Американские горки

Кандидат в президенты от Республиканской партии Митт Ромни в разгар предвыборной гонки. Октябрь 2012 года
Экс-президент США Билл Клинтон агитирует за Обаму. До выборов всего три дня
Барак Обама вместе с пострадавшими от урагана «Сэнди» в штате Нью-Джерси
Кандидаты в президенты и вице-президенты от Демократической партии на параде в Дейтоне (штат Огайо): губернатор Джеймс Кокс (слева) и Франклин Рузвельт. 1 ноября 1920 года

Президентские выборы-2012: аттракцион немыслимой зрелищности 

Свои вторые президентские выборы Обама выиграл вчистую. По числу выборщиков от штатов (счёт 332 : 206). По абсолютному числу собранных голосов (свыше 62 миллионов голосов против менее 59 миллионов). Цифры не оставили никаких шансов для спекуляций.
Есть две причины, почему выиграл Обама.
Он оказался лучше своего конкурента.
Америка оказалась лучше (мудрей, справедливей, прагматичней), чем временами казалось.
Можно назвать ещё две дюжины причин, но этих двух достаточно.
Демократия – захватывающая игра. Президентские выборы в США обеспечили потрясающее действо длиною в год, в котором было всё: увлекательная интрига, нарастающий саспенс, открытый финал – до последней минуты. И неподдельная драма! Две партии («Мы» и «Они»), столкновение идей, поднятое на уровень схватки добра и зла, таинственная работа за кулисами, ставка на разум, ловкая игра на предрассудках, гигантские деньги, судьбоносный выбор. За энергичной разминкой республиканских  праймериз – кастинга с мордобоем – с интересом наблюдали в основном любители и профессионалы. Шоу партийных съездов уже объединило у телевизоров всю страну. Три очные схватки двух главных гладиаторов за место цезаря судили и рядили по 70 миллионов человек.
Каждое слово, жест, «жесть» в течение кампании ловили на лету, стараясь разглядеть намёк на конечную победу или поражение.
– Автомобили? У моей жены Анны есть пара «кадиллаков».
– Я люблю увольнять людей.
– Корпорации – это люди, мой друг.
– Некоторые мои лучшие друзья – владельцы футбольных команд.
Да что это несёт Митт Ромни?! Хочет понравиться всем, а от него за версту разит самодовольством и высокомерием богатства.
Но что случилось в первых президентских дебатах с Обамой? Глаза опущены долу, слова не отлетают от зубов, как у его соперника. Где воля к победе? Он не готов к поединку или растерян?
Выборные качели бросали не столько даже соперников, сколько болельщиков – зрителей и избирателей, вверх и вниз…
Однако же, что нам эти американские гонки – горки, особенно сейчас, когда страсти улеглись? В конце концов, у нас не американская демократия! Угрюмый циник скажет, что у нас вообще не демократия… Угрюмому цинику не место на шоу. А мы попробуем развлечься, прокрутив гонку заново. В ней точно найдётся немало поучительного.

Съезд: кто кого съест?
Каждый американский съезд, безусловно, исторический. После закрытия он отправляется прямиком в историческое забытьё. Вспоминать съезды будут лишь историки и журналисты. Ну и кандидат-неудачник на выборах в ноябре – до конца дней своих ему, может, ничего больше и не останется, кроме как переживать эти минуты славы.
Съезд в Америке – это минимум содержания и максимум символизма. Съезд республиканской партии официально объявил своего кандидата на пост Президента США, притом что его имя уже пару месяцев не вызывало сомнений. Съезд благословил вице-президентскую кандидатуру, которую Ромни огласил за две недели до того. Съезд принял партийную платформу – свод важнейших принципов, которые не важны, если партия проигрывает, и не принципиальны, если она выигрывает. Её место – в долгом ящике. На практике хозяин Белого дома будет исходить из реальных обстоятельств, а не из постулатов, зачитанных под ура под сводами конгресс-холла.
Однако же ритуальная магия как минимум в расчётах и представлениях организаторов избирательной кампании, фантастична. Это момент, когда ясно всё, кроме самой малости – итога. Но – и в этом главный трюк, её организаторы делают вид, что и это им известно. Съезд – это место, время и способ внушить себе, своим сторонникам, колеблющимся избирателям и всей нации, что исход предрешён – естественно, в пользу их кандидата, осталось только присоединиться к победителям. Отсюда и вся стилистика заразительного энтузиазма. Сплочённость, единомыслие, уверенность, оптимизм наигранны сверх всякой меры. Это гигантский сеанс политического внушения, поставленный по лучшим технологиям шоу-биза и настроенный на медиаволны. Прямо на глазах у нации вершится долгожданное: на сцену выходит тот, кто станет президентом, и тот, кто будет ему достойной парой, – вот же они!   
По американской терминологии, съезд выписывает партийному избраннику «билет». Этот «билет» на двоих, в нём сразу вписано имя будущего вице-президента.
С вице-президентами в Америке отдельная история.
Известному политику Дэниелу Уэбстеру не один раз предлагали выдвинуть его кандидатуру в вице-президенты. Он решительно отказывался, говоря: «Я не спешу быть похороненным при жизни». Есть высказывание и покруче. Джон Гарнер, вице-президент при Рузвельте, с техасской прямотой говорил про свою должность, что она «не стоит и горшка тёплой мочи». Все претензии к стилистике прошу отправлять прямиком в его родной Техас.
Формально вице-президент – второй человек в стране, при этом его удел – быть тенью. Он как дублёр космонавта: когда космонавт в порядке, он не нужен. Но… Про вице-президента говорят, что он в одном ударе сердца от власти. Президенты тоже смертны, они, бывает, умирают на посту, а иногда их убивают. Восемь раз в истории США вице-президенты произносили президентскую клятву именно в таких трагических обстоятельствах. В большинстве других случаев их имена забыты.
Судьба кандидатов в вице-президенты из проигравшей пары незавидна. Только один раз в истории США кандидат-неудачник добился высшего приза. Это был Франклин Делано Рузвельт. На выборах 1920 года он и первый номер демократического «билета» Джеймс Кок (мало кто даже знает это имя), проиграли. Однако 12 лет спустя ФДР поднялся на Олимп. Больше этот подвиг не удался никому.  
Президентская пара подбирается точно не по любви. Известно, что Кеннеди терпеть не мог Джонсона, они были не просто конкуренты, но антиподы. Именно это их и связало. Северянину нужен был южанин, и, действительно, Джонсон принёс голоса Техаса, без которых о победе нужно было забыть. Молодой сенатор-первосрочник Обама выбрал сенатского ветерана с 36-летним стажем Джо Байдена. В каком-то смысле работает принцип противоположности, взаимодополняемости. Но вот Клинтон и Гор выглядели как два пятака пара – два молодых блестящих выходца с Юга. Всем своим видом они показывали: мы – новое поколение, старикам, вроде президента Буша пора на покой.
Выбор вице-президентской пары – всегда расчёт и месседж.
Избранником Митта Ромни, однако, оказался 42-летний член палаты представителей Пол Райан.
Если вес законодателя измерять количеством и качеством законов, принятых с его подачи, то достижения Райана скромны. В его послужном списке значится всего два – неважнецких. Один про переименование почты. Второй – о частичном снижении налога на производство некоторых субдеталей. Десять лет Райан был незаметным заднескамеечником, послушно голосовавшим по свисту фракционного «кнута». В 2007 году попал в бюджетный комитет, последние два года его возглавляет. Здесь-то и обнаружился новый Райан.
В бюджетном комитете не разрабатывается законодательство. Там вырабатывают теоретические обоснования, программные документы. Два бюджета, которые подготовил Райан, отличались тем, что в них явно не хватало цифр, они плохо складывались, но было много идеологических деклараций. Меньше государства, фискальный консерватизм, борьба с дефицитами! Палата представителей, где у республиканцев большинство, с энтузиазмом приняла эти идеологические манифесты. Ни один демократ не голосовал «за». Никаких шансов пройти сенат, пока в нём большинство принадлежит демократам, у них не было. Это как флаг, который можно только водрузить на флагшток, больше его нельзя использовать никак. Но, подняв флаг, Пол Райан сразу обрёл статус гуру консерваторов, борца за республиканскую веру.
Взяв себе в пару эту новую идеологическую звезду партии, Митт Ромни послал ясный сигнал. Он тоже борец за веру.
Месседж республиканского съезда к избирателям был прост донельзя. Стало ли вам лучше за четыре года? Страна не вышла на рельсы нормального роста, а национальный долг вырос астрономически. Человек в Белом доме не справился с ситуацией. Смените его!
…Око за око. Зуб за зуб. Съезд за съезд. Симметричный ответ демократов последовал незамедлительно.
Партия власти и в Америке имеет свои маленькие привилегии. Например, она может назначить свой съезд прямо на следующую неделю после сборища соперников. Те же шум и ярость, «гром победы, раздавайся!» и молнии в противников-супостатов, но эффект последнего слова – за ней.
Неожиданностей на этом съезде – он проходил в Шарлотте (штат Северная Каролина) – оказалось ещё меньше. «Двойной билет» был фактически выписан четыре года назад. Всё это четырёхлетие в воздухе витала идея выдвижения Хиллари Клинтон в вице-президенты (энтузиасты называли это командой мечты), но коней на переправе не меняют. Так что пара осталась прежней – Обама и Байден, без сюрпризов.
Пафос демократического съезда: если бы не экстренные меры правительства Обамы, страна могла бы свалиться в пропасть, сравнимую с Великой депрессией 30-х годов. И страстное обличение противника: идеологически это партия вчерашнего дня, прошлого века, «чёрно-белого телевизора», по выражению Обамы. Их позиции по иммиграции, равенству полов, абортам, правам сексуальных меньшинств, чистым энергиям, мировому климату безнадёжно устарели. Послушать их, так автомобильную промышленность надо было пустить с молотка! Нет, их экономические рецепты не выведут страну из кризиса, потому что именно они и ввергли страну в кризис. И они не помогут среднему классу, потому что они нацелены на содействие исключительно высшему классу.
Блеснул неувядаемый Билл Клинтон. Маленькие грешки ему давно прощены, а его обаяние на фоне ностальгии по временам процветания – ценный капитал. Претензии республиканцев он свёл в одну саркастическую реплику: «У них в Тампе получается всё простенько и со вкусом: вот поглядите, мы оставили ему (Обаме) полный бедлам, а он так и не успел с ним до конца разобраться, поэтому увольте его и верните нас обратно».
К этой простой формуле вице-президент Байден добавил… наклейку на бампер. «Вас спрашивают, стало ли нам лучше, – сказал он. – У меня есть для вас наклейка на бампер. Она гласит: «Усама бен Ладен мёртв. А «Дженерал моторс» жива!»

Две сатаны
Тут я должен извиниться за невольную словесную неряшливость. В зрелой демократии нет понятия «партия власти», есть партия у власти. «Партия власти» даже лексически звучит как партия, которая принадлежит власти. Партия у власти – та, которой принадлежит власть. Не навсегда, естественно: сегодня партия у власти, а завтра в оппозиции. И наоборот. Так происходит, скажем, в Великобритании или Германии. Партия N побеждает на парламентских выборах, её лидер автоматически становится премьером, в её руках основные рычаги исполнительной и законодательной власти – до следующих выборов и передачи власти. В Америке сложней. В первый вторник после первого понедельника ноября високосного года решается судьба Белого дома, а также обеих палат Конгресса (сенат обновляется на треть, палата представителей – целиком). Кто где победит – одному богу известно. Конфигурации власти могут сложиться самые разные, а от них зависит многое, вплоть до того, будут ли у президента развязаны руки или он превратится в заложника своих оппонентов.
За свой первый срок президент Обама познал и то, и другое. Его победа четыре года назад была не только триумфальной, но и всеобъемлющей – демократам принадлежало большинство в палате представителей и квалифицированное большинство в сенате. Это было похоже на исторический разворот. При Буше-младшем республиканцы обанкротились по всем статьям, и теперь полнота власти надолго перешла в руки демократов, которые будут вести страну по своим лоциям. Так казалось – в первую очередь им самим. Ничего подобного. Два года спустя их ждал сокрушительный провал. На промежуточных выборах в Конгресс республиканцы реваншировали. Демократическое большинство в сенате сильно поредело. Большинство губернаторов теперь были республиканцы. Палата представителей стала их вотчиной. Виной тому стало взрывное движение «чайной партии».
Славное «Бостонское чаепитие» (1773 год. – Ред.) – хрестоматийный эпизод Американской революции. Нынешнее пробуждение масс было названо в честь того бунта. Только на этот раз бунтовали не против короны в далёком Лондоне, а против бюрократического Вашингтона, против «имперской власти», за грандиозными проектами военного мироустройства забывшей о «маленьком человеке». И этот «маленький человек» восстал против собственного правительства. При этом смешались все карты! До ручки страну довели неоконсерваторы – республиканцы. Но след Джорджа Буша-младшего простыл (даже на съезде республиканцев его не было видно – поистине невиданное дело!), и вся энергия массового протеста обрушилась на Обаму и правящих демократов. (Такова разница между партией власти и партией у власти. Первая не отвечает ни за что, она лишь автор всех побед. Вторая за всё в ответе, даже за дела своих предшественников.) И тут республиканцы элегантно, не мигая, как полагается в покере, вытащили туза из рукава. Они полностью солидаризировались с «чайным движением» – положение партии в оппозиции дало им этот шанс. В конце концов, разве «меньше государства» не их лозунг?! Зарядившись энергией кипящих чайников, они и выиграли промежуточные выборы. Эта метаморфоза возымела самые серьёзные последствия не только для партии и политики, но и для всей системы управления страной.
Маленькое идеологическое отступление.
В советской пропаганде, склонной мазать всех одним миром (или, скорей, дёгтем), был штамп, что две партии, попеременно правящие в Америке, – суть одно и то же. Одна сатана! Для этого были некоторые основания. Действующие президенты исходили в своих решениях больше из прагматизма, чем идеологии. В конгрессе в конечном счёте правил компромисс, иначе мало какой законопроект стал бы законом. И тем не менее в американской демократии не одна, а две сатаны, и это принципиально.
Республиканцы – справа, они консерваторы и гордятся этим. Ключевые слова их речитатива – Бог, страна и свободный рынок. «Права моя страна или не права, но это моя страна!» – их лозунг. Отсюда – сакрализация флага, армии, военного бюджета. Патриотизм – аргумент окончательной силы… Акцент на моральный порядок и семейные ценности. Отсюда их лозунг «за жизнь» – против абортов, которые не просто аморальны, это преступления, разновидность убийства. И конечно, они против однополых браков и всяческих «извращений».
Демократы – слева, они прогрессисты и либералы. Да, Америка – величайшая страна, но неравенство и несправедливости надо выправлять. Лозунгу «за жизнь» они противопоставили свой – «за выбор» (право женщины решать, когда ей рожать). Либералы защищают права геев и лесбиянок, это ещё один фронт борьбы за личные свободы.
Словесные копья ломаются о то, что является миссией государства. Идейный спор освящён именами Джефферсона и Гамильтона. Два отца-основателя расходились в том, что делает страну богатой и великой. Джефферсон уповал на частную инициативу фермеров и бизнесменов, лишь бы власть не мешала им. Гамильтон делал ставку на мощные организации и институты и самый важный из них – федеральное правительство. Правительство в его представлениях – стратегический партнёр частному предпринимательству. Оно должно строить дороги и школы, обеспечивать займами, финансировать научные изыскания – всё то, что индивидуальному бизнесу не под силу.
Историки с увлечением делят президентов США на джефферсонианцев и гамильтонианцев. Игра не бессмысленная, если только не доводить её до абсурда. Сам Джефферсон, став президентом, понял, что строительство дорог, каналов и крупных мануфактур нуждается в федеральной поддержке, то есть в какой-то степени превратился в собственного противника.
Сегодня это доктринальный спор о роли государства. Демократы исходят из функции высшего регулировщика и арбитра. В дискурсе республиканцев государство только мешает свободной конкуренции, невидимой руке рынка, искажает приоритеты, перекачивает и растрачивает средства.
Если укрупнить оптику, то трудно не увидеть некое разделение ролей между двумя партиями.
Можно констатировать, что социальное реформирование – конёк демократов. Миссия республиканцев в ином – в пестовании индивидуализма и свободы, прежде всего свободы предпринимательства.
Республиканцы делали ставку на сильных, на тех, кто добивается успеха любой ценой. Демократы поддерживали слабых и нуждающихся – безработных, бедных, нацменьшинства. Капиталовложение республиканцев – динамизм американского общества. Инвестиции демократов – социальное обеспечение, стабильность. Вопрос не в том, что лучше. Это слагаемые американского успеха. На разных этапах на первый план выходит одно или другое. Эффект маятника в том, что крайности сглаживаются. В конечном счёте на практике получается не «или – или», а и то и другое в суммарном виде.
Страна движется на двух ногах, потому что управление переходит из рук в руки. На деле и те и другие – прагматики, в нормальные времена они не доводят свои принципы до крайности, и это гарантирует механизм американского развития.
Сейчас в этом механизме что-то сломалось.
Из триумфального слияния республиканской партии с «чайной партией» вышли два следствия. Отныне кипение передалось и на верхние этажи республиканской партии, стало как бы её обязательным состоянием. Умеренность, поиски компромисса в последние годы приравнивались к ренегатству. Сложный концерт власти и оппозиции вылился в какофонию. То, что в нормальных условиях называется системой сдержек и противовесов, превратилось в сознательный саботаж.
«Единственная и самая важная вещь, которой мы хотим достичь, это чтобы президент Обама остался президентом на один срок». Так с откровенностью формального объявления войны высказался лидер сенатского меньшинства Митч МакКоннелл.
Республиканцы в сенате подняли чёрный пиратский флаг. В парламентском арсенале давно открыт этот метод противодействия, на сочном политическом сленге он называется флибустьерством. Чтобы заблокировать принятие неугодного решения, фракция меньшинства пускается во все тяжкие: в ход идут процедурные проволочки и бесконечные речи. Понятно, что это исключительная мера. Один-два акта флибустьерства за сессию случались. Против партии Обамы республиканские сенаторы шли на абордаж триста раз.
Палата представителей словно разорвала дипломатические отношения с Белым домом. Тридцать раз она принимала закон, отменяющий эпохальное достижение администрации Обамы, достигнутое в первые два года, – реформу здравоохранения. Это было чисто идеологическое голосование, в практическом плане бессмыслица, все тридцать раз демократический сенат заворачивал этот закон. Между прочим, за это время можно было принять тридцать полезных законов, но нет, в горячее время законодателям не до них. Главная задача – ставить палки в колёса администрации Обамы. Чем хуже, тем лучше – и пусть по счетам платит партия у власти.

Дуэль
Но вернёмся в репортаж. Гонка вышла на финишную прямую, шоу не просто продолжается, оно в одном акте от развязки. И этот акт – прямые дебаты претендентов, трое президентских и одни вице-президентские. Каждые по 45 минут – три (четыре) показательных урока для страны, приникшей к экранам телевизоров. Формат тщательно продуман и согласован в малейших деталях. В двух из трёх президентских дебатов ведущий – именитый тележурналист задаёт вопросы. По две минуты на ответ с каждой стороны, затем обмен реакциями. Ещё одни дебаты (вторые по счёту) в формате общения с залом. Тематически первые дебаты – социально-экономическая злоба дня: безработица, долг, куда идёт (катится) страна, в каком руководстве она нуждается. Третьи дебаты были посвящены исключительно международным проблемам и внешней политике.
Накал общественных ожиданий максимальный: вот он, последний шанс добиться видимого преимущества. И какая драматургия! Как бы исчерпав возможности массовых действий, претенденты сходятся лицом к лицу – без секундантов, дублёров, суфлёров и клаки – в рыцарском поединке. Всё или ничего! Пан или пропал!
Политический фольклор нагнетает магнетизма в этот жанр.
Первые в выборной истории США дебаты прошли в 1960 году: Кеннеди – Никсон. Считается, что Кеннеди выиграл президентство, потому что выиграл дебаты. Любопытны подробности. Дебаты транслировались по радио и телевидению, и… слушатели отдали пальму первенства Никсону, а зрители – Кеннеди. Его свежезагорелое лицо было неотразимо, в то время как Никсон выглядел усталым и… небритым. Чему есть два объяснения: неудачный грим (плохой парикмахер) и болезненное состояние, очень не вовремя разболелась коленка.
Не знаю, какая мораль из этого апокрифа. То, что демократия – не в малой степени искусство видимости. Или что СМИ слишком уж пережимают с драматизацией.
Нечто подобное случилось и на этот раз. Разразилась сенсация, которой так не хватало для обострения в финале. Первые дебаты выиграл Ромни, и не как-нибудь, а с разгромным счётом. Обама, если судить по общему тону прессы, просто провалился. Он, действительно, был вяловат и держался не агрессивно. И, кажется, угодил в ловушку. Он готовился полемизировать с другим противником – непримиримым правым идеологом, каким Ромни и подавал себя по сей день. А тот вдруг переродился прямо на экране. Оказывается, он против крайностей и больше всего ценит межпартийное сотрудничество. Вся страна может видеть, что он, прежде всего, очень разумный человек. Кампания Ромни получила моментальную фору: вот настоящий лидер, он знает все ответы, именно такой и нужен стране.
Зато Обама предстал в совершенно новом свете. Оказывается, он не умеет зажигать сердца (и куда только подевался священный огонь надежды и веры, который исходил от него в 2008-м?). Театральная критика (я о политическом театре) обнаружила, что Обама не так хорош в искусстве общения и обольщения (потенциальных союзников, спонсоров, встречных и поперечных), как, скажем, Билл Клинтон. Что он тяготится светскими обязанностями и ритуальными церемониями. Что вообще-то он предпочитает одиночество государственного деятеля звёздному присутствию в толпе.
Не скажу, что последнее кажется мне таким уж недостатком.
Так или иначе, но той ошибки Обама больше не повторил, и вторые и третьи дебаты остались за ним. Но игра выровнялась, интрига к финалу возросла, что и требовалось политическому стадиону «Америка».

Американская мечта
Эта вторая победа Обамы, может быть, не менее значима, чем первая.
Четыре года назад свершилось немыслимое. Революции сознания не происходят в благополучные времена. Лучше всех ту эпохальную победу Обамы сформулировал американский сатирический журнал «Онион»: «Чернокожему досталась самая тяжёлая работа в стране».
Новому президенту выпало одолеть несколько бездн. Глубочайший финансово-экономический кризис. И три войны в придачу: Ирак, Афганистан и мировую схватку с терроризмом.
И ведь он справился. Экономика США вышла на позитивную траекторию. Американские войска ушли из Ирака и в следующем году уйдут из Афганистана. Ликвидация Усамы бен Ладена (и линейки его сообщников и заместителей) символизировала реванш за трагедию 9/11. С Нобелевской премией мира Обаме явно поторопились, но «Оскар» за операцию «морских котиков» в Абботабаде он точно заслужил.
И, словно этого мало, Обама провёл в стране реформу здравоохранения. Это была доктринальная мечта демократов – реформа масштаба и класса «Нового курса» Франклина Делано Рузвельта, «Новых рубежей» Джона Кеннеди, «Великого общества» Линдона Джонсона. Обеспечив 30 миллионам обездоленных американцев медицинскую страховку, эта реформа делает американское общество более защищённым, справедливым и гуманным. Уже одно это гарантирует Обаме место в истории.
Вот только места в Белом доме на второй срок оно вовсе не гарантировало.
У Барака Обамы на этот раз были три противника: Митт Ромни, он сам – образца 2008 года и экономический кризис. Самый слабый – первый из них.
Два других были гораздо опасней, тем более что они работали в связке.
Четыре года назад Обама явился Америке символом надежды, апостолом новизны, человеком-миссией, если не мессией. Сегодня это просто политик, хотя и с весьма достойным послужным списком. Тогда ветер дул ему в спину, делая его несравненным чемпионом всеобщих надежд. А на этот раз ветер бил в лицо.
Есть историческая закономерность. Когда экономика в хорошей форме, президент остаётся на второй срок. Если экономика в провале, переизбрание тоже проваливается. А тут ситуация серединка на половинку. По валу экономика США вышла на докризисный уровень. Но выше подниматься явно не спешит. 2% экономического роста в пересчёте на год – лучшие итоги в том, что когда-то называлось «первым миром», Европе такое и не снится. Но назвать это уверенным ростом невозможно. Американский стакан наполовину пуст (о чём в голос кричала республиканская пропаганда) или наполовину полон (как внушали демократы)? Что чувствуют американцы? Кому (в кого) они поверят? Вот это и был главный вопрос выборов.
Ответ на него сейчас известен. Он тем более значим, что ситуация ещё сложней. Критическая пора, которую переживает Америка, не сводится к зияниям экономической конъюнктуры.
Все говорят – и противники и сторонники, что планка ожиданий и веры, окруживших Барака Обаму четыре года назад, была слишком высока. Ну конечно же, её невозможно было удержать. Она была тем выше, чем ниже оседала страна под тяжестью ранее неведомых испытаний. Вот маленький перечень только самых базовых проблем.
Неравенство. Никогда ещё разрыв между самыми богатыми (1% и даже 0,1%) и остальными не был так велик в стране, провозглашающей идеал равных возможностей… Утрачивает стабильность средний класс, а это фундамент американского общества. Уровень его благосостояния в последнее десятилетие не растёт и даже снижается… Тревожно меняется демография. Самое успешное и многочисленное послевоенное поколение бэби-бумеров подходит к пенсионному рубежу. Общество стареет… И оно темнеет на глазах. К середине столетия белое население уже не будет в большинстве, Америка станет обществом нескольких расовых меньшинств… А тут ещё Китай наступает на пятки. И вообще всё глобально меняется: американский вес, Американский век, место Америки в мире.
Американское коллективное сознание и подсознание штормит, и этот шторм посильней, чем «Франкеншторм», обрушившийся на Нью-Йорк и Нью-Джерси в канун голосования. Точно так же, как в прошлый раз за Обаму поднялось всё лучшее, чистое, идеалистичное, что есть в Америке, на этот раз против него работали все взбаламученные и поднявшиеся со дна американские фобии, мании и страхи. И они проиграли.
…Романтический вопрос под занавес. А что всё-таки сталось с «Американской мечтой»?
Демократии – очень персонифицированное шоу. И в финальном турнире сошлись очень разные, но исключительные претенденты. Один – диковинное порождение самого невозможного афроамериканского опыта, который только можно себе представить, поднялся на самый верх, перевернув все представления Америки о самой себе. Другой – урождённый аристократ, коктейль мормонского староверства с новообретённой и новоизобретённой статью финансовой акулы, покорил последовательно все высоты в политике и экономике и пошёл на штурм последней сияющей вершины. Это очень разные ипостаси «Американской мечты». Романтический ответ заключается в том, что она вновь восторжествовала.