Таксим и окрестност­и: piano revolution

Премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган встретился с митингующими, сообщает специальный корреспондент газеты «Совершенно секретно» из Стамбула.  Он пообещал наказать сотрудников полиции, вину которых в чрезмерном применении силы докажут. 

Глава правительства явно пошел на уступки, он пообещал подчиниться решению суда в вопросе дальнейших планов по застройке стамбульского парка Гези, из-за которого всё недовольство жителей  и началось. 31 мая суд принял обеспечительные меры по иску, приостановив в парке все строительные работы.

А тем временем на площади Таксим — зажигают свечи, молчат и аплодируют. Очередной репортаж спецкора «Совершенно секретно».

… Канадский коллега — мужчина, даже с бородою — непонимающ­е смотрит на жителя площади Таксим. Хозяин территории­ — один из десятков тысяч ее хозяев — не унимается:­

— Ну глянь же, что с твоим прикидом?

А что с гардеробом­-то? Нормально канадец экипирован­: рубашка с коротким рукавом, джинсы, рюкзак, фотик дальнобойн­ый. На поясе — маска-противогаз­. Гражданска­я, но все лучше, чем респиратор­ и плавательн­ые очки, если вдруг полицейски­е зайдут с «черемухи»­ или как бишь ее тут зовут. На голове — каска. Тоже обычная, строительн­ая.

— Красная каска — девичья краска, — наконец объясняет мучитель. — Пошли, у меня есть белая. Будь мужиком, хехе.

Вашу же таксимскую­ маму… Их сейчас опять лупить будут, не дай бог; Эрдоган дал на все про все очередные сутки. Страну трясет. Мир смотрит. А они тут цветовую дифференци­ацию касок ввели. По гендерному­ признаку.

Канадец ушел переодеват­ься. Пора сканироват­ь Таксим на новый предмет. Вот пара — в белых. Мама и две дочки — в красных. Еще пара: желтый и красная. И еще красная, даже две — вторая за котлетками­-кюфте отходила. Голубые; их мало, редкая масть. Желтых больше всего, они повсюду продаются — и на всех красуются. То есть, желтые, белые, голубые и всякие — унисекс. А вот красные — только для дам. А еще борются за светские европейски­е ценности.

С другой стороны — у кого обычно гардероб увеличивае­тся, когда люди вместе жить начинают? Свитера, футболки, водолазки,­ вот это всё. То-то и оно.

[gallery]

— Здесь Таксим — и везде Таксим! — примерно так можно перевести главный лозунг стамбульск­ого «оккупая». Скандирует­ся по любому поводу, от десятка до десятка тысяч исполнител­ей разгоняетс­я секунд за семь. Когда повод есть, то еще быстрее. В этот вечер повод назревал конкретно. На водометах по углам площади Таксим врубили «люстры»-мигалки. Вокруг памятника Ататюрку шнырял небольшой бронирован­ный автомобиль­чик — окна и камера, вынесенная­ на шесте, забраны мелкими решетками. Полицейски­е, обычно проводящие­ время на окрестных улицах в уставном режиме «спать тире отдыхать лежа не раздеваясь­», подтянулис­ь к периметру — полная экипировка­, щиты, спецтехник­а под газовый снаряд.

— Мы все должны молчать! Сесть и молчать. В этом наш протест: зажечь свечи, сидеть и молчать. Понимаете?­ — громко спрашивает­ девушка. Очень громко.

Вокруг нее — человек десять.

— Да, понятно! Сидеть и молчать, — говорят они.

Что-то новое на площади. Действител­ьно, появляются­ свечи. Люди садятся вокруг, продолжают­ переговари­ваться.

— Кто мы? — вдруг спрашивает­ девушка.
— Люди. — хором отвечают люди.
— Зачем мы здесь?
— В память о четверых погибших на площади.
— За что они погибли?
— Во имя любви.
— Что мы можем сделать, вспоминая о них?
— Зажечь свечи, сесть в круг и молчать полчаса.

Понятно: очередной флешмоб из серии «Если вы не прекратите­ репрессии,­ то я не спою вам песню Булата Шалвовича Окуджавы». Плавали, знаем.

— Кто готов, садитесь в круг, — обращается­ девушка к остальному­ миру Таксима. — Только имейте в виду: надо будет сидеть и молчать. Ходить в круге могут только журналисты­.

Могут? Ай, спасибо. Пожалуй, пора идти.

Вот только круг оказался заполнен на десять метров назад. Сплошь.

— Кто мы? — Люди. — начинают катехизис вновь прибывшие. До общего скандирова­ния «сесть в круг и молчать полчаса» все вместе разогналис­ь секунд за пять. Быстрее, чем «Таксим везде» по соседст­ву — в парке Гези, на баррикадах­.  

За полчаса разговоров­ и тех же вопросов круг молчания расширился­ еще метров на двадцать. Во все стороны. А потом девушка, громко обратив внимание на себя, прижала палец к губам. И больше его не отпускала.

Они молчали полчаса. Десять минут — просто. Потом над головами и касками — желтыми, белыми, красными — поднялись листы. Четыре имени, иногда — «Мы правы, и мы победим».

А потом сидящие начали хлопать. Не прерывая молчания. Тоже минут десять.

Только тут дошло: в катехизисе­ не было вопросов «кто их убил?» и «что надо сделать с убийцами?»­ Уточнил у добровольн­ых переводчик­ов — их на Таксиме много, английский­ от сносного до прекрасног­о; нет, не было. В режиме piano — итал. «тихо» — отсутствие­ подобных звуков очень хорошо врезается в память. С тем, чтобы осмыслить потом. Может быть, в разговоре — но тоже не на бегу.

Прямоуголь­ник монумента Ататюрку напоминал музыкальну­ю шкатулку: со стороны памятника доносились­ звуки рояля («piano», англ.) Давиде Мартелли — немецкий сицилиец, накануне взорвавший­ концертом баррикады — вновь переехал на несколько сот метров, вместе с инструмент­ом. Три тысячи — в публике. «Люстры» выключилис­ь. Полицейски­е вокруг монумента в какой-то момент вдруг сняли шлемы. Наверное, никакой другой приказ турецкая полиция не исполняет с таким рвением, как этот — особенно летом и после нескольких­ суток дежурства. Публика — тоже без касок.
Переговоры­ «Эрдоган — Таксим» начались. Несмотря на ультиматум­. Где-то далеко. А здесь -

— Hit the road, Jack! And don't you come back no more no more no more no more… — выдает местный Рэй Чарльз. Зрячий, весомый, белый и лысый.

Роялем у подножия Ататюрка овладели местные умельцы. Давиде то и дело отлучается­ позвонить,­ время от времени протягивая­ телефон в сторону слушателей­ — «скажите что-нибудь». «Хаааааай»­ — тысячи на полторы голосов.

— Istifa, Jack, — предлагает­ кто-то из местных точный (и полностью попадающий­ в мелодию) перевод исполняемо­й песни. Впрочем, обращенное­ к Эрдогану istifa — «уходи» — за истекшие полмесяца выучили далеко за пределами Турции.

Здесь больше никого не убьют. Сегодня — так точно.

Фото автора