла.

Восхищённому её игрой Федерико Феллини с ходу дала оценку: «Вот очередной новый знакомый – «гениальный режиссёр». Не более того». Итальянской кинодиве, «Чаплину в юбке», Джульетте Мазине в ответ на её бурные комплименты и сожаление, что даже она так блестяще с этой ролью не справилась бы, четверокурсница ВГИКа простодушно-искренне заметила:

«А я бы все ваши роли переиграла!» Причём такие её реакции – не мания величия и уж тем более не звёздная болезнь. Просто таков сёминский характер. Тамара Петровна и Сёмина-то по большому счёту – из-за характера. Бохонова – по рождению, Прокофьева – по паспорту. А вот в знак благодарности перед отчимом, Петром Васильевичем, который в любви и ласке вырастил, всю жизнь поддерживал, – «Сёмина» – и точка! Характер прямой, бескомпромиссный, открытый настежь. Её правила – простые и понятные: играть только то, что хочет, и как подсказывает сердце. Говорить, что думает, невзирая на лица. Стойко держать удары судьбы и не отступать ни на йоту от своих правил.

Она и в личной жизни такая. Ей всю жизнь приписывали головокружительные романы чуть ли не с каждым её знаменитым партнёром, но Тамара Петровна как истинная однолюбка любила только своего мужа – Владимира Прокофьева.

…Никогда не забуду нашу первую встречу – ровно 20 лет назад. Как она впорхнула в нашу редакцию – при полном параде, вся солнечная, тоненькая, внешне весёлая, искрящаяся… Коллеги чуть головы не свернули от изумления – сама Тамара Сёмина как будто с экрана сошла. Только годы спустя она призналась, как же в тот период ей жилось тяжело – выть хотелось. Тогда никто не знал (а она держала это в строжайшей тайне), что её любимый Володечка Прокофьев тяжело болен и медики жить ему отвели от силы месяц. Только Сёмина сказала им: «Ещё посмотрим!» И, собрав всю волю в кулак, бросилась зарабатывать деньги на врачей, на лекарства… А где их взять, если шёл 1997 год, кино почти не снимали, в Театре киноактёра платили копейки, на творческие вечера народных артистов народ не ходил – преддефолтное было время, шахтёры касками стучали, работяги живым щитом дороги перегораживали, женщины на железнодорожные пути перед поездами ложились, когда детей кормить было нечем. Тамара Петровна никогда не рассказывает, как ей это удалось, но благодаря её стараниям муж вместо месяца прожил ещё 17 лет. Когда его не стало, она долго видеть никого не могла, отказалась от карьеры, почти не выходила из дома. Только несколько лет назад отошла, оттаяла и, можно сказать, заставила себя вернуться в профессию.

Тамара Сёмина и Алексей Баталов на съёмках мелодрамы Иосифа Хейфица «День счастья». «Ленфильм». 1963

Фото: ГАЛИНА КМИТ/«РИА НОВОСТИ»

Я В ДЕДА – ТРИЖДЫ ГЕОРГИЕВСКОГО КАВАЛЕРА

– Тамара Петровна, вы окончили школу рабочей молодёжи, поступили в калужский пединститут. И вдруг одним махом всё бросили и поехали поступать в артистки. Почему?

– С ума сойти! Меня ведь приняли в пединститут без экзаменов. И мама радовалась, что я никуда не уеду. И Булат Шалвович Окуджава, который в вечерней школе вёл у нас русский язык и литературу… Все были уверены, что я стану педагогом.

И тут! Подружка – совершенно случайно, за компанию – привела в драмкружок при калужском театре, я что-то прочитала вслух. Преподаватель вдруг и говорит: «Девочка, какой пединститут?! Тебе надо учиться на актрису!» Недолго думая, забираю документы из пединститута, занимаю 100 рублей у соседки, пишу записку маме: мол, не ищи, в милицию не звони. И – в Москву.

– Вот это характер! Откуда такая дерзость и решимость?

– Думаю, это дедовы гены. Мой дед по маме, Василий Филиппович Колечкин, – артист от природы, весельчак, балагур, шебутной, красавец необыкновенный. Страху и сомнений вообще не знал. Прошёл все войны, заслужил три «Георгия». В мою бабушку, Марью Ивановну, он влюбился без памяти, когда ей было 15 лет. Выкрал её, женился, и прожили они вместе долгую счастливую жизнь. Отец-то мой на фронте в Великую Отечественную погиб, и дед называл меня дочкой. Мне было с кого пример брать

– К творческому конкурсу были готовы?

– Да откуда?! Знала только басню Крылова «Осёл и соловей». Ещё нужно было выучить 11 строчек прозы. Закрыла глаза, ткнула пальцем в книжную полку – и – какой ужас – «Молодая гвардия»! Мне бы про любовь, кинжал, страсть… А тут – война, танки, взрывают, вешают. Я заплакала и стала учить 11 строчек о знакомстве Любы Шевцовой с Сережёй Тюлениным…

А дальше ещё интереснее. В Москву-то я приехала после бессонной ночи – готовилась. Вышла на вокзале – дождь как из ведра… Заскакиваю в первый попавшийся троллейбус и тут же мёртвым сном засыпаю. На конечной остановке меня разбудил водитель: «Девушка, выходите, а то милицию вызову». Стою на остановке мокрая-премокрая, волосы лохматые, нечёсаные, вся разнесчастная, куда идти, не знаю. В артистки приехала поступать! То есть зрелище ещё то! Поворачиваю за угол и вдруг читаю на фасаде дома: «Всесоюзный государственный институт кинематографии». Не верю глазам своим!

– По-моему, такое бывает только в кино. Фортуна?

– Да «очевидное-невероятное»! Но как оказалось, документы у абитуриентов уже не принимали – был перебор. Что делать? Иду по коридору и на полном серьёзе думаю: завербуюсь-ка я на Дальний Восток, на Камчатку, буду на траулере ловить рыбу. Маме потом напишу. А навстречу – Ким Аташесович Тавризян, декан актёрского факультета. Увидел меня, бредущую в таком затрапезном виде. Узнал, в чём дело, привёл обратно в приёмную комиссию: «Возьмите у этой несчастной документы. На неё же без слёз смотреть невозможно!»

Первое время я в общежитии без матраса в уголке на полу спала. Во, кайф! Соседкиных денег почти не осталось.

Я покупала большой батон, разрезала на тонюсенькие ломтики и ела строго по ломтику в день, запивая огромным количеством воды. И всё время искала объявления – завербоваться, чтобы денег заработать.

– Зачем?

– Вдруг провалюсь с треском! Куда я домой с таким позором. Ну дура полная!

А вступительный экзамен – это песня. Голосок у меня был тоненький-тоненький, писклявый-преписклявый, и говорила я очень быстро, почти скороговоркой. Поэтому «Осёл и соловей» и те 11 строчек так рассмешили комиссию, что меня приняли.

Тамара Сёмина (Катюша Маслова) и Евгений Матвеев (князь Дмитрий Нехлюдов) в фильме «Воскресение» по роману Льва Толстого. «Мосфильм». 1960 – 1962

Фото: «РИА НОВОСТИ»

– Ещё студенткой вы сыграли Катюшу Маслову в эпохальной ленте «Воскресение» по роману Льва Толстого. Кстати, как режиссёр Михаил Швейцер вас нашёл?

– Это его жена – Софья Абрамовна Милькина – меня «откопала». Она очень любила наш курс во ВГИКе и приходила смотреть наши учебные работы. А я на курсе шла как комедийная и острохарактерная. И играла тогда, по-моему, сваху в «Женитьбе». Софья Абрамовна что-то во мне углядела и посоветовала Швейцеру меня попробовать. А перепробовался на Катюшу Маслову тогда весь Советский Союз – все наши звёзды, половина МХАТа. Потом осталось нас трое – уже гремевшие на весь мир Зинаида Кириенко, Татьяна Самойлова и я, никому не известная четверокурсница, у которой за плечами только «Два Фёдора» и «Всё начинается с дороги». Поэтому у меня не было иллюзий, я даже не сомневалась, что меня не утвердят. Но худсовет проголосовал за меня единогласно. Бывает же!

– Как вы оценивали происходящее?

– А я, если честно, толком не понимала, что происходит. Тем более что буквально сразу на меня свалились такие испытания, о которых я и думать не думала. Во-первых, я Швейцеру соврала, что умею курить, хотя никогда в жизни папиросы в руках не держала. Но это что! В романе у Льва Толстого Катюша совсем не худышка, а я тогда весила 43 кг. Михаил Абрамович сказал: «Набирай ещё хотя бы восемь!» За мой откорм взялось всё общежитие. Всё самое калорийное, подгоревшее или ненужное сразу несли мне: «Ешь, Сёма, поправляйся!» Я уплетала всё без разбора. Все учили, как поправляться. Помню, кто-то принёс «гениальный» рецепт: полстакана пива и половина молока. С тех пор пиво даже видеть не могу! Потом, когда уже начались съёмки, меня за ручку водили есть восемь-девять раз на дню, чтобы я, не дай бог, не похудела. Но конституция выручила: когда хоть чуть поправлюсь – у меня первым делом «щёки из-за ушей».

– В 22 года вы получили Гран-при ФИПРЕССИ на XV Международном кинофестивале в Локарно, были признаны лучшей актрисой на Международном кинофестивале в аргентинском Мар-дель-Плата и лучшей актрисой 1962 года в СССР… Какой-то запредельный вселенский уровень! Что изменилось в вашей жизни?

– Ничего. Просто радовалась, что здорово сыграла и всем так понравилось. Ещё, помню, придумала игру, которая доставляла мне неописуемое удовольствие. Бывало, иду, а люди оборачиваются: «Как же вы похожи на актрису, сыгравшую Катюшу Маслову». «А как фильм называется?» – «наивно» спрашивала я. «Воскресение». – «Ой! Обязательно посмотрю».

– Правда, что в Мар-дель-Плата вас носили на руках, забрасывали цветами?

– Не только в Аргентине. И в Италии, и в Бразилии, и в Египте, и в ГДР… В Японии – удостоили титула «Народное достояние Страны восходящего солнца». Мы не знали языка, но мы везде понимали друг друга.

– Но как?

– Это необъяснимо. Помню, в Бразилии, куда мы ездили вместе с Алексеем Баталовым, жена бразильского президента спросила у Лёши: «Пачему па руски такая тихая лубов?» А Баталов, который ездил туда с «Дамой с собачкой», отвечал: «Вы посмотрите на Тамару – какая у её Катюши любовь! Все ваши Кармены ей даже в подмётки не годятся!»

В Италии я познакомилась с Федерико Феллини, чуть позже – и с его супругой актрисой Джульеттой Мазиной. Она мне подарила свою фотографию с надписью, полную бурных восторгов по поводу встречи «с Такой Актрисой». Сказала: «Я всю жизнь мечтала сняться в роли Катюши Масловой, но, увидев вас, Тамара, даже не мечтаю. Потому что всё равно лучше не сыграю!» Для меня это наивысшая оценка коллеги.

Я ей ответила: «Синьора, я-то как вам завидую. Феллини! Такой режиссёр – это подарок судьбы во всех смыслах. Один фильм «Дорога» чего стоит. А «Ночи Кабирии»!

И всё-таки, – сказала я Джульетте со свойственной мне прямотой, – глядя на ваши роли, я бы все их переиграла». (Смеётся.)

– Обладатель пяти премий «Оскар» и «Золотой пальмовой ветви» Каннского кинофестиваля Феллини произвёл на вас впечатление?

– Сейчас-то я понимаю, что это режиссёр века. А тогда… Сваливается на тебя какое-то жуткое счастье, и ты не понимаешь величия события. И относишься буднично: вот очередной твой новый знакомый – «гениальный режиссёр». Не более того. На память Федерико подарил мне пластинку-гигант с музыкой к его фильму «Восемь  с половиной».

– Что для советской актрисы означало получение престижнейшего Гран-при?

– А ничего. Почётная грамота. В денежном эквиваленте – ноль. Но тут важнее другое. Ни один из наших актёров, уезжая в те годы за границу, никогда даже и не думал о каком-то денежном вознаграждении. Все были безмерно счастливы, что представляют свою страну своими лучшими картинами. А фильмы 1960-х были действительно хорошие – добрые, человечные, простые. И нынешние зрители в основном меня помнят по ним. До сих пор при встрече благодарят за мои роли. Вот эта «народная» награда для меня важнее любых Гран-при.

«СНИМАТЬСЯ ЗА ГРАНИЦЕЙ НЕ МОЖЕТ»

– Вас мечтали взять в свои труппы лучшие театры страны. Главный режиссёр Малого театра Борис Равенских готов был «бросить к ногам Сёминой весь классический репертуар». Почему отказались?

– Приглашая меня во МХАТ, Алла Константиновна Тарасова произнесла фразу: «Наконец-то появилась актриса мне на смену». И действительно, Равенских упорно звал меня в Малый: мол, пусть Сёмина играет всё что захочет. А Тамара Сёмина… не пошла. Дело вот в чём. Меня звали сразу после съёмок первой серии «Воскресения». Роль трудная, требует полного погружения и посвящения ей всей себя без остатка. Съёмочный период – длинный. И одновременно с этим входить в репертуар МХАТа или Малого… Я встретилась с Михаилом Ивановичем Царёвым (народный артист СССР, директор Малого театра. – Ред.) и сказала, что быть этакой «перелётной птичкой», «Фигаро здесь, Фигаро там» я не могу себе позволить. Слишком обожаю классический театр и очень серьёзно отношусь к сцене. Поэтому я отнесла свою трудовую книжку в Театр киноактёра.

– Не жалеете о несостоявшийся карьере в одном из этих великих академических театров?

– Нет. Так уж жизнь повернулась, что я стала киноактрисой. И мне не стыдно ни за одну свою роль в кино.

– Это правда, что после «Воскресения» на вас свалились чуть ли не все роли «падших женщин» мирового репертуара?

– О, да! Меня засыпали сценариями, где я должна была играть только пьянь и рвань, разного рода роли, похожие на судьбу Кати Масловой. Владимир Фетин приглашал на роль Дарьи в картину «Донская повесть». Открываю сценарий, читаю: «В сарае лежала красивая, пьяная женщина. Подол её платья был задран…» Мне предлагали сыграть гувернантку, соблазнённую барином, в картине «Гулящая». И так далее. Но я на всю жизнь запомнила урок нашего мастера во ВГИКе Ольги Ивановны Пыжовой, которая говорила: «В нашем сложном деле каждый день надо искать себя новую», – и от всего отказалась. Супруги Швейцер посоветовали: «Тебе сейчас надо сыграть роль своей современницы». В результате я поехала в Ленинград играть комсомолку леспромхоза Арину в фильме Владимира Венгерова «Порожний рейс». А параллельно ещё снялась в фильме «Коллеги» по повести Василия Аксёнова, который очень люблю. С Ливановым, Лановым и Анофриевым, песней «Палуба», которую в те годы пела вся страна

– Интересно, о каких ролях вы мечтали в то время?

– В юности у меня была мечта – сняться во всех 16 республиках СССР по одной картиночке.

– ?!

– Просто так. Потому что я живу на этом кусочке земли и всех люблю. Но так и не получилось… Вместо этого мне предлагали сниматься где угодно – в Италии, Аргентине, даже в Египте! Представляете, с моей «мордой»-то… Только немцам пришлось отказать дважды, потому что как раз в это время Швейцер начал снимать в Керчи «Время, вперёд!» по Катаеву. Киностудия «Дефа» готова была присылать за мной самолёт в Керчь. Но я настолько безумно была благодарна Михаилу Абрамовичу за то, что он так по-крупному «родил» меня в «Воскресении», что отказалась. Кстати, Николай Афанасьевич Крючков, узнав об этом, отругал: «Доча, дура! Поехала бы, заработала денег, люстру бы себе купила!» А когда приглашали на съёмки в капстраны, я даже рта не успевала открыть – всегда рядом со мной вдруг вырастал человечек в штатском и говорил: «Она сниматься не может, так как страшно занята на Родине». То же самое происходило со всеми актрисами, выезжавшими со своими картинами за рубеж. Предложений было очень много, но нас никогда никто не спрашивал…

Я и здесь отказывалась от съёмок, когда в Театре киноактёра стала играть Катерину в «Грозе», потом в спектакле «Русские люди» по Симонову. Я сцену обожаю! Валентина Васильевна Серова сразу сказала, что этот спектакль для меня. «Томк, – говорила она на репетиции, – а я бы так играла любовь». «А я буду играть вот так!» Мне делали замечания, что я «слишком сексуально» играю, что в те времена было категорически запрещено.

– Что значит «играть сексуально» в стране, где «не было секса»?

– Разумеется, только текстом, глазами, голосом, пластикой… Иногда точно сказанная фраза, интонация, пауза – и у зрителя побежали мурашки по коже. Для того чтобы показать настоящую любовь, актрисе вовсе не нужно демонстрировать свои прелести… Моя героиня переплыла лиман, любимый человек отдал ей свой солдатский полушубок, она шепчет ему: «Он та-а-к… обнимает моё тело…» Я так подавала это со сцены, что в зале, затаив дыхание, сами дорисовывали картину… Когда меня критиковали, мол, главное в этой пьесе – борьба с фашистами, я отвечала: «Ничего подобного! Главное в этой пьесе – любовь. Она старалась как можно скорее выполнить приказ командира, чтобы поскорее увидеть его. И так каждый солдат, медсестра – все шли побеждать, чтобы наконец увидеть любимую или любимого. Только благодаря этому и победили в войне!»

Заслуженная артистка России Тамара Сёмина на Всесоюзном кинофестивале в Киеве. Сентябрь. 1966

Фото: БОРИС КАУФМАН/«РИА НОВОСТИ»

«КАК ЖАЛЬ, ЧТО ЭТО ВСЁ – В КИНО…»

– Тамара Петровна, а вы сами когда впервые влюбились?

– В четвёртом классе. Помню, в меня очень сильно, как тогда говорили, «втрескался» один мальчик, у которого был велосипед (невероятный дефицит для тех лет!), а я любила другого. Причём любила безответно, и для меня это была страшная трагедия: переживала безумно. Мальчик с велосипедом катал меня, все девчонки завидовали, потому что он был очень красивый, в него были влюблены по уши все. Кроме меня. А потом уже по жизни так случилось, что в меня все влюблялись… (Смеётся.) Даже преподаватели. В восьмом классе мне признался в любви учитель физики. Я сгорала от стыда и не знала, как же быть – завтра урок. Затем была школа рабочей молодёжи. В отличие от сверстников, у меня не было романтических прогулок под луной, страстных поцелуев у подъезда – на романы просто времени не было: я училась и работала и ничегошеньки вокруг не замечала. А в начале 1990-х в Доме кино… Помню, стоят Булат Шалвович Окуджава и Тодоровский Пётр Ефимович. Окуджава говорит: «Петь, как же я был в Томку влюблён! Она моя ученица и я… «старый козёл». Пётр Ефимович вздохнул: «Да кто же в неё не был влюблён?! И я…»

– Партнёры в кино у вас были замечательные. Шукшин – в «Двух Фёдорах», в том же «Воскресении» – Евгений Матвеев, Павел Массальский, Евгений Леонов – в «Крепостной актрисе», Вадим Спиридонов – в «Вечном зове»…

– Этот список можно продолжать бесконечно: Ливанов, Джигарханян, Баталов, Жжёнов, Новиков, Валька Зубков, Жора Юматов, Юрский, Саша Демьяненко, Филиппов, Невинный, Евстигнеев… Всех их обожала и обожаю!

– Говорят, супруг вас очень сильно ревновал к вашей славе. Вероятно, по отношению к вашим партнёрам ревность утраивалась?

– Это поначалу Володя меня к успеху ревновал, потом мы вместе это успешно пережили. А к партнёрам? Да, признаюсь: у меня был тысяча и один бурный роман. Может, и больше, не считала. (Смеётся.) Там такие шекспировские страсти кипели – не передать… Более того, открою вам страшную тайну:

Я целовалась с Михалковым,
Любовь к Никите не тая,
Спала с красавцем Куравлёвым,
Бернесу изменяла я,
На пляже с Дуровым лежала,
Пила с Матвеевым вино,
А от Никулина рожала…
Как жаль, что это всё – в кино.

– Неужели никогда всерьёз не «теряли голову» на съёмочной площадке? Некоторые ваши коллеги считают, что это чуть ли не неотъемлемая часть профессии: мол, иначе зритель не поверит!

– А вот я по этой части не «профессионалка»! Всё было наоборот – в меня влюблялись. Во время съёмок в «Двух Фёдорах» Вася Шукшин даже замуж звал… Многие, кто вроде как в шутку, кто очень даже всерьёз, «подбивали клинья». Потом понимали, что бесполезно. Говорили: «Закрутить с Томкой? Дохлый номер. Она же пацанка, с ней лучше дружить!» Все видели, какая у нас любовь с Володей Прокофьевым, моим однокурсником по ВГИКу. И Володя прекрасно знал, что мне никто, кроме него, не нужен. Хотя поначалу я его терпеть не могла!

– Почему?

– На уроках по танцам нас часто ставили в пару с Володей. И я сильно злилась на него, потому что он всё время не попадал в такт, а замечания от педагогов получала я. Требовала: «Дайте мне другого партнёра!» А потом мы всем курсом поехали в Казахстан, на целину. Я приехала позже, как-то пошла гулять по казахской степи и на каком-то обрыве увидела Прокофьева, который стоял в развевающемся плаще – божественная фигура атлета, весь из себя хорош. Мы встретились взглядами… Вот с этого всё и началось. Романтика – степь, закаты… Мы поженились ещё на втором курсе. Были настоящими друзьями, доверяли друг другу – были как единое целое. Бывало даже, ночами сидели и разбирали, как мне играть любовные сцены, которых у меня всегда было много.

– Насколько я знаю, Владимир Прокофьев был потрясающим мастером дубляжа (его так и называли – «король дубляжа»!), а в кино почти не снимался.

– Не хотел. Зато какой у него был тембр! Володя 30 лет дублировал фильмы на Киностудии имени Горького – практически все мировые звёзды когда-то говорили его голосом. Когда с ним случилась беда – инсульт, – врачи мне честно сказали: месяца не протянет. Но я ему продлила жизнь на 17 лет. Володя два года не дожил до нашей золотой свадьбы.

Тамара Сёмина в роли Анастасии Батмановой и Дмитрий Смирнов (князь Андрей Туманский). Кадр из водевиля Романа Тихомирова «Крепостная актриса». «Ленфильм». 1963

Фото: «РИА НОВОСТИ»

У БАНДИТА ОТНЯЛА НОЖ И ПИСТОЛЕТ

– Вы часто совершаете авантюрные, опрометчивые поступки?

– Как-то не задумывалась. Это потом говорят: ты что, ненормальная? Отказалась от трёхкомнатной квартиры – взяла двухкомнатную. Посчитала, что трёхкомнатная кому-то важнее, чем нам вдвоём с Володей. Отказывалась от таких ролей, что у моих коллег волосы дыбом вставали: актрисы мечтают о них всю жизнь, а Сёмина – ни в какую. Помогала людям, вытаскивала на экраны, просила режиссёров: «Пусть вместо меня сыграет эта артистка! Ей так плохо, её никто не снимает…» На роль в картине «Гулящая» вместо себя порекомендовала Люсю Гурченко. И она с удовольствием снялась! Многих я просто «породила». Например, Людмилу Чурсину. Я отказалась от «Донской повести», «Журавушки», «Угрюм-реки».

А потом на «Мосфильме» мне передали её слова: «Сёмина, опять, конечно, отказалась. Значит, сниматься буду я!» Ни одна потом не сказала спасибо. Так что я во всех смыслах неправильная артистка: делаю подарки, которые не надо делать артистке.

Кстати, вспомнила на тему собственных «авантюр» забавный случай! Когда мы в 1960-х снимали в Керчи «Время, вперёд!», я даже обезоружила бандита… Иду по улице и вижу: только что, видимо, отсидевший местный авторитет разговаривает на повышенных тонах с двумя нашими актёрами. В одной руке у него нож, а в другой – пистолет. И тут я, как коршун, кинулась на него, такую тираду выдала, орала на всю Керчь та-акое – язык не повернётся повторить. Уж не помню как, но и нож, и пистолет оказались у меня в руках. Объяснения этому поступку нет. Бандюга запросто мне мог бы морду набить. А он и не пикнул – от неожиданности дара речи лишился. Я скомандовала: «Ребята, за мной!» И спокойно пошла… Потом мне в гостинице говорили: «Томка, факт – тебя завтра убьют!» «Ни хрена», – отвечаю. Откуда такая уверенность? На следующий день прикатили, так я отдала не сразу, потом

– При вашем характере у вас, наверное, всегда было много недругов, недоброжелателей?

– Наверное, и это очень хорошо. Могу послать запросто. Правда, делаю это интеллигентно, мягко. Однажды пришлось отправить куда подальше целую приёмную комиссию райкома партии. А разве не маразм? Актёры в составе советской делегации едут на международный кинофестиваль, а комиссия из взрослых, солидных людей задаёт им дурацкие вопросы: оценивают, достоин ли, не посрамишь ли родину социализма. А вопросики каковы: кто первое лицо компартии в этой стране, сколько орденов у тамошнего комсомола, за что получены и так далее. И от этих людей зависит, выпустят тебя за границу или нет. Полное ощущение, что ты – в палате сумасшедших. Ну я и высказала им всё, что думаю по этому поводу… (Смеётся.)

– Оргвыводы последовали? Разве можно выпускать за кордон актрису, которая не знает таких «важных» вещей?

– Самое странное, что в тот раз меня из списка делегации не вычеркнули. Невыездной я стала чуть позже, когда отказалась переспать с кагэбэшником, который во Франции был к нам приставлен, а тот «настучал» наверх: «Сёмина нарушила кодекс строителя коммунизма – публично восхищалась достижениями загнивающего Запада».

А всё было совсем наоборот, потому что во время той поездки в Париж надо мной взяла шефство лично Изольда Извицкая…

– Знаменитая Марютка из фильма Григория Чухрая «Сорок первый», взявшего приз на X Каннском кинофестивале…

– Объехавшая к тому времени уже полмира. А уж она, как там вести себя, знала прекрасно. Помню, спускаемся с ней по трапу в парижском аэропорту, и первое, что она произнесла, бросив томный взгляд по сторонам: «Паразиты! Как же они насквозь прогнили!» Мы всей делегацией ходили по Монмартру и Елисейским Полям, восторженно глазели на витрины магазинов изящной женской одежды и всемирно известных парфюмерных брендов. И она, невероятная красавица, с очаровательной улыбкой на устах, восклицала так, чтобы все слышали: «Разве это духи? Разве такой костюм и пальто может надевать нормальная женщина?» Конечно, всё предназначалось в основном для меня, чтобы я со своим характером, не дай бог, не показала своего восторга и не ляпнула лишнего. А на самом деле мы сходили с ума от всего, что видели, начиная с обыкновенной косынки, уж не говорю о нашем многострадальном женском белье! Когда на очередной кинофестиваль в Москву приехал Жерар Филип и ему показали наше женское бельё в каком-то магазине, он с изумлением произнёс: «Боже мой, неужели с таким бельём в этой стране возможна такая рождаемость?!»

 

«У НАС ОЧЕНЬ МНОГИЕ НЕ МОГЛИ ОСТАНОВИТЬСЯ»

– Тамара Петровна, интересна ваша собственная оценка. Вам как актрисе удалось реализоваться полностью?

– Нет, конечно! Я и доли того, что умею, не сыграла. Хотела, могла, но… Даже знаю причину, почему так получилось.

– Дедушкин характер?

– Не только. Кое-кому перешла дорогу, кое-кому не угодила. Кое-кому отказала…

– Во взаимности?

– Ну да, отказалась лечь в постель! Знаете, сколько я, особенно в молодости, отказывалась от шикарных подарков, посылала куда подальше министров и прочих навязчивых всесильных ухажёров, предлагавших мне «горы златые»?! Было противно! У меня ведь другая профессия! На мой отказ они мне, бывало, прямо глядя в глаза, говорили: «Не боишься остаться без профессии? Стоит шевельнуть пальцем – и ни один режиссёр тебя снимать не будет! А через пару лет тебя просто забудут. Даже зрители!» Сначала я не верила, что такое возможно. Кому надо из-за меня, актрисы, устраивать этот «спектакль», «перекрывать мне кислород» в масштабе Госкино? Но в начале 1980-х я на себе ощутила, что мне действительно мстят.

– Как это проявлялось?

– Зовут на главную роль в Киев, уговаривают изо всех сил: «Только приезжай, будешь жить как королева!» Соглашаюсь

И вдруг они исчезают, а через месяц узнаю, что вместо меня уже играет другая актриса. И всё повторяется – раз, два, три, четыре…

А самое обидное во всей этой ситуации, что… «А годы летят, а годы, как птицы, летят!» В песок ушло хорошее время! Однажды от безысходности и бессилия что-либо изменить я сдуру даже… напилась с горя. Первый и последний раз в жизни. Не выдержала! … 1978 год. После премьеры военной драмы «Матерь человеческая» (на съёмках которой сама не знаю, как выжила, настолько они были сложными и физически, и морально) автор сценария, писатель Виталий Закруткин сказал: «Тамара, светит тебе Ленинская премия как минимум. Готовься!» Все восторгались, осыпали комплиментами, говорили, что я совершила гражданский и профессиональный подвиг. Но – мимо! За «Вечный зов» обещали Государственную премию. Опять мимо! Вскоре звонок из Госкино: вас и Ролана Быкова будем выдвигать на звание «Народный артист СССР». Быкову дают, меня – опять прокатили. Как будто специально дразнят, издеваются… Так стало обидно – за себя, за роли свои! Мой партнёр по «Вечному зову» Вадик Спиридонов говорит: «Томка, а ты пошли их куда подальше… Они все вместе взятые мизинца твоего не стоят!» Я так и сделала: позвонила и высказала всё что наболело. Не стесняясь в выражениях! Выпила за вечер целую бутылку водки. Мама дорогая! Наутро мне было так плохо… И кому я что-то доказала? Только самой себе хуже сделала. С того дня капли спиртного в рот не беру.

– В советские времена используемый в качестве «антидепрессанта» алкоголь разрушил карьеру и унёс немало жизней прославленных актёров…

– Да, тогда у нас очень многие так искали спасения, и многие, к сожалению, уже не могли остановиться. Изольда Извицкая, Юрка Богатырёв, Васька Шукшин, Марис Лиепа… А вот Жорка Бурков, которого по его ролям считали беспросветным пропойцей, наоборот. Когда Васька Шукшин умер, Бурков так перепугался – и пить, и курить перестал. В последней картине, где мы с ним снимались, всё говорил: «Том, ну что ты всё куришь! Ты такая красивая, какого хрена тебе это надо, брось. Я два года уже не курю». «Вот, – отшучивалась, – здоровеньким и помрёшь!» Пошутили. А он вскоре и умер. Что-то доставал с антресоли и упал, сломал крестец. Как мне потом хирург объяснил, Жоркин случай редчайший – один на несколько тысяч таких переломов. Нелепейшая смерть…

– Как вы думаете, почему у нас так повелось: множество любимых народом актёров умирают в нищете или живут, забытые всеми?

– А у нас как талант, так обязательно драматическо-трагедийная судьба! Все коллеги поют дифирамбы, но – заметьте – с каким удовольствием их хоронят. И только у крышки гроба можно услышать: «Ой, кто же от нас ушёл! Кого мы потеряли!!! Какой талант, какая глыба… Он (она) могли бы ещё та-акое сыграть!» Какого хрена не давали при жизни?! Кто мешал играть и быть звездой мирового масштаба Майе Булгаковой? Кто? Никогда не забуду, как в октябре 1994-го я пришла на её панихиду в Белом зале Дома кино.(Майя Булгакова разбилась на машине 1 октября 1994 года. – Ред.) Потихонечку подошла к гробу Майки и говорю: «Май, приготовься! Сейчас будет самый лучший твой творческий вечер. Умоляю, не рассмейся!» Лариса Шепитько её вознесла, единственный режиссёр, который дал ей главную роль в фильме «Крылья». И как она там сыграла! А как она пела?! Какая там к чёрту Эдит Пиаф… Если бы Майе дали запеть с экрана, Пиаф на родине называли бы «французской Майей Булгаковой». Такого драматизма, такого трагизма актриса – глыбина. А что она играла у нас? Вечно плачущая скулящая тётка или юродивая… И так из картины в картину. Она говорила: «Да хрен с ними! А жить-то как-то надо…» Да, и она посылала всех будь здоров, но все знали Майю как удивительную актрису! А Андровская! А Окуневская! А великолепная Фаина Раневская разве состоялась в кино?! Да, характер не сахар! Чуть что – всем доставалось по полной… Всю жизнь искала своего режиссёра. Её спрашивали: «Нашли?» – «Нашла, детка, нашла». «Ну и кто же это?» – «Пушкин!»

Или Вадик Спиридонов, которого я без ума любила в «Вечном зове». В жизни мы дружили семьями. Трагедия Вадима в том, что ему много обещали и часто обманывали. А умер-то он отчего? Он не выдержал ожидания. Пробовался на главную роль в белорусском фильме «Всё впереди». Режиссёр привёз пробы к нему домой, чтобы его жена Валя и мама Зинаида Афанасьевна посмотрели. Валька мне тогда сказала: «Томочка, я знала, что Вадька – потрясающий артист, но чтобы до такой степени… Это будет открытием в кинематографе, такой будет взрыв невероятный!» Вадим ждал, когда его утвердят на роль, с августа по декабрь. Нервы на пределе… Тишина!

И он в конце концов сказал: «Да пошли вы все!..» Когда через три дня пришла телеграмма с вызовом на съёмки, Вадим пробежал её глазами – и сердце не выдержало.

Народная артистка России Тамара Петровна Сёмина на юбилейном вечере в честь 25-летия Гильдии актёров кино России. Москва, Дом кино, февраль. 2014

Фото: ПАВЕЛ СМЕРТИН/ТАСС

«АНФИСА, ПОДЕЛИСЬ ОПЫТОМ»

– Не будем о грустном. Про какой период своей киношной жизни вы могли бы сказать: «Он самый счастливый»?

– Настоящее счастье я испытывала, когда снималась у Иосифа Хейфица в фильме, который так и назывался – «День счастья». Такая мощная актёрская команда там собралась: Николай Афанасьевич Крючков, Валя Зубков, Алексей Баталов… Там «день счастья» все мы переживали ежедневно. Расставались и плакали. Клянусь! Ещё одно моё счастье – музыкальный фильм «Крепостная актриса», в котором поначалу я и сниматься-то не хотела. Разве можно такое забыть: лютая зима, на градуснике – минус 30, а я прыгаю с несущейся кареты, бегу по пояс в снегу… А мои партнёры? Евгений Леонов, Сергей Филиппов – это самые великие комики, которых я видела. Я от одного взгляда на них падала от смеха. Счастье! А разве не счастье сериал «Вечный зов» по одноимённому роману писателя Анатолия Иванова и моя роль Анфисы? Я со своей героиней настолько сроднилась, что единственный раз в жизни серьёзно вмешалась в работу режиссёров, чего никогда себе не позволяла.

– Каким образом?

– Понимаете, мне весь роман сразу безумно понравился – от и до. Не понравилось, что в картину не вошла одна сцена, без которой Анфиса не Анфиса. Вот кадры прошли: она встречает безногого Кирьяна на вокзале – и всё, на экране её больше нет. Присутствует только в словесном портрете. Петя Вельяминов (Кружилин) и Иван Лапиков (Панкрат) разговаривают: «Ну как там Анфиска, не обижает Кирьяна?» – «Ну что ты, бабу как подменили!» А я прочитала в романе, что моя героиня каждый день приходит к колодцу за водой, и бабы её спрашивают: «Анфис, поделись опытом. Как это вы без ног мальчонку-то наладили?» И та с присущим ей юмором отвечала: «Бабоньки, в этом деле-то ноги – не главное!» Скольких трудов мне стоило, чтобы убедить Ускова и Краснопольского, что это необходимо вставить в уже отснятый семисерийный фильм. Это – точка! Сняли. Потом благодарили: «Какая ты умничка!»

А та же «Матерь человеческая»… Очень дорогая для меня картина! Она начинается с того, что на глазах моей беременной героини фашисты повесили её мужа и маленького сына. И почти все 94 минуты экранного времени показываются её мытарства… Снимали в станице Вешенской с сентября по февраль. Это надо было видеть! Зима, ударили морозы, вся съёмочная группа ёжится и кашляет в куртках на натуральном меху, тулупах и валенках, а я в кадре, и на мне из одежды – одно рваное ситцевое платьишко. Если в первые дни гримёры подрисовывали мне ссадины и кровоподтёки, то вскоре у меня все свои появились – не хуже. Я же бегала босиком по снегу, ползала в грязи, купалась в студёном Дону… «Красота» у меня была такая – без слёз не взглянешь! И что самое удивительное – даже лёгкой простуды избежала. Как всё это вынесла – чудо, не иначе!

– Правда, что местные станичники за такие «издевательства» над вами хотели над режиссёром самосуд устроить?

(Смеётся.) Да, вешенцы грозились Лёню Головню за одно место на столбе подвесить… Еле отговорила. Вот они меня, кстати, не только от режиссёра оберегали. Со всех концов земли ростовской везли мёд, настойки целебные, снадобья народные от всех болезней. Благодаря людям и выжила. Счастье!

– Сейчас с коллегами по цеху общаетесь?

– К сожалению, редко. В основном на российских кинофестивалях, куда меня приглашают и с удовольствием езжу. На «Амурскую осень» или «Киношок». А так – нет времени. Меня и дома-то трудно застать: то съёмки, то озвучка. Правда! Порой минуты лишней нет.

– Кстати, недавно посмотрел вашу фильмографию и с удивлением обнаружил, что только за последние пять лет вы снялись в 20 (!) фильмах. Ощущение, что режиссёры как сговорились и «замаливают» перед вами долги предшественников.

– Предложений действительно в последнее время столько, что ещё выбираю. Рада, что в картине «Охотники за бриллиантами» сыграла незабываемую актрису Зою Фёдорову, которую хорошо знала. Когда-то она меня называла «дочкой»! Недавно от съёмок в сериале на 60 серий отказалась. Могу себе позволить!


Автор:  Андрей КОЛОБАЕВ
Совместно с: 

Комментарии



Оставить комментарий

Войдите через социальную сеть

или заполните следующие поля



 

Возврат к списку